— Что сказали? Слово провидцев у вас не считается достоверной информацией. К тому же… нам приходило в голову, что ваши политики могут решиться на масштабный эксперимент. И всё будет происходить то же самое, но под пристальным вниманием и контролем со стороны. Вам оно надо?

— Спасибо, — она немного заторможено встала и даже сделала шаг к двери.

— За что?

— За то, что успокоили. Ну и за то, что согласились взять на себя часть проблем. На самом деле я подумала: а не так ли чувствовали себя ваши родители превращаясь в эльфов? Ещё бы знать, что с нами происходит и не стоит ли в спешном порядке сниматься с этой планеты.

— А вы попробуйте собрать статистику странных происшествий и тогда, возможно, станет понятно, в какую сторону движется трансформация.

— А тебе не приходило в голову, что перемещаться между своими университетами ты можешь при помощи обычного транспорта? Что для этого совершенно не обязательно перемещаться на Форрестер, а отсюда в нужную тебе точку? Юли, ты вроде бы уже взрослая девочка, профессор даже, а позволяешь себе по таким пустякам дёргать Лес. Это же тебе не машина и не платный извозчик!

Такая, не самая вежливая отповедь ждала Юлиану во время очередного возвращения на Форрестер. И главное от кого! Ли — смотритель Земного Портала, её сверстник, а ведёт себя так, как будто возглавил Совет Старейшин. Она чуть было не вспылила. Хотя какое там чуть! Вон как друг детства кривится — неслабо его приложило её эмоциями. А потому: вдох-выдох, вдох-выдох, ищем в произошедшем положительные стороны. Например, этот болван самоуверенный, не столько что-то имеет против неё лично, сколько беспокоится об их общем Большом Друге. Молодец. Но всё равно он ничего не понимает, и если думает, что она предварительно всё не согласовала с Лесом, то сам дурак! Ли опять скривился.

Ну да. Одной из причин того, что Юлиана, один из лучших знатоков философии давно ушедших человеческих цивилизаций, большую часть своего времени проводила среди людей, была эмоциональная несдержанность. Эмоции фонтанировали из неё праздничным салютом почти непрерывно.

— И толком объяснить ты опять ничего не хочешь? — по правде говоря, Ли больше изображал страдания от эмпатической перегрузки, чем на самом деле испытывал какие-либо неудобства. Хоть и была подруга порядочной эгоисткой, что тут скрывать, а на жалость поддавалась не хуже прочих. Может хоть теперь расколется.

— Мог бы у Леса спросить, если так любопытно, — теперь, когда исчезло с лица то сосредоточенное выражение, с каким она появлялась на лекциях, стало заметно, насколько юна на самом деле эта профессорша.

— А он чужих тайн не выдаёт. Ну, так что, расскажешь?

Ли шутливо подпихнул её плечом. Они сидели на веранде крошечного домика смотрителя, откуда открывался прекрасный вид на портальное плато и пили чай. Настоящий, земной с привезенными Юлианой шоколадными конфетами.

— Ладно. Только не вздумай насмехаться, — на лице друга тут же появилось выражение тотальной озабоченности. — Я таким способом пытаюсь научиться телепортироваться самостоятельно.

— А почему ты решила, что тебе это удастся? Странная методика. Проводники прыгают туда-сюда гораздо чаще, чем ты, и у них нет никаких подвижек в этом плане.

— Ну ты же обещал!

— А я не смеюсь, я требую подробностей.

— Они не пытаются целенаправленно чувствовать само перемещение. К тому же я перемещаюсь не куда попало, а каждый раз в одну и ту же точку.

— И что, есть прогресс?

— Мне кажется есть. И Лес со мной согласен. Мне уже удаётся чувствовать точку прибытия.

Как выяснилось уже спустя всего пару часов, не только чувствовать. В процессе перемещения, находясь уже не там, но ещё и не тут, она почувствовала какую-то неправильность в месте своего обычного прибытия, как будто оно внезапно стало для этого непригодным. И волевым усилием немного сместила точку выхода. Ненамного, всего на полсотни метров. Но это сохранило ей свободу, а возможно и жизнь.

Как же материлась, пара наёмников, ожидавших эльфийку в открытой беседке университетского парка, когда она появилась на дорожке впереди них, и бодро застучала каблучками, шагая по направлению к основному зданию!

Нудить скучным голосом о коварстве засланцев с Форрестера было трудно. Кима распирал смех. Посудите сами, как выглядели идиоты пошедшие штурмом на разумный Лес, живущий в тайге и заснувшие на подходе? Смешно и глупо. А ведь ему ещё и приходилось всё это комментировать.

