Начало светать и серые рассветные сумерки понемногу стали рассеиваться. Куцая колонна во главе с Визглёй шла в сотне шагов впереди и Вил слегка поднажал.

'Первым делом — искупнусь!'

Красноватая глиняная пыль — мелкая как сильно молотый кофе, достала окончательно. Впереди показался пляж и послышался мерный шум прибоя. Не выдержав, Вил обогнал свою бригаду и, на ходу сдирая с себя лохмотья, ломанулся в воду.

'Мыться! Да! Да! Да!'

Какое это было наслаждение! Наплевав на все свои обязанности, лётчик, позабыв обо всём, с восторгом нырял, а потом, заорав от удовольствия, размашисто поплыл прямо в открытое море. Подальше от этого опостылевшего берега. От этой жизни.

— Вил! Далеко не заплывай.

Голоса с берега едва доносились до его слуха.

'Пошли вы…'

Перевернувшись на спину, Вил долго смотрел в светлеющее небо и наблюдал, как одна за другой на нём гаснут звёзды. Вокруг не было ничего. Только солёная вода и небо над головой.

'Пора работать'

Пилот перевернулся и от неожиданности едва не утонул, позабыв даже болтать ногами.

Прямо на него, из тьмы, лежащей на западе, шла та самая чёрная лодка.

Путешествие на север прошло впустую. Почти. Единственным светлым пятном во всём этом походе было знакомство со Спиридоновым. Всё остальное можно было описать одним словом — провал. Никакой торговли. Никаких отношений. Вдобавок Лукин здорово настроил местное общественное мнение против него.

'Тьфу! Бараны'

Это было плохо, потому что эти… 'бараны' ему очень были нужны.

Ваня сидел на пирсе, свесив в прохладную воду ноги, и глядел как на востоке занимается заря, постепенно окрашивая берег золотисто-оранжевым светом. Между домов мелькнула фигура часового, обходившего посёлок и тушившего ночные факелы. Вооружён он был копьём и арбалетом.

'Дичь какая-то! Средневековье!'

Стратегическое решение, после той памятной пьянки на борту 'Беды', имелось. Пойти и надавать по рогам этим гадам, что устроили над ним конкретно и над людьми в целом, такой эксперимент. Но была ещё куча тактических 'но'.

Самое главное — непонятно где их искать. Из того письмеца, что нынче лежало закопанное в дальней роще, он выяснил, что они где-то там. На севере. У большой воды. Примерно о том же перед смертью говорил Романов. Но, во-первых, он при этом уже изрядно бредил, а во-вторых — кто знает… может он его по ложному пути хотел направить?

'Море? Балтика? Северное?'

Европа, как ни крути, континент. И искать их там можно до посинения. Береговая линия из-за подъёма уровня моря сильно изменилась, так что все карты, которые ещё сохранились в памяти Ивана, устарели.

'Ну, допустим, найду я их…'

Сразу во весь рост вставала ещё одна проблема — боеприпасы.

Ваня сморщился. С патронами была ж…па. У него лично была одна полная обойма, и у Олега было ещё четыре патрона. Вот так. На два пистолета. И что прикажете делать дальше?

Да и народу то у него, если честно — кот наплакал. Иван представил, как идёт чинить разборки с носорогом маленькая кучка оборзевших муравьёв и, коротко матюгнувшись, сплюнул. Конкретики не хватало… конкретно.

Да и эти… родноверы самодельные. Блаженные, мля. А ведь эта община русских людей, среди которых был десяток профессиональных военных, для организации похода ему бы очень пригодилась. Да и оружия у них не в пример больше. Одна надежда — Серёга.

Маляренко, несмотря на приличное опьянение, отлично запомнил, как хищно заблестели глаза старшего опера, когда он рассказал ему ВСЁ.

'Ну да. Этот сможет. Зубами рвать их будет. Подождём. Всё получится'

Ветер с моря усилился и Иван зябко поёжился — хоть и ранняя осень, а по утрам уже прохладно.

'А может я просто к жаре привык?'

Маляренко встал, подтянул трусы и, крепко зажмурившись, с удовольствием потянулся.

