Филонов не ленился, он не только исследовал места диких стоянок в поисках трофеев, но и спускался вниз по крутым склонам возле стоянок, облюбованных автотуристами. Все-таки странные они! Благополучные, с достатком люди, а все стремятся созорничать, детство вспомнить. Нет чтобы оставить основной доход бродяг — бутылки, тут же у обочины, у них просто страсть какая-то метать их вниз, в море. Соревнования даже устраивают. Но это им только сверху кажется, что море вот здесь, рядом, рукой подать. Кустарник и высокая трава на пологих склонах гасят удар, и бутылка, скатываясь, часто остается целой. И если не полениться, полазить по склону, за день можно собрать достаточно посуды, чтобы вечером иметь нормальную выпивку.

Сегодня, как всегда, Филонов полез вниз по склону. Матерчатую хозяйственную сумку он перевесил через плечо и почти ползком начал передвигаться по густому травяному покрову. Ему сразу повезло. Метрах в десяти от шоссе он обнаружил первую бутылку, а затем, внимательно осмотревшись, ещё две — чуть ниже. Он почувствовал радость, подобно заядлому грибнику. Палкой он подтянул к себе трофеи и положил их в сумку. Теперь при передвижении сумка чуть мешала ему, сдавливая шею и ударяя по ребрам, но легкое позвякивание стекла веселило душу. Но он рано обрадовался. После первого успеха наступила полоса неудач. Особенно было обидно, когда он, рискуя сорваться, добрался до блестевшей в траве посуды, а она была разбитой.

Теперь он передвигался по склону и по горизонтали, и вниз, и вверх, стараясь не пропустить ни одной бутылки. Удача постепенно возвращалась к нему. Сумка делалась все тяжелее.

И тут он заметил у самого края небольшого выступа, метрах в десяти от прибрежного песка, какой-то блестящий предмет. Верный своей привычке не оставлять ничего без внимания, он подполз поближе и из невысокой травы извлек браунинг. Трясущимися пальцами он с трудом вынул обойму с двумя оставшимися патронами и задвинул её испуганно назад:

А пистолетик-то темный, уж точно в деле побывал, хотя, возможно, кто-то просто так по пустым банкам в меткости потренировался. — Эта мысль его не успокоила, оружия он не любил и боялся. Первым побуждением было бросить его в воду, но воспоминания об ощущениях, испытываемых почти каждое утро, когда мучительно хочется выпить, а не на что, остановило его. — Хоть и опасно, но в трудную минуту можно выменять на бутылку спиртного. Браунинг последовал вслед за бутылками в сумку.

Если бы Филонов знал, какие несчастья приносит этот на вид игрушечный пистолет своим временным владельцам, он наверняка отказался бы не от одной утренней опохмелки. Но он не знал.

В камере стоял запах дезинфекции, влажного свежевымытого дерева и человеческих тел. Павел Холодов не спал. Казалось, что кошмар последних, сумбурно и глупо прожитых суток отныне будет терзать его всю жизнь.

Холодов и раньше ревновал жену, а в последнее время, когда она перестала скрывать свое равнодушие к нему, мучился особенно. Неделю назад Марина внезапно купила путевку и уехала отдыхать на юг.

Заняв денег, он решил лететь вслед за ней, чтобы проверить свои подозрения. Перед отлетом встретился с другом детства Володькой Шпыревым: он нуждался в благожелательном совете. В небольшом кафе было тихо и уютно. В последний раз они встречались здесь с Володькой три года назад, когда тот разводился с Ниной. Тогда общеизвестные и правильные слова о необходимости терпения в семейной жизни произносил Павел. Володька мог сказать ему сейчас то же самое, но тот, умудренный опытом двух неудачных женитьб, утешать не стал.

— Стоит ли тащиться за тысячу верст, чтобы убедиться в горькой истине? Живи лучше в слепой вере. Билет на самолет сдай, а на эти деньги купи Маринке подарок и вручи в день возвращения с курорта.

Павел сдавать билет не собирался. Он знал, что не отступит, и лишь хотел, чтобы хоть один человек на свете выслушал его и, если там, на юге, произойдет что-нибудь чрезвычайное, смог его понять.

