Одной из точек приложения имитационно-прогностического моделирования является реконструкция неполных данных. При этом отображение реальных событий порой имеет весьма гипотетический характер. Надо заметить, что и у нас были попытки такого моделирования. Так, например, группа отечественных исследователей взялась за воссоздание экономического развития Греции во время Пелопоннесской войны. Исходные данные практически отсутствовали. И вот на основе современных показателей урожайности сельскохозяйственных культур, а также исходя из предположений о ценах на основные продукты питания, историки попытались сымитировать всю совокупность стихийных рыночных отношений Греции в последней трети V в. до н. э. Самое поразительное, что не имея информации об экономических мерах государственных органов, исследователи заменяли их собственными «экспертными оценками». Как заметил академик И.Д. Ковальченко, это была всего лишь одна из множества версий. Подтвердить или опровергнуть предложенный исследователями ход социально-экономических процессов времен Пелопоннесской войны практически невозможно.

К вариантам реконструкции неполных данных можно отнести и расчет таких гипотетических событий, как, например, наступление «ядерной зимы». Это было весьма актуально во время «холодной войны». Предположим, что в результате обмена ядерными ударами температура на планете падает на 30 °C. Вопрос: какие виды растений и животных сохранятся и приспособятся к новой ситуации, каков будет рацион выжившей части человечества, как изменятся основные метеорологические явления, какой район будет наиболее пригодным для выживания? Ответы были весьма неутешительными.

В отечественной историографии до недавнего времени в имитационно-прогностической методологии традиционно разделялись альтернативное и контрфактическое моделирование. На Западе (в первую очередь, в Соединенных Штатах) оба направления получили одно наименование «if-history» («если-история»). Действительно, как альтернативные, так и контрфактические модели предполагают построение альтернативного варианта исторического развития. То есть целью является не реконструкция имевшего место в прошлом события или процесса, а создание заведомо ирреальной ситуации, не совместимой с действительным ходом исторического развития.

Словом, историки активно вторгаются в вотчину фантастов. Неудивительно, что неприязнь к контрфактическим моделям выказывает не только марксистская историография. Практически все детерминистские концепции, строящиеся на жесткой причинно-следственной взаимосвязи и исходящие из «разумности» и «необходимости» исторического развития, клеймят if-history как произвольные построения, не имеющие под собой никаких реальных оснований, а потому заранее невозможные. Модели же альтернативного развития противопоставляются контрфактическим на том основании, что в определенный момент времени действительно существовала альтернатива исторического развития, за которой стояли определенные общественные силы, выступавшие в поддержку этой линии. Так, например, хрестоматийным примером является незавершенная столыпинская аграрная реформа. Промахнись Богров, и история могла пойти другим путем. Таким образом возникала альтернативная линия развития, а изучение ее последствий способно пролить свет на действительные события прошлого.

Однако субъективизм такого анализа очевиден, ибо там, где одни видят альтернативу, другие уверяют о предрешенности победы более прогрессивных (или наоборот) сил и тенденций.

Контрфактический метод предполагает не альтернативный, а вымышленный вариант развития. Одним из крупнейших представителей американской if-history, работающем в этом направлении, является Роберт Фогель. Он прославился двумя исследованиями контрфактического развития Соединенных Штатов (за что в свое время подвергся прямо-таки уничтожающей критике со стороны советских историков).

В первой работе на основе сложнейших математических построений он создает модель развития американского общества, в котором не существует железных дорог. Отсутствующие железные дороги Фогель заменил собственноручно созданной сетью каналов, охватившей всю страну. Затем, исходя из критерия «общественного сбережения» (то есть на сколько бы дороже обошлись перевозки гужевым и водным транспортом), он сделал вывод о ненужности современных железных дорог вообще! Реальное «общественное сбережение» по сравнению с гипотетическими построениями было незначительным. То есть, согласно Фогелю, спрос на строительство железных дорог был искусственно создан сталелитейными предприятиями. Но американский ученый не учитывал роль железных дорог в создании национального рынка, благодаря возросшей скорости перевозок. Кроме того, уровень цен на водные перевозки, из которых исходил Фогель, более чем сомнителен.

Но дело не в этом! Важна была сама попытка исследовать роль одного из факторов в мировой истории посредством его устранения.

Другое исследование Фогеля касалось экономической жизнеспособности рабства. Вопрос ставился так: что было бы, не случись отмены рабства в южных штатах в результате четырехлетней Гражданской войны? Здесь выводы Фогеля оказались более объективными. Действительно, в условиях ведения хозяйства на плантациях рабовладение представляло наиболее эффективный способ производства. Марксистский же тезис о «предопределенности» отмены рабства оказался более чем спорным. Известно, что исход Гражданской войны несколько раз висел на волоске. Более того, до попытки отделения южных штатов Линкольн даже не помышлял об отмене рабства на Юге.

Ценность и важность изучения if-history подтвердилась тем фактором, что за свои исследования в области альтернативной истории Фогель получил Нобелевскую премию по экономике.

Сейчас на Западе изучение if-history особенно «модно» в среде молодых исследователей. Хотя их работы и выглядят строго научными, они тем не менее сами не скрывают субъективность подхода. Методологической основой их подхода к альтернативной истории является теория хаоса, разработанная французским математиком Анри Пуанкаре. В ней речь идет о чрезвычайной чувствительности любой системы ко всем изначально заданным условиям. Нагляднее всего ее проиллюстрировал Эдвард Лоренц на примере так называемого «эффекта бабочки», взмах крыла которой сегодня может оказать решающее влияние на то, пронесется или нет на следующей неделе ураган через южную Англию. Другими словами, самые незначительные изменения в системе могут вызвать непредсказуемые последствия. Возможно, этот пример подвигнул Рея Брэдбери написать свой знаменитый рассказ «И грянул гром», в котором раздавленный мотылек в прошлом привел к фашистской диктатуре в наше время.

Теория хаоса нашла свое применение в физике, экономике, социологии и политологии, однако историкам еще предстоит в полной мере ощутить ее влияние. Действительно, эта теория позволяет в значительной степени примирить предопределенность и случайность.

Из последних разработок следует отметить вышедший в 1997 году в Великобритании капитальный труд «Мнимая История» под редакцией Найла Фергюссона. Молодые историки рассматривают события последних трехсот лет с точки зрения их альтернативности. Что было бы, если бы Карлу I Английскому удалось избежать революции и Гражданской войны? Как развивались бы североамериканские колонии, если бы они не отделились от Англии? Каковы были бы последствия введения Великобританией самоуправления Ирландии в 1912 году? Какой была бы история, не вступи Англия в первую мировую войну в августе 1914 года? Что случилось бы, если бы Гитлер совершил вторжение в Великобританию в мае 1940 года? Как изменился бы мир, если бы удалось избежать «холодной войны»? Какой была бы Америка, если бы Джон Ф. Кеннеди остался жив? Что было бы сейчас, если бы не Горбачев и перестройка?

Что это — сюжеты для писателей-фантастов? Но ведь, действительно, закономерность и неизбежность большей части событий — всего лишь миф, созданный значительно позже. Поэтому изучение того-что-не-было-но-могло-бы-быть порой способно пролить свет на многие события реального прошлого.