К концу четвёртого года в этом новом странном мире жизнь у Вани устаканилась окончательно. У него даже было мелькнула мысль пообещать своим женщинам никуда больше от них не уезжать. Ночь была… ммм… волшебная. Только он, его женщины, море и лодка. Тогда, глядя на бездну звёздного неба, он едва не ляпнул, что он больше никогда… ни ногой… никуда… так ему было хорошо. Дом. Семья. Счастье.

Но он сдержался, потому что понимал, что уже не сможет без моря. Может быть не сейчас. Позже. Но его обязательно что-то погонит в поход.

'Значит, не устаканилась'

Севастополь готовился к большому празднику. Очень большому. Такого здесь ещё не было. Сразу семь одновременных новоселий и три свадьбы. Вся дружина Хозяина резко меняла своё семейное положение. Три самые старшие 'племянницы' ходили по посёлку принцессами, а вокруг них, искоса поглядывая, суетились девочки помладше, помогая подругам готовиться к свадьбам. А четыре семьи переселенцев с северного берега выглядели как именинники. Не было ни гроша — да вдруг алтын. Целый дом. Просто так. Как с куста! Приходилось, конечно, впахивать, но зато — какая перспектива! Не то, что там. На северном берегу.

Будущие домохозяйки рвались осваивать новенькие двухкомнатные домики, но их мужья, чётко выполняя приказ Босса, своих жён внутрь не пускали, из последних сил уговаривая благоверных потерпеть ещё чуть-чуть.

Семёныч, руливший стройкой, по 'мудрому' совету босса заложил все семь домов в одну линию, вдоль берега, с прицелом в будущем замостить набережную камнем и получить настоящий приморский курортный городок. До городка было пока как до Луны раком, но контуры первой улицы прорисовывались уже достаточно чётко. Сами домики пока были невелики — в две комнаты, но крыты они были черепицей, а окна, хоть и без стёкол, плотно закрывались дощатыми ставнями. Сам завхоз и главный строитель посёлка приволок из Бахчисарая с лесопилки кучу досок и принялся мастерить грубую примитивную мебель, собрав в себе в помощники всех будущих новосёлов.

Маляренко только диву давался, с какой скоростью собирались простенькие кровати, сундуки, столы и лавки. Всё это заносилось в дома и расставлялось, превращая пустые строения в некое подобие жилья.

Праздник провели в первую субботу сентября.

Всё получилось как нельзя лучше. Невесты были 'всех краше', как и полагается невестам. Женихи нервничали, обильно потели и крутили шеями в наглухо застёгнутых воротниках выстиранного и отутюженного камуфляжа. Женщины Ивана, что Мария, что Таня, завистливо подбирали слюни и бросали на Самого откровенные взгляды. Им тоже очень хотелось белых платьев, фаты и торжественной церемонии.

'Фиг вам! Индейскую избу вам!'

Устраивать такой дурдом себе самому, любимому, Иван решительно не хотел.

На площади между лодочным сараем, где был накрыт стол, и домом Хозяина собралось больше ста человек — всё, включая грудных детей, население Севастополя и Юрьево. Народ без всяких церемоний сидел за столом и, не обращая никакого внимания на виновников торжества, пил, ел и веселился. Впрочем, и сами 'виновные' тоже не слишком заморачивались и вели себя довольно непосредственно. Над столом стоял шум, гам и непрекращающийся хохот.

Когда Маляренко добил первый кувшинчик и освоил изрядную порцию мяса, до него дошло, что если сейчас он не возьмёт на себя обязанности тамады, то…

'Упьёмся, нафиг!'

Маша давно и безуспешно пинала его под столом.

'Да понял, я. Понял…'

— Грхм!

Во главе стола покачивающейся каланчой высился Босс. Гости словно только этого и ждали. Шум смолк за три секунды.

— Сегодня мы собрались здесь не просто так, а по поводу…

Откуда что взялось — язык у Вани болтался сам собой, отдельно от Ваниного головного мозга. Маляренко нёс поздравительную ахинею, как заправский тамада, желая счастья, детей, достатка и тому подобной мути, одновременно успевая самому себе удивляться. Такого от себя он никак не ожидал. Судя по круглым глазам Маши, она тоже такого словесного поноса не ждала — муж у неё говорить был не мастак.