Лежа на голых досках в камере, Павел осознавал, что уже тогда решился на самое крайнее и недаром положил в карман складной нож с тяжелой металлической рукояткой.

Накануне отлета и потом, в самолете, он мысленно представлял, как все произойдет. Но с самого начала все пошло не по его сценарию. Прежде всего пришлось отказаться от попытки найти её днем — на пляже это оказалось невыполнимым, и он до вечера скрывался в кустах возле столовой санатория. Со своего наблюдательного пункта он наконец увидел, как Маринка прошла на ужин, а затем вернулась в свой корпус. Рядом с ней никого не было. Но он ждал главного — танцев.

Стемнело. Павел аж задохнулся от ярости, увидев жену в компании накрашенных разодетых девиц, выпорхнувших из жилого корпуса. Она была в новом платье и, что его особенно возмутило, надела бусы, подаренные им ещё в студенческие годы, когда он только начинал за ней ухаживать. Первый подарок. Бусы были из искусственного жемчуга, стоили дешево, но имели вполне солидный вид и очень ей шли.

Ишь ты, расфуфырилась, словно семнадцатилетняя, — злился он, незаметно следуя за подругами. Возле танцверанды собралась молодежь города, народу было много, и он то и дело терял Марину из виду. Станцевала она всего два раза — с пожилым лысоватым типом, которого всерьез принимать не стоило.

Вечер уже близился к концу, когда возле неё появился какой-то парень. Почти на голову выше Павла, стройный, с тонкими усиками на смуглом лице. Этот представлял реальную опасность.

По гибкой фигуре, по умению владеть своим телом в нем угадывался спортсмен, и Павел подумал, что, если дело дойдет до драки, ему придется несладко. Рука в кармане невольно сжала нож. Раскрывать не буду, так врежу, — подзадорил он себя, — а может быть, и попугаю лезвием. Пусть Маринка посмотрит, как её кавалер хвост подожмет!

Вынужденный скрываться, Павел вел наблюдение с противоположной стороны танцплощадки. Икогда этот хлюст внезапно, не дожидаясь окончания танца, повел Марину к выходу, по-хозяйски обняв за плечи, Павел устремился сквозь толпу, но они исчезли с его глаз. Он бросился наугад, продираясь сквозь колючие кусты. Глаза, привыкшие к темноте, вдруг разглядели их совсем рядом, тесно прижавшихся к дереву…

Не раздумывая, он ринулся навстречу своей судьбе…

Об убийстве женщины в приморском парке помощник прокурора Крутов узнал рано утром. Его вызвали прямо из дома, поскольку прокурор как раз накануне уехал в областной центр на совещание. Недавно окончивший университет, Крутов не успел ещё свыкнуться с мыслью, что живет и работает в городе-курорте, куда так стремятся люди, думая, что жизнь здесь — сплошной праздник. Но он-тотеперь хорошо знал, как обманчива безмятежность омываемого морем солнечного города.

С убийством в своей практике он встретился впервые. Он нервничал и старался не смотреть на труп, хотя раздробленный затылок закрывали длинные черные волосы, а лицо жертвы, бледное и спокойное, не исказила гримаса боли и ужаса.

На месте происшествия уже действовал следователь прокуратуры Балабин. Вместе с работниками уголовного розыска он обследовал прилегающую территорию и собрал все, что могло бы помочь в розыске убийцы: две изжеванные сигареты, бутылку из-под вина, обрывок квитанции на купленный в универмаге костюм… Вряд ли это имело отношение к делу, но для очистки совести было приобщено к протоколу осмотра. И лишь когда судмедэксперт стал переворачивать труп, в левой руке жертвы обнаружили две бусинки искусственного жемчуга. Да ещё несколько штук нашли в траве возле нее. Пока что Крутов не знал, что может дать эта зацепка.

Начальник отдела уголовного розыска Сытенко понимал, что предстоит серьезная кропотливая работа. Документов у погибшей не обнаружено. Хорошо, если она прибыла по путевке: из санатория или дома отдыха сигнал об исчезновении человека поступит обязательно. Если же приезжая остановилась на частной квартире, установить её личность будет нелегко. Скорее всего, и убийца — не местный житель. Попробуй, найди его среди такой массы приезжих. Пессимистично был настроен и следователь прокуратуры Балабин.