Да, о существовании на Земле осколка Форрестера людям было известно. Собственно эльфы решились на повторный контакт с человечеством, когда высаженный в тайге участок леса из вальсиноров повзрослел достаточно, чтобы участвовать в общественно-политической жизни Земного Союза. Точнее, когда человечество повзрослело достаточно, чтобы принять на равных и настолько отличного от себя члена. У него был даже своеобразный клуб поклонников, которые называли себя друидами и следили за порядком в самом лесу и в его окрестностях.

Ким стоял посреди объёмной голографии, изображавшей много лет непаханое поле и стену леса в десятке метров впереди. Вообще-то проецировать эту картинку в студии было совершенно необязательно, вполне возможно скомпилировать всё на компе, но так репортёру гораздо проще уловить нужное настроение. А заодно не совершать лишних движений, могущих нарушить иллюзию присутствия: не проходить сквозь стены, не погружаться в собеседника, не взлетать над землёй и не производить прочих тому подобных накладок.

Картинка была шикарная: посреди поля рядком лежат горе-террористы, между ними важно прохаживаются вызванные местными друидами полицейские, в сторонке преспокойно покуривает медперсонал. Ким со скорбным выражением лица намекал, что может это вовсе и не сон, а камера крупным планом показывала сладко причмокивающего во сне злоумышленника. Он уверенно провозглашал, что все эти люди шли с мирными целями переговоров, а камера как раз останавливалась на яркой этикетке контейнера с отходами горюче-смазочных веществ, которые только и можно что пускать в повторный цикл переработки или использовать для поджога чего бы то ни было. Он вещал об акте агрессии со стороны разумного Леса, а подлетевшая к самым деревьям камера показывала зелёную мордашку мальчика лет семи с боязливым любопытством оглядывающего место «побоища». Так что у людей, не попавших под власть толпы и спокойно сидящих перед своими телевизорами, должно было создаться впечатление, что это была не демонстративная акция защитников интересов людей, а променад бежавших из ближайшей лечебницы психов неадекватных. Ну, или не добежавших до этой самой лечебницы по недосмотру властей. В довершение всего кто-то из активистов попробовал сунуться к друидам с претензиями и по счастливой случайности обрывок этого разговора пошёл под конец передачи:

— Это недопустимо! Вы должны исключить саму возможность подобных агрессивных действий вашего питомца по отношению к людям!

— А вы не хотите заодно отдельным указом запретить крапиве обжигаться?

Занавес! Погасла голография, оголив кипенно-белые стены студии и медленно раздвигающиеся двери, в которых показалось бледное как мел, лицо выпускающего редактора. По губам его можно было прочесть беззвучно произносимую фразу: «Что мы скажем спонсорам!» Однако любопытно, кто из операторов, управлявших движением камер, настолько сочувствует эльфам, что попытался развернуть общественное мнение в другую сторону. Киму он конечно здорово помог. И надо бы подстраховать этого энтузиаста, что бы он за свою инициативу не вылетел с работы.

Интрига набирала всё большие обороты. С тех пор как окончательно был налажен контакт с Радужной, План начал переходить в активную фазу. Подчас Генри начинал чувствовать себя пауком, засевшим в центре огромной паутины и время от времени проверяющим подёргивающиеся нити. Однако в последнее время ниточка, ведущая к профессорше, внушала всё большее опасение. Годами та прибывала на территории университетов в одних и тех же местах — в открытые беседки посреди университетских парков или, если такового не имелось, зелёной зоны. Доходило даже до того, что прежде чем пригласить к себе капризную эльфу, учебное заведение специально выстраивало для неё место приёма. И вот уже в который раз её там невозможно застать. Появляется то в непосредственной близости, то вообщё бог знает где, а до учебного заведения добирается на общественном транспорте. Они даже следственный эксперимент провели — один раз оставили беседку без ловушек. Подозрения подтвердились. Или профессорша каким-то местом чувствует грозящие ей неприятности, или эльфам кто-то сливает инфу. Нужно проверить. И есть для этого два способа: долгий и трудоёмкий и простой и быстрый. Первый — перетряхнуть кадры, предоставленные «Эрой милосердия», тщательно перетрясти все их контакты за последние месяцы. Ну, насколько это возможно, конечно. И всегда остаётся опасность, что он что-то упустил. Второй — отправить на встречу с эльфой человека, которому можно доверять. Провести следственный эксперимент, так сказать. Проблема была в том, что единственный человек, который, по мнению Генри Моргана заслуживал доверия, был сам Генри Морган. А вот стоит ли рисковать засветить свою единственную и неповторимую персону? С ответом на этот вопрос он ни секунды не колебался, а потому этот вариант решил нет, не отбросить, а отложить на неопределённое время. И на тот же период оставить эльфу в покое: кто его знает, может и правда чего заподозрила.