Ваня озадачился и отложил спуск на следующее утро. Надо было как следует подумать над именем и приготовить "шампанское" — в смысле, самый ненужный и корявый кувшинчик с Юркиной бражкой. Подумать как следует Мария не позволила, всю ночь занимая Ваню разными интересными делами, а под утро вдобавок прозрачно намекнув, что было бы неплохо…

"Нет, ну конечно. Э… Мария — красивое имя…"

Ваня замер. Маша, почувствовала, что на мужа снизошло озарение, и затаила дыхание.

— Есть! — Маляренко вскочил, на ходу, прыгая на одной ноге, натянул штаны и пулей вылетел из дома.

— Нарекаю этот корабль, — Голос Ивана торжественно гремел на всю округу, — именем "Беда"! — Маляренко вытащил из-за спины доску с самолично вырезанным названием.

Собравшийся народ, совсем уж было приготовившийся кидать в воздух чепчики, кричать "ура" и хлопать в ладоши, растеряно замер. Шеф опять чего-то отчебучил.

Не обращая никакого внимания на остальных, Иван спокойно прибил доску с именем к корме своего корабля. Ситуацию разрядила Мария. В гробовой тишине, нарушаемой лишь прибоем и шумом ветра, она громко хмыкнула:

— Ну ты, блин, Врунгель!

Мужики дружно грохнули, а Маша, вышагивая так, словно она была на подиуме, подошла к лодке и разбила о её нос кувшин.

"Кажется, я только, что получил прозвище… мда"

— Мля-а-а-а-а-а! Пошла-пошла-пошла!

Восьмиметровый кораблик, увязший было в песке, дрогнул и покатился в воду.

Вся весна, лето и осень прошли в страшной суете и беготне. Всё-таки строительство и переезд на новое место — это точно как половина пожара. И пусть Иван ещё и не успел как следует обрасти вещами, но всё равно — муторное это было дело.

Зато Маша расцвела!

Каждая женщина тайно или явно, в полный голос, мечтает о своём гнезде, где она смогла бы вывести птенцов. Вот именно этим Мария и занималась — обустройством семейного гнёздышка. Строители уже потихоньку стали постанывать под её чутким и мудрым руководством, достраивая новенький каменный особняк на берегу моря. Только хорошие личные отношения бригадиров: Серого и Семёныча с "самим", не позволяли хозяйке развернуться в полную силу. "Самого" хозяйка любила, уважала и всегда слушалась. Хотя и то, что в итоге получилось, впечатлило Ваню до глубины души. Признаться, когда он затевал всю эту стройку, он ожидал получить на выходе… ну домик. С забором. Да причал в затоне и сарай для лодки. И сарай для вОрота позади сарая для лодки. И всё!

А тут… Маляренко аккуратно причалил к дощатому пирсу, уходящему в затон почти на двадцать метров, и Саня шустро принялся привязывать "Беду" к торчащим из воды брёвнам. Иван снова, как в первый раз, не веря своим глазам, посмотрел на свой дом. Это был ДОМ! О таком он и мечтать не мог и в том, прошлом мире. А уж тут…

Посмотреть было на что: дощатая дорожка с пирса бежала по песку пляжа до самого лодочного сарая — монументального сооружения десяти метров в длину и пяти метров в ширину. Две каменные параллельные стены, сложенные из блоков известняка, привезённых Иваном из бывшего посёлка рыбаков, были покрыты основательной черепичной крышей. Лодочный сарай "под ключ" бригада Звонарёва сложила всего за десять дней — как потом выяснилось, дед накрутил всем хвосты, заявив, что лодка "она же из дерева, её беречь надо!", и мама Надя дала команду всячески ускорить строительство места хранения аппарата. А потом как-то само собой получилось так, что принятый ударный темп сохранился. Этому очень поспособствовала хозяйка, жёстко взяв за одно место всех мужиков разом.

