Нам повезло, дувший свежий ветер разогнал туман, обычно имевший место быть в проливе Фриза между островами Уруп и Итуруп Курильской гряды в это время. Благодаря чему наш отряд не сбавляя 12 узлового хода благополучно прошел опасное место, и продвигался к проливу Лаперуза.
На рассвете 19 июля 1904 года вошли в пролив Лаперуза ближе к Сахалину, дабы не быть замеченными с японского наблюдательного поста на мысе Соя. Шли кильватерной колонной: "Алмаз" в 20 кабельтовых впереди, "Ослябя", "Аврора", "Смоленск" и замыкала строй "Лена" для охраны безоружного "Смоленска" от возможных атак миноносцев. Ветер почти стих, туман был полосами, временами накрапывал дождик. Видимость менялась от 30 до 100 кабельтовых. Минут десять по полудни с "Алмаза" сообщили о военном корабле с SW 210. Предположительно японец, опознали как "Нийтаку".
Адмирал приказал объявить боевую тревогу и сближаться полным ходом с ним, а "Алмазу" отойти в тыл. Главное - было не допустить этот японский крейсер до "Смоленска". Конечно, с "Нийтакой" вполне бы справилась и "Аврора", но она, к несчастью, имела поломку в машине и потому приходилось отгонять всякую мелочь "Ослябей".
Японец стремительно сближался с нами, и это было неправильно для легкого крейсера. Наконец, сигнальщик разглядел у него на носу башню. Значит это был вовсе не бронепалубный крейсер, а броненосный, или даже броненосец типа "Сикисима"! А с поломкой в машине у "Авроры", ни от того, ни от другого нам не уйти...
Адмирал Вирениус вдруг успокоился, и ничуть не напоминал теперь нервничавшего последнюю неделю человека. Решив принять бой с вражеским кораблем, чтоб спасти поврежденную "Аврору", он спокойно стоял на мостике и смотрел вперед. Только лишь спросил стоявшего рядом командира корабля капитана 1 ранга Михеева: почему "Ослябя" так медленно набирает ход? К сожалению, наши механики опять оказались не на высоте, несмотря на предварительную команду "держать все котлы под парами" и громадные клубы черного дыма, вырывающиеся из труб, "Ослябя" начал заметно разгоняться только лишь через 12 минут после дачи команды "самый полный вперед". Так как по этой команде одновременно включили вентиляторы наддува воздуха в кочегарки, боевые динамо-машины и пожарные насосы, то эти довольно мощные механизмы забрали на себя часть пара от котлов. Но мы понимали, что кочегары сейчас усиленно шуруют уголь в топки, и через каких-то десять минут мы начнем набирать ход.
Адмирал и командир наш стояли на крыле мостика, и, разглядывая в бинокли приближающегося нам навстречу японца, обменивались мнениями кто же это есть. Скоро стало понятно, что это одиночный японский броненосный крейсер. С крыши ходовой рубки дальномерщики под командой мичмана Палецкого начали давать дистанцию, но было еще слишком далеко, если не ошибаюсь около 55 кабельтовых. Наш старший артиллерист капитан 2 ранга Генке склонился над аппаратом Гейслера (система централизованной передачи команд артиллерии на кораблях РИФ) в готовности дать команду на открытие огня, хотя было еще далеко.
Проходя с носового мостика на кормовой, я по пути проверил готовность к бою малокалиберных орудий на навесной палубе, все было как надо, комендоры и прислуга у орудий в готовности открыть огонь, ящики со снарядами поданы и открыты, пожарные шланги раскатаны по палубе.
На кормовом мостике мне открылась удивительная в своей хаотичности картина перестроения нашего отряда:
"Алмаз" пытался на циркуляции занять место в кильватер "Авроре", но явно промахивался... "Аврора" пыталась с правого борта обогнать "Смоленск", но ей явственно не хватало скорости. "Лена", не обращая внимания на приказ охранять "Смоленск" тоже начала набирать ход, словно собираясь поучаствовать в бою, и стала обгонять транспорт с левого борта, "Смоленск" же оказался между "Леной" и "Авророй" и не мог отвернуть в сторону, пришлось ему снижать ход, чтоб увеличить дистанцию до "Осляби"... К счастью нам повезло, что расстояние было довольно большим, иначе любой шальной перелет по "Ослябе" мог отправить "Смоленск" с его взрывоопасным грузом на небеса.
