— Это, — говорит, — мой дальний родственник проездом из Сибири. В гостинице мест нет, и он остановится у меня, а завтра уедет. — Бабки понимающе усмехнулись, дескать, все ясно, сами молодыми были. Похоже, не первого родственника Нинка к себе ведет, да ему-то что за дело? Не жениться же он собрался. На лифте поднялись, а у него уже легенда для жены придумалась: скажет, что шефу на дачу кое-что перевозили, задержался, остался переночевать, а позвонить из-за города возможности не было.

Зашли в квартиру, а там всего одна маленькая комната, да и мебели немного — диван, торшер, столик журнальный, полки с книгами, сервант. Все как у людей. Картина над диваном привлекла его внимание: обнаженная женщина с длинными, распущенными по плечам волосами, изогнувшись в поясе, откинулась назад и, запрокинув лицо, жадно вдыхает аромат розы, которую протягивает ей мужчина, изображенный в правом верхнем углу.

Художник был явно оригиналом: тело женщины он написал со знанием натуры, до мельчайших деталей. Голова и руки мужчины были нарисованы без особого вдохновения. Поразил колорит картины: девушка была розовая, а мужские голова и руки, протягивающие черную розу, — зеленые. Может быть, именно благодаря этим странностям все изображенное на картине словно излучало сексуальность. И хотя черты лица женщины были нечеткими, Олег был уверен: позировала его новая знакомая.

Заметив его интерес, хозяйка пояснила:

— Рисовал один мой знакомый. Нравится? — Он кивнул. Она усмехнулась: — Раньше мне тоже нравилось. — Его поразил тон, каким было сказано, — озлобленный, жесткий. Но какое ему дело до всего этого? Поставит ещё одну галочку в своем победном списке и завтра навсегда исчезнет отсюда. По дороге он уже успел наврать новой знакомой, что работает на секретном предприятии, не женат и зовут его Михаилом. Он так всем девкам представлялся — пусть потом разыскивают.

А хозяйка времени не теряла: пожарила яичницу, поставила на стол огурцы и редиску, из холодильника достала бутылку сухого вина. Не очень изысканно, да ведь и гость нежданный. На всякий случай, соблюдая приличия, пообещал женщине в следующий раз организовать ужин за свой счет. Хозяйка его слова выслушала равнодушно, словно понимая, что следующего раза не будет.

Отправив Олега на кухню порезать хлеб и откупорить бутылку с вином, Нина переоделась в легкий, просвечивающийся халатик, а черная юбка с белой кофтой, ещё более его возбуждая, были аккуратно сложены на табуретке.

Олег знал, что во время ужина с дамой главное болтать не умолкая, чтобы прошли скованность и напряжение, и ни в коем случае нельзя давать женщине скучать. Самое сложное — приступить к вопросу о переходе в постель. Но в этот вечер все получалось без усилий с его стороны — женщина сама проявляла активность, подталкивая гостя к греховной близости. Лишь однажды он заметил в её глазах колебание: когда предложил потанцевать. Но через какое-то мгновение она уже включила магнитофон. Подогретый вином и предчувствием близости с женщиной, Олег крутился вьюном, а дама танцевала без страсти, легко и непринужденно. Танцуя, он при каждом удобном случае старался прижаться к партнерше, но эти жаркие прикосновения, все более его распаляя, не вызывали ответной реакции.

Обидно, ну прямо кукла бесчувственная! И зачем тогда домой затащила?

Музыка замолкла, и женщина склонилась перед магнитофоном, меняя кассету. Упускать такой момент было глупо. Олег обхватил её сзади, захватив ладонями груди, прижал к себе и начал целовать в шею. В первое мгновение женщина инстинктивно дернулась, как бы намереваясь вырваться, но тут же, словно заставив себя смириться, покорно расслабилась, позволив его рукам жадно обшаривать её тело. Распаленный, он подхватил её и поднес к дивану.

— Подожди, мне надо принять душ! — Тон был неприятно властным и не допускал возражений. Олег подчинился, поставив её на ноги. Желая смягчить свою резкость, Нина ласково провела ладонью по его щеке: — Потерпи немного, дорогой, никуда я от тебя не денусь! Раздевайся пока и ложись!