За полусараем-полунавесом стоял ещё один маленький домик, в котором пока жил Борис, и в нём же был установлен ворот, с помощью которого лодку нет-нет да и вытаскивали на берег, посмотреть, что там да как.

Справа от "портовой инфраструктуры", в десятке метров, высилась громада дома. Ивану припомнилась та, первая "громада" из рощи, крытая камышом и набитая сеном, и он довольно заулыбался. Новый дом действительно был огромен!!

Звонарёв, перетерев с Марией и получив согласие Ивана, построил двухэтажный особняк. Ну как, двухэтажный… скорее, полутораэтажный. Цокольный этаж был довольно низким и с утрамбованным земляным полом. Там располагалась здоровенная кухня, огромная печка и какие-то чуланы. Была ещё комнатка для Сашки, и всё. Зато бельэтаж был хорош! С высокими потолками и просторными комнатами, которых было аж шесть штук. Зачем столько, Иван пока не представлял, но, как верно заметила жена, "запас карман не тянет", и десяток строителей, надрываясь, выстроил за четыре месяца эдакую помесь средневекового замка и курортной виллы. Осень заканчивалась, на небе вновь появились тёмные и тяжелые облака, но черепичная крыша была уже закончена, а двери — навешены, и даже ставни к окнам успели приделать. Жаль только, что стёкол нигде так найти и не удалось. Снимать окна с коттеджа, несмотря на уговоры жены, Иван не захотел, и сейчас внутри дома полным ходом шли отделочные работы. Мария каким-то непостижимым образом уговорила маму Надю задержать бригаду ещё на "самые-самые последние" десять дней, и громко матерящиеся мужики принялись штукатурить и белить стены.

Всю эту красоту обнесли довольно хилым и невысоким частоколом с плетёнкой, в самом дальнем углу двора стояла маленькая бревенчатая банька, а за ней, так сказать, "удобства".

Самым интересным в доме Маляренко было отнюдь не количество комнат, а то, что в одной из комнатушек цокольного этажа вырыли неглубокий колодец, который, несмотря на близость моря, снабжал жильцов отличной питьевой водой. На будущий сезон Иван планировал строительство двух домишек для Бориса и Александра и возведение капитальной каменной стены.

Подумав о крепостной стене, Иван, автоматом сматывающий цепи на палубе "Беды", призадумался — камня надо будет привезти столько…

"Ой, мама! Снимите с меня коньки!"

Для того, чтобы обеспечить бесперебойную работу строителей за весну, лето и осень, "Беда", с экипажем из капитана-рулевого и матроса-моториста, совершила к разгромленному посёлку рыбаков почти пятьдесят рейсов. Вывезли оттуда всё. Вплоть до самого распоследнего колышка. Сейчас, намотав по воде в общей сложности, не одну неделю, Иван только улыбался, вспоминая свои первые морские шаги.

Первый "морской" поход от любимого пляжа до затона, расстоянием в четыре километра, до сих пор снился Маляренко в кошамарных снах. Кораблик мотало и мотыляло в разные стороны, лодка плыла куда угодно, только не туда, куда было нужно. Мотор никак не раскочегаривался. Весла, суки, были тяжеленными. Парус — вообще "левым". Качка — сильной. Вдобавок ко всему, корпус лодки, хоть и отличался невероятным качеством изготовления и тщательностью подгонки досок, рассохся и весело фильтровал в трюм воду. Иван всю дорогу пробегал между рулём и насосом, проклиная себя за дурацкую мысль стать мореходом. Апофигеем всей этой катавасии стал движок, который внезапно ожил и показал такую прыть, что лодка едва не вылетела на песчаную косу. Как он умудрился тогда вырулить и попасть в затон — Ваня до сих пор не понимал. Это было чудо. Не иначе.

Дальше началась учёба. В полном смысле этого слова. Через месяц Ваня рискнул и сходил до Рыбачьего. Всё получилось. Они с Сашкой понимали друг друга с полуслова. Лодка слушалась. Дело выгорело.