В это время командир кормовой десятидюймовой башни мичман Казмичев, вылезший на крышу башни, просил меня рассказать, что происходит прямо по курсу, так как ему не было видно. Я перебрался на крыло кормового мостика и стал комментировать события. Как раз в это время залпом разрядили сегментные снаряды погонное 6" и 10" орудия носовой башни. Начали пристрелку, но сначала были перелеты. Потом, несмотря на накрытия уже со второй минуты - никак не удавалось добиться прямого попадания. Примерно тогда же японец начал поворот и открыл очень частый огонь левым бортом.
Вскоре его крупный снаряд попал в носовую часть броненосца в районе водонепроницаемой переборки 20 шпангоута на батарейной палубе, разрушив частично переборку, и палубу, прилегающие каюты, образовав в борту громадную дыру, к счастью ее не захлестывало водой. Начался пожар в шкиперской кладовой по левому борту, и все быстро затянуло дымом. Прислуга носовых малокалиберных орудий под руководством мичмана Бачманова быстро залила водой пожар, однако шкиперское имущество продолжало тлеть, и его приходилось затем периодически поливать водой.
Теперь, наконец, по мере поворота, проявился характерный профиль нашего противника, со стоящей отдельно третей трубой. Это был броненосный крейсер французской постройки "Адзума". Как ни странно огонь японцев на циркуляции был довольно точен с учетом дистанции в 3 мили, море буквально вскипало вокруг "Осляби", причем японские снаряды взрывались при соприкосновении с водой, и потому засыпали броненосец осколками. Впрочем, попаданий при этом в нас было сравнительно немного. Снаряд крупного калибра, попавший в фок-мачту ниже боевого марса, осколками в том числе отраженными марсом повредил носовой дальномер, убил на месте дальномерщиков, изранил командовавшего ими мичмана Палецкого и стоящих на крыле мостика двух сигнальщиков, но сама мачта устояла. Адмирал с командиром броненосца стояли около самой боевой рубки, и сноп осколков прошел мимо, хотя у Андрея Андреевича Вирениуса воздушной волной сбило фуражку. После чего они перешли в боевую рубку, тем более, что большие смотровые щели способствовали хорошему обзору. Увы, от судьбы не спрячешься - вскоре выяснилось, что необходимой защиты командному составу она не обеспечивала.
Примерно в это же время крупный снаряд попал в 14 весельный катер около грот-мачты, разрушил его и соседние катера, а также вызвал небольшой пожар. Затем произошло еще одно попадание - в носовую башню главного калибра, броня ее вполне выдержала взрыв, однако сноп осколков влетел в боевую рубку через смотровые щели и убил на месте нашего старшего артиллериста, штурмана лейтенанта Дьяченкова и рулевого квартирмейстера, а отраженными осколками переломал оборудование. К счастью руль и машинный телеграф действовали и штурвал удерживали раненый боцман и лейтенант Саблин. Послали за санитарами и младшим артиллеристом. Минный офицер лейтенант Саблин вскоре сам ушел на перевязку, после того как боцман заменил его у штурвала.
"Адзума" тем временем уже почти закончила разворот и побежала от нас. Видимо мы все-таки серьезно попали в нее, раз она так неожиданно поменяла свои намеренья. Как мне потом рассказали, адмирал в рубке сказал, что будем догонять, сколько сможем, и вести при этом анфиладный (продольный) огонь. Здесь мы в лучшем положении. У "Адзумы" в корму могут стрелять только две восьмидюймовки, но они не в состоянии пробить броневой траверз "Осляби", у "Осляби" же его две десятидюймовых пушки вполне могут на такой дистанции пробить кормовой траверз Адзумы. Так что если нам повезет - "Адзума" сбавит ход, а там вдвоем с "Авророй" есть шанс и утопить японца, лишь бы к нему подмога не подоспела. Приказали поднять сигнал: "Авроре": вступить в кильватер "Ослябе".
