Но главный здесь все-таки не он, а Анатолий: мужик лет сорока, степенный, несуетливый. Тот непосредственно на Седого выходит, особа, так сказать, приближенная к императору. Лишних вопросов здесь не задают, но кое-что все же Колян об Анатолии знает. Судим раза четыре, а наколки — ни одной. Видел его Колян в бане раздетого, когда охранял хозяина на загородной даче. Тело стройное, хотя дряблое, явно не атлет. Зубу, да и самому Коляну один на один такого заломать ничего не стоит. Но — авторитет! Его все боятся. Поговаривают, что у Туза он вроде начальника разведки и выполняет наиболее сложные и деликатные поручения. Если кто-то из своих после провинности исчезает — без Анатолия тут не обошлось. Попасть в немилость к Анатолию — все равно что подписать себе расстрельную статью. К Коляну он вроде бы пока хорошо относится.

А вот Копченого бояться надо — так думает Колян. Чернявый, невзрачный, худенький, с гнилыми зубами… Он постоянно что-то говорил, брызгая слюной. Неприятный тип. Но со связями. Зуб как-то обронил, что с его мозгами Копченый вполне мог бы руководить Министерством финансов.

Ну а сам Туз, важный мужик с брюшком, к блатной шпане отношения не имеет. Он похож на директора мебельного магазина. Да и слух среди братвы ходит, что он действительно когда-то был директором какой-то торговой точки, может быть, и рынка, а то и кладбища. Когда перестроечное время пришло, свои неправедные капиталы он пустил в дело и теперь в самом деле ходит в тузах. По всей России, в Прибалтике, да и за дальним рубежом связи имеет. В общем, группировка разноперая, да сильно спаянная. Войти в неё можно, а выйти нельзя: если только в зону либо на кладбище. Но зачем заглядывать так далеко? Сейчас, по крайней мере, Колян доволен. Скоро купит собственную тачку. И телку нашел подходящую, без претензий. Не то что Алка, прежняя жена, всю плешь проедала: где был, что делал? Этой деньги подходящие приносишь, и ладно. Умная баба, наверняка знает, как ему лимоны достаются, и потому лишних вопросов не задает. Главное — особо вперед не лезть, а выполнять быстро и четко что требуется. Рассуждать здесь, как и в армии, излишне и себе дороже. Ну а совесть? Какая тут совесть, когда всякая сволочь жирует и урвать у них свой кусок — дело справедливое. Дисциплиной же его не испугаешь. Ему и в армии нравилось служить: сказали — делай, не сказали — не делай. Чего самому мозги ломать? Дисциплина есть дисциплина — никакой инициативы.

Как ни хотелось Коляну заначить подобранный после разборки браунинг, на следующий день он все же решился доложить начальству. Напрямую к Анатолию идти нельзя: не такого Колян уровня, чтобы солидного человека самому беспокоить. Показал браунинг Зубу, тот виртуозно обматерил дружка и жестко посоветовал:

— Никому о том, что с места разборки пистолетик подобрал, не вякай. Паханы этого могут и не простить. Даю тебе сорок минут, чтобы избавиться от этой игрушки. И ни минутой позже. Сделаешь — и тут же забудь. И больше никакой самодеятельности. Себя не подставляй и меня не подводи. Я за тебя ручался. Еще раз предупреждаю: никому ни полслова! В твоем распоряжении тридцать пять минут осталось.

Тон и неподдельный испуг Зуба убедили Коляна: от браунинга надо избавиться. Лучше всего бросить его в реку. Тут уже действительно с концами. Но получилось так, что, направившись к Каменному мосту, он по пути позвонил сожительнице, а той передали, что его матери стало плохо с сердцем и её увезла скорая. Она назвала больницу, и Колян, позабыв обо всем, поехал туда… Ну а через день, когда опасность миновала, страх притупился, и Колян, полюбовавшись на браунинг, решил все же оставить его себе: мало ли в какие ситуации попадешь, а тут спрятал такую капелюшечку с тыльной стороны ноги, и она тебе жизнь спасти может. Иномер у игрушки счастливый: сумма цифр составляет 10 — яблочко.

Так, нарушив воровское правило избавляться от засвеченного в мокром деле оружия, Колян открыл зеленую улицу дальнейшим опасным приключениям браунинга.

