— Опять к себе в берлогу завалится дрыхнуть. Присмотри. Мало ли…

Игорёк согласно кивнул, кликнул своего извечного шахматного противника Тёмку, забрал коробку с фигурками, автомат и потопал к берегу. В палаточном лагере, разбитом в полукилометре от бухты, возле небольшого источника, остался лишь дневальный. Остальные парни ушли в долину — разговаривать с Абдулло и чинить разбитый маслопресс.

Игорёк успел поставить один мат Тёмке, получить от него в ответ два мата, и свести вничью ещё две экспресс-партии, когда из за мыска, лежащего на выходе из залива, показалась лодка.

Игорь, лежавший на пляже лицом к воде, заметил светлое пятно на тёмно-синем фоне моря сразу. Шахматы полетели россыпью на гальку.

— Ёк! Тёмка, бегом за нашими!

Лейтенант бросил взгляд на 'Беду'. Что характерно — за два часа, что они тут играли в шахматы, Франц так ни разу на палубе и не появился. Кресло под навесом сиротливо пустовало.

'Блиииин! Прибью фрица!'

Ермолаев нырнул за ближайший куст и оглянулся. Тёмки было уже не видать.

'Туда бегом где-то полчаса, обратно — ещё полчаса…'

Сначала лейтенант приуныл, до 'Беды' было метров сто, отсюда, с берега отстрелять тех, кто пойдёт на абордаж, из ЭТОГО… барахла было невозможно. Да и патронов у него было всего десять штук.

В то, что это вернулись пираты, и что они первым делом пойдут на захват 'Беды', Игорь не сомневался. А потом лейтенант Севастопольского гарнизона Крымских вооружённых сил вспомнил о том, что у него к этим уродам остался неоплаченный должок. И что всё то время, все те средства, усилия и затраты, что тратил на него Босс, надо отрабатывать. Что его новорожденный сын сейчас спит в его крепком доме не просто так. Задаром. Его, лейтенанта Ермолаева, кормили, поили, одевали и обували для того, чтобы он, когда придёт время, не подвёл.

А он… уже… один раз…

Тогда…

Когда Игорёк разглядел НАД ЧЕМ колдует с факелом громила в доспехах, ему поплохело. На носу идущей к ним наперерез лодки стояла маленькая пушка. Он тогда подвёл. Не смог. Он только и успел окрикнуть шефа, прежде чем ноги сами собой подогнулись и он упал на пол рубки, спрятавшись за хлипкой стеночкой.

А потом бахнуло. По 'Беде' будто бы прошлась каменная метель. Десятки звонких щелчков. Треск досок. Короткий крик капитана и громкая ругань на немецком из трюма.

До сих пор никто не понимал, что же такое сделал с двигателем немец, но 'Беда' словно прыгнула вперёд, резко и быстро ускорившись. Игорь сидел на полу рубки, не смея высунуть нос. А потом, казалось прямо над ухом, громкий мат сообщил ему что 'блять, не успеваем' и что 'ща я их крюком поймаю'.

Тогда Игорь бросил штурвал. Поднял валявшийся без дела арбалет. Вздохнул и встал на ноги. Детина в кожаной безрукавке явно этого не ожидал и раскручиваемая им цепь повисла. Зато хором заорали гребцы.

Ермолаев посмотрел в глаза этого молодого парня, подумал о том, что они, скорее всего ровесники, тщательно прицелился и всадил ему болт прямо в солнечное сплетение.

А ещё, перед тем, как снова нырнуть вниз, лейтенант Ермолаев успел заметить тело своего капитана, уходящее под воду.

Он тогда решил, пользуясь превосходством в скорости, вернуться. Страх прошёл, остались лишь азарт и злость. И дикое желание поквитаться за смерть, пожалуй, самого близкого, кроме жены и сына, ему человека.

Но не свезло. 'Беда' ушла от погони и попыталась вернуться, чтобы, согласно злобному предложению Франца 'нахрен, трах-перетрах-тах-тах' протаранить 'этих у…ков', но громкий мат с уже атакуемой ими лодки противника сообщил им что 'сейчас-то не промахнёмся'.

Пришлось отвернуть и уйти. Враги шли за ними на вёслах ещё почти час. И даже два раза стреляли вслед, здорово порепав рубку. Тонкие доски, из которых она была сделана, не выдержали и кое-где треснули. Сам же дубовый корпус 'Беды' с честью выдержал все попадания каменной картечи, которая оставила на корме десятки светлых отметин.

