— Я могу двигаться уже сейчас, но, конечно, безопаснее будет провести еще один день в бассейне. И не считай, что деньги потеряны. Да, Херби изменился, но ум-то у него остался прежним.

— Давай не будем про ум…

— Нет, будем! У меня как раз возникла одна идея. Я хочу поразмыслить немного и охотно остался бы наедине.

Нерт сгреб остаток денег и спустился в ресторан. Он заглушил воспоминания об отварном крибе при помощи блюд своей родины: фригул в груммусе и прошминглы на десерт. Еда обошлась в кругленькую сумму.

Когда он возвратился в номер, Херби созрел:

— Я знаю, что делать, — объявил он и углубился в подробности своего плана.

Нерт согласился, что план интересный, но спросил, так ли уж это необходимо.

— Что ты имеешь в виду?

— Нам ведь известно, — возразил Нерт, — что доктор Биллингсли употребляет миттлебран. Зачем тратить столько сил на доказательство очевидного?

— Запомни: нам ничего доподлинно не известно. Может, это кто-то из  его пациентов. Ты же знаешь, как быстро одежда впитывает запахи и как трудно потом от них избавиться. К тому же наркрторговца необходимо схватить за руку.

Херби отправил Нерта в космопорт, чтобы раздобыть два билета на ближайший рейс, желательно ночной, а сам остался в номере, чтобы еще немного поразмыслить.

Наступил вечер. Заходящее солнце обрисовывало чернеющие силуэты башен и шпилей города. Друзья сошли с транспортера и углубились в Старый город, следуя по маршруту, который Херби телепатически извлек из памяти Нерта. Впрочем, самого Нерта никто бы сейчас не узнал.

Друзья понимали, что, если Биллингсли узнает своего недавнего посетителя, то тут же заподозрит неладное. А потому Херби повесил на шею приятелю камеру и закутал его в гостиничное одеяло. По словам Херби, Нерт сейчас походил на уроженца Фомальгаута VII.

Херби спустился по ступенькам, за которыми тянулся длинный ряд дверей, и очутился у ржавой металлической лестницы. Нерт увидел ее сквозь щелочку, которую Херби оставил в одеяле. Мир предстал перед ним оправленным в пушистую рамку. Желтый свет заходящего солнца сглаживал неровности стен, делая их слишком вещественными, слишком хорошо очерченными, чтобы быть настоящими. Металлические ступени лестницы отливали золотом. Даже стоя внизу, у подножия лестницы, они могли разглядеть намалеванную на докторской двери терранскую самку с гипертрофированными формами, горделиво озирающую город. Бело-голубой огонек в лучах солнца выглядел бледным и призрачным.

— Вон там, наверху, — сказал Нерт, — дверь доктора.

— А я зайду сюда, этажом ниже. — Херби двинулся вперед и внимательно оглядел старую деревянную дверь, утопленную в кирпичной стене.

Последний раз дверь циклевали давным-давно, и теперь она служила прибежищем крохотных насекомых и была сплошь изукрашена их слюдяными гнездами. На панели виднелся знак: «Не приближаться. Прохода нет». Он выцвел гораздо сильнее, чем нарисованная женщина наверху, на двери доктора.

Нерт спросил:

— Как же ты попадешь внутрь?

— Полагаю, мы можем просверлить дырку. — Херби вытащил из сумки тусклый металлический конус и наставил его на дверь. Конус был гладким, но на острие его виднелись мелкие концентрические бороздки. Херби ввел щупальце внутрь машинки, и часть его тела выдвинулась, образовав выступ для дополнительного упора.

— А как же запретительный знак?

— Судя по его состоянию, — отозвался Херби, — тем, кто его повесил, давно наплевать, что произойдет с этим зданием.

Раздался низкий свист, то и дело опускающийся ниже слухового барьера, и по двери прокатилась дрожь. Внезапно в ней образовалась аккуратная круглая дырка.

Херби отложил дрель, и они заглянули внутрь. Заходящее солнце заставляло угловатые предметы внутри отбрасывать длинные тени, перечеркивавшие комнату. По потолку, спускаясь на стены, тянулись трубы. Все было покрыто пылью.

— Прачечная, — заметил Херби.