Кирилл Крымов, голосуя, загадал: если из первых десяти машин ни одна не остановится, он плюнет на все и пойдет к метро пешком. Но шестая автомашина, резко затормозив, остановилась. За рулем сидела молодая женщина с гладко зачесанными волосами, собранными на затылке в пучок. Кирилл удивился: Надо же, не боится в столь позднее время на пустынном шоссе брать в попутчики мужчину. Отчаянная или просто ищет приключений?

Он быстро сел рядом с ней на переднее сиденье. Автомашина резко рванулась с места, и лишь после этого дама спросила:

— Куда?

Надо же, о деньгах ни слова! Странная дамочка.

Кирилл назвал адрес и добавил:

— Если вам далеко, то можно до ближайшего метро. Впрочем, смотрите сами, как вам удобно.

Женщина бросила на него сбоку внимательный взгляд, и, по-видимому, удовлетворенная внешним видом попутчика, прибавила скорость и, больше не отвлекаясь, стала следить за дорогой.

А что ей волноваться, — подумал Кирилл, — перед ней тридцатилетний мужик, смодной прической, неплохо одетый, явно не уголовник, с дипломатом в руке. Откуда ей знать, что в фешенебельном кейсе всего лишь радиодетали, хотя и дефицитные, а сам я, несмотря на свою респектабельную внешность, всего лишь инженер-конструктор, подрабатывающий ремонтом японских телевизоров.

Машина вывернула на широкую, ярко освещенную магистраль. Присмотревшись к своей спутнице, Кирилл увидел, что дама не так уж молода, как ему показалось сначала. Просто искусный макияж скрывал её истинный возраст, и лишь морщинистые кисти рук выдавали её. Прическа, длинные серьги с красными камнями, косметика подчеркивали её красоту. Такой дамой немудрено и увлечься. Зная цену своей внешности, она, правя одной рукой и прикуривая дорогую сигарету, со спокойной уверенностью позволяла рассматривать себя.

Если она ищет мужика в постель, то ей не повезло, — продолжал размышлять Кирилл. Он жене не изменял. Во-первых, в отличие от большинства приятелей он не испытывал в этом нужды, а во-вторых, жена и двое детей, забота о них, подработки не оставляли ему времени для плотских утех.

Последние два года он не пользовался такси и попутками по причине скромного семейного бюджета. Но сегодняшний день был исключительно тяжелым. Его пригласил владелец японской видеоаппаратуры, и, несмотря на позднее время, он согласился: была обещана большая сумма. После четырехчасовой возни со сложной системой он, вконец обессилев, решил-таки поймать машину, чтобы жена меньше волновалась и сам он успел выспаться.

Женщина то резко увеличивала скорость, то, наоборот, замедляла ход, сворачивая с основной магистрали и петляя по переулкам.

Может быть, она сокращает путь? — предположил Кирилл и, не будучи сам автомобилистом, доверился опыту водителя. Только однажды, когда они свернули с Садового кольца в противоположную от его дома сторону, он робко запротестовал. Но женщина пояснила: Заскочу в одно место за посылкой. Не волнуйся, я довезу тебя прямо до дома. Это Кириллу совсем не понравилось, но выхода не было — не вылезать же из машины посреди дороги.

Женщина вела машину классно, почти не следя за дорогой, и все время посматривала на часы, словно ей надо было прибыть в назначенный пункт, как курьерскому поезду: не позднее, но и не раньше назначенного срока. Отчего-то сделалось тревожно на душе, но отступать уже было поздно.

Свернув в очередной раз, машина остановилась у подъезда старинного четырехэтажного дома с лепными украшениями, изображавшими не то озлобленно оскалившихся бородатых людей, не то ухмыляющихся гривастых львов. Кирилл вырос недалеко от этого района, и кварталы старой Москвы всегда вызывали у него чувство тоски по ушедшей юности, по первой любви…

Остановив машину, женщина не сразу вышла из нее, а немного посидела в раздумье. Потом сказала:

— Обождите меня минут десять, я забегу к подруге, возьму подарок для дочери. — Она произнесла это ровным бесстрастным тоном, даже не повернув голову в сторону пассажира, отведя ему роль статиста, не имеющего в спектакле даже реплики, и, выйдя из машины, вошла в подъезд.