Они ушли. Они бросили шефа и не отомстили. Ермолаев хотел вернуться ночью, но поднялся ветер и Франц его отговорил.

— У них большие паруса. Ты видел? Свёрнутые. И ночью мы не сможем дать полный ход.

Они ушли. В Севастополь.

Плакали все. Женщины, дети. Плакал сам Ермолаев. Искренне, безутешно. Убито молчали мужчины. В порту собрались все. Севастопольские, Юрьевские. Пришло Бахчисарайское ополчение во главе со Станиславом.

Без чувств лежала Таня.

Только Мария Сергеевна была абсолютно спокойна и холодна как арктический лёд. За её спиной стоял с громадной дубиной Андрюха, а перед ней, с секирой, Виталик.

Царица с высокой веранды обвела взглядом людей и сделала знак зеку.

— Молчать!!!

— Ты!

Хозяйка упёрла палец в него, в Игоря, отчего ноги лейтенанта налились свинцом и приросли к земле.

— Ты. Видел. ЕГО. Мёртвым?

Ермолаев вспомнил ушедшее под воду тело хозяина, судорожно сглотнул и… соврал.

— Нет.

Через три дня Мария Сергеевна снарядила спасательно-карательную экспедицию.

Экспедиция вернулась в лагерь маслоделов через две недели после боя, обнаружив в оливковой долине лишь полтора десятка мужчин и тридцать женщин и детей. Все остальные жители сгорели вместе с посёлком или были убиты на берегу. Оставив там автоматчика, Лужин пошёл дальше на юг, вдоль черноморского побережья Кавказа.

Он шёл с ДРУГОЙ СТОРОНЫ горного хребта.

По Чёрному морю.

С лодки в оптику обшаривали каждый метр берега. Кроме гор, лесов и, изредка, диких коз, они ничего не нашли. И никого. Никаких поселений. Людей здесь не было. Лодка шла на юг почти две недели. По прикидкам Герда, взятого в качестве штурмана и рулевого, они достигли турецкого берега. Запасы воды и пищи стали подходить к концу. Скрипя зубами, Лужин дал команду возвращаться домой.

Но сначала надо было зайти в Керчь — поговорить с местными и оставить там усиленную охрану.

На всякий случай.

Ермолаев бросил предаваться воспоминаниям и оскалился. Да. Не просто так. Его сын. Спит в его доме.

'Не подведу'

Игорёха хищно раздул ноздри и принялся раздеваться. К месту абордажа он доберётся и вплавь.

Светлая лодка самым малым ходом прошла МИМО 'Беды', направляясь прямиком к тому месту, где в кустах сидел Игорь.

'Хоть одна хорошая новость'

Как бы он стрелял из автомата, плывя по морю, парень представлял себе очень плохо.

Вот так, без трусов, но с автоматом, Игорь Ермолаев и приготовился встретить врага.

Светлая лодка со страшным скрипом наползла на каменистый берег и остановилась. На носу стоял карлик в плаще с капюшоном — на взрослого мужчину он похож не был, но Игорь всё равно взял его на мушку. Из-за карлика на палубе показалось дикое лохматое чучело в обносках вместо штанов и спрыгнуло в воду.

Игорь взял на прицел 'чучело'.

Тощий скособоченный мужик с опухшим кривым лицом выбрался на берег, повернулся к морю и, похоже, только что заметил 'Беду'.

Игорь вспомнил, что патрона в стволе нет. Судорожно дёрнув затвор, он вылез из кустов.

'Убью! Убью! Убью!'

От умозатмевающей ненависти в ушах шумела кровь.

— … реляй, свои. Свои, Игорёха. Не стреляй.

'Чучело' обернулось.

На остолбеневшего Ермолаева смотрело полтора таких знакомых синих глаза.

— Во, слышите, Иван Андреевич, бегут. Лоси, блин. А если бы тут меня уже того…? И прибежали бы аккурат в засаду.

Маляренко пожал плечами. Ермолаев был кругом прав. И то что последние десять минут, после бурной и радостной встречи с шефом, он уделил 'внимание' немцу — тоже было правильно. Иван бы и сам с удовольствием двинул Францу в морду за такую службу, но сил на это не было.

Впрочем, с воспитательным процессом с успехом справился и лейтенант.