Нерт кивнул, и они отодвинулись от отверстия.

— Не забудь, — сказал Херби, — когда ты окажешься с ним один на один, топни по полу три раза. Это будет условным сигналом.

— Ладно. А ты уверен, что можешь контролировать это свое болевое поле?

— Абсолютно. Не волнуйся. Удачи. — Херби расслабился и просочился в прачечную через отверстие.

Нерт отозвался:

— Удачи, — и затопал по ступенькам, нервно щелкая клешнями.

Оказавшись на верхней площадке, он поглядел вниз, на проулок — совершенно пустой, как в тот, первый раз — и на раскинувшийся внизу город, сияющий, точно озеро в свете заходящего солнца. Он подивился, почему ни разу не встретил в этом проулке ни души. А может, здесь никто и не живет? С этими мыслями Нерт шагнул во владения фигуристой дамы.

В полумраке глаза его вылезли из орбит. В просторной квадратной приемной висели красные бархатные портьеры с выгоревшей желтой бахромой и было полным-полно старомодной деревянной мебели, которая выглядела так, словно ее сколачивали в расчете только лишь на человеческую расу.

В приемной ожидали три существа, и мебель явно не была приспособлена для них. Пурпурный дракоид лежал на полу, точно небольшой холм, и, видимо, дремал. Хрупкое создание с множеством ног корчилось, безуспешно пытаясь примоститься в кресле. Иногда из этой извивающейся массы вырастал глаз на стебельке, мигал и вновь исчезал среди многочисленных ножек.

Третье существо походило на голубой конус — Нерт подозревал, что оно было уроженцем Фомальгаута VII. Нерт устроился в самом затемненном углу, как можно дальше от «земляка».

На протяжении долгого времени единственный звук исходил лишь от существа, которое никак не могло примоститься в кресле. Ворочаясь, оно неизменно взвизгивало. Мощно пахло антисептиком из докторского кабинета, и этот запах перекрывал все остальные.

Нерт озирал комнату. Из-за сумрака, запаха амбулатории и непрекращающегося визга он чувствовал себя загнанным в ловушку. Может, спуститься вниз и сказать Херби, что он решил плюнуть на эту тысячу кредиток?

Создание, ерзавшее в кресле, попыталось завести с ним разговор, но Нерт промолчал. Когда он не ответил во второй раз, существо, отрекомендовавшееся Кавендишем, отвязалось, предоставив Нерта своим мыслям.

Вскоре дверь в торце приемной отворилась, и из нее выкатилось бочкообразное существо, за которым следовал доктор Биллингсли. Провожая взглядом пациента, он напутствовал его:

— Ограничьте на время потребление этилена, и, думаю, все будет в порядке.

Из бочки вдруг проросли две руки и отворили дверь. Миг спустя Нерт услышал, как создание с грохотом ударяется о ступени.

— Следующий!

— Это я, док! — сказал Кавендиш, сегмент за сегментом выбираясь из кресла. Он скользил по полу, одновременно жалуясь на потерю окраски и волокнистые разрастания у основания щупалец. Доктор кивал, а Кавендиш продолжал сетовать, пока дверь в кабинет не захлопнулась за ними.

Белая простыня, до того неподвижно висевшая на спинке стула, неожиданно взлетела в воздух и, опустившись, пристроилась в только что покинутом Кавендишем кресле. Какой-то момент она трепетала, потом замерла. Нерт прежде думал, что это часть обстановки, но теперь, вблизи, стало ясно, что пятнышки, которые он поначалу принял за дырки в материи, на самом деле были глазами.

Дожидаясь своей очереди, Нерт разглядывал предполагаемого выходца с Фомальгаута. С того момента, как Нерт вошел, тот ни разу не пошевелился. Надеясь услышать голос существа, Нерт спросил:

— Как дела на родине?

Последовало длительное молчание. Нерт подумал, что существо либо не обратило на него внимания, либо вовсе не расслышало, но наконец оно произнесло:

— Горбаш в цвету. Все местные уже транслировались. Лето наступает, кликсы поют…

Голос его едва отличался от модулированного ворчания — Нерт без труда смог бы подражать ему. Он произнес:

— Рад это слышать.

И с облегчением расслабился, поняв, что существо не намерено продолжать беседу.