Ну что же, подождать немного можно. Не нравится мне только эта деловитость и холодность. Не похоже, что женщина пылает ко мне страстью, но зачем-то она меня сюда все-таки затащила? Не из-за денег же, которых у меня сроду не было. Ну да теперь все равно: вбой я уже ввязался, а завтра меня здесь не будет.

Свет погас, и обнаженное тело женщины, тускло освещаемое уличным фонарем, бесшумно скользнуло к нему под одеяло…

Когда первая волна бурных ласк утихла, Олег, с удовлетворением откинувшись на подушки, подумал, что не зря все это затеял.

Наполненный отзвучавшей симфонией близости, он даже сразу не понял, о чем она его просит. Какое мне дело до её чемодана? И почему от него надо скорее избавиться?

Но постепенно тревожная мысль о том, что он вляпался в какую-то грязную историю, заползла ему в сознание.

— А что там, в чемодане?

— Тебе что за дело? Когда женщина просит, мужчина не должен отказывать.

Она гибко поднялась, подошла к столу, налила остатки вина в бокалы и вернулась к дивану. Темнота скрывала черты её лица, но грудь, живот и стройные ноги довольно четко просматривались в полутьме, и он вновь почувствовал острое желание. Они чокнулись. Кисловатое вино смягчило сухость во рту, Олег вновь был готов к любовным играм.

На этот раз их ласки были более длительными. В какой-то момент любовной схватки она оказалась сверху, и он убедился в своей правоте: на картине была изображена именноНина. Но что за мрачный символ заключен в ней? Почему картина эта тревожит его, не дает покоя? Но нежная кожа и тепло лежащей с ним женщины отвлекали от тяжких мыслей.

Теперь ему понадобилось больше времени, чтобы прийти в себя и вернуть ровный ритм дыхания. Олег растянулся на спине, закинув руки за голову и расслабив мышцы. И вот тут-то, когда экстаз и восторг чувственных наслаждений остались позади, тревога по-настоящему овладела всем его существом. Этот проклятый коричневый чемодан, обвязанный веревками, явно таил опасность. Иначе зачем она так настойчиво желает от него избавиться? Ну да и он не простак: пока не выяснит, в чем тут дело, в историю эту влезать не будет. Хотя чего там говорить — уже влез, и теперь надо выпутаться из неё без потерь. Его план был прост: подождать, когда дама уснет, и заглянуть в чемодан. А сейчас сделать вид, что он, утомленный любовными утехами, отключился.

Прошло не менее часа — Олег решил, что она уснула. Стараясь не шуметь, он сел, откинув в сторону одеяло. Выругав себя, он осторожно поднялся и, ступая босыми ногами по холодному паркету, прокрался на кухню. Тугой узел веревки поддавался с трудом. Наконец ему удалось освободить чемодан от веревочных пут. На какое-то мгновение он замер, не решаясь отомкнуть блестящие металлические планки замков. Сидя на корточках, он пытался унять сильное биение сердца. Ну, чего он так боится?

Разозлившись на свою нерешительность, он резко кляцнул запорами замков и приподнял крышку. Сладковатый запах гниения ударил в ноздри. Даже в свете уличного фонаря легко можно было разглядеть сквозь полиэтиленовое покрытие мужское туловище без головы и ног. Этот обрубок человеческого тела с туго привязанными к туловищу руками был особенно страшен в обстановке жилого дома, среди аккуратно развешенной кухонной утвари. Натекшая кровь скопилась в складках прозрачной пленки и напоминала пакет с фасованной печенью, длительное время хранившейся в тепле. Его замутило.

Словно взводимый курок сухо ударил по нервам щелчок выключателя, и яркий свет резанул по глазам: в дверях стояла хозяйка. Ее тонкое длинное лицо ещё более вытянулось вперед по направлению к нему, оскаленные мелкие зубки придали ей сходство со злобным мелким грызуном, приготовившимся к атаке. Она успела накинуть на себя халатик, и Олег, стоящий перед ней во весь рост, вдруг застыдился своей наготы перед женщиной, с которой недавно был близок.

Она, казалось, наслаждалась его смятением.

— Ну что, удовлетворил свое любопытство? Теперь доволен? Ведь предупреждала, незачем тебе знать, что там в чемодане. Давай закрой его!