Порсенна взглянул на княгиню Ольгу своими выцветшими глазами, и она увидела в них слезы.

— Ты так глубоко переживаешь это, Порсенна? — спросила княгиня Ольга.

— Да, — ответил он. — Когда вышли мы со Святославом, то во дворе я увидел Свенельда и понял, что он все слышал, что я говорил князю Святославу о нем… Не знаю, как, но слышал, слышал. Я по нему увидел, что он все слышал… Он смотрел мимо меня… И я понял, что мне не суждено добраться до земли моих предков…

— Что ты! Что ты, Порсенна! — вскричала княгиня Ольга. — Ты устал и нездоров, и тебе все мерещится, как нянька наша говорит… Она даст тебе охранительных трав на дорогу, и ты спокойно доберешься…

— Нет, княгинюшка, скорее всего мне суждена случайная смерть в дороге…

— Тогда не езди, — воскликнула княгиня Ольга. —

— Нет, не могу, нужно попытаться добраться… Но я потому решил тебя тревожить глупым рассказом моим… Если я умру в дороге, значит, Свенельд испугался моих предостережений князю Святославу, и ты постарайся сделать все, чтобы воевода больше не ходил бы с ним в походы…

— Ты же знаешь, что Святослав неукротим в своих решениях… Если он в чем‑то уверен, его нельзя ни свернуть, ни остановить…

— И все же постарайся… Смерть князя Игоря до сих пор не разгадана, и Свенельд там играл важную роль, совсем не ту, что он потом выставлял… Он предал князя Игоря… Я хочу, чтобы ты это знала… Я хочу, чтобы, если я не вернусь, ты это не забыла… И еще одна важная тайна… Я открыл князю Святославу то единственное число в году, когда он может захватить хазарскую крепость БЕЛАЯ ВЕЖА и этим начать покорение Хазарии… Он теперь не отступится от этого… Но важно ему победить… БЕЛАЯ ВЕЖА — ключ к Хазарии…

— Ты что же, побывал в царстве времени? — нашлась княгиня Ольга, чтобы отвлечь старика от тяжелых предчувствий.

И он ответил медленно и торжественно:

— Да, да, да… Слушай и запомни, тебе тоже нужно непременно это знать — вдруг Свенельд начнет отговаривать Святослава от этого числа? БЕЛУЮ ВЕЖУ Можно захватить только в шестой день зареня[218], как в этот день был взят войсками римского императора Тита Иерусалим[219]… Хазария — наследница Иудеи и числа говорят только так… И только в этот день Святослав возьмет БЕЛУЮ ВЕЖУ…

Порсенна закрыл глаза, и по его морщинистой щеке скатилась слеза.

Княгиня тронула старика за рукав. Глубокая нежность к нему наполнила ее душу: «Вот уйдет он…»

Старик вскочил на ноги проворно, как юноша:

— Я должен идти… Меня ждут…

Ольга подошла быстро к своему ларю, подняла крышку И вынула кожаную калиту[220] с гривнами. Она обняла Порсенну.

— Прощай, княгинюшка! — только и мог вымолвить старик. Она тоже была в слезах..

— О Русь! Этот спасительный для всех народов МОСТ между Европой и Азией! Может быть, мне удастся пересечь его с юга на север… — пробормотал этруск.

— Какой еще мост, Порсенна? — едва выговорила княгиня Ольга.

— Русь, в прошлом Скифия — это великий мост между Европой и Азией. Это понимал персидский царь Дарий, когда шел завоевывать Скифию, чтобы выйти и к Азии и Европе одновременно… Тот, кто захватит мост, будет владеть миром… Русь — Мост Мира… Поэтому сколько будет она существовать, столько и будут за нее драться… Отравлять колодцы, реки, убивать воинов — стражу… Ссорить между собой князей и воевод… Захватывать ваших древних богов и объявлять их никудышными… Не буду, не буду, княгинюшка… Знаю, что Русь обречена на христианство… Уж если Святослав…

— Что Святослав? Не понимаю, о чем ты говоришь, — еле слышно сказала княгиня Ольга.

Старик махнул рукой:

— Он тебе потом скажет — придумал, вывез из Болгарии какое‑то новое христианство — не то, которое у тебя… Спрашивал меня, не слышал ли я о нем…

— Ах, Порсенна, как не вовремя ты собрался уезжать… Сил моих на всех нет… Голова кругом идет… Марина совсем пошла колесом, будто на Ивана Купалу или Красную горку с горы огненным пламенем катится…

— Марина очень опасна для жизни, — сказал просто старик.

Иногда он находил самые, обыденные слова для, казалось бы, запутаннейших событий…

— И что же делать? — спросила княгиня Ольга.

— Ты ничего не в силах с ней сделать, она во власти лишь своего супруга — князя Святослава, — мудро заметил Порсенна и продолжал: — Нелегко тебе… Страна великая, большая, народов много… Но все на мосту… То из Европы идут, то из Азии тащатся… Вот сокрушит князь Святослав Хазарию, откроет дорогу из степей, которую сейчас хазары прикрывают. Торговле вашей они мешают — это правда… Византия с ними всегда заигрывает, вот и крепость БЕЛАЯ ВЕЖА выстроили… Мост, Мост — Русь… Все стремятся к этой переправе… Одолели гунны Мост–Русь и дошли сразу до края Европы… Но все ваши богатства — там, на севере… Север берегите…

— Неизвестно, что беречь — то ли внуков, то ли север, — шутливо проворчала княгиня Ольга. Она рада была, что Порсенна повеселел. — А ты князю Святославу говорил про мост? — спросила она лукаво.

— На него не действуют «песни прежних времен», как он выражается. Ну, мост — так так мост… Мост всегда лучше охранять следует, вот и весь его сказ… Вот ты, княгинюшка, это понимаешь, а он — нет… Мост перекинулся с севера на юг и с запада — на восток… И потом… это Первоземля… Когда еще она не делилась, как сейчас делится морями и океанами… Первоземля— это и есть Русь…

— Ой ли, Порсенна? — протянула княгиня Ольга. — По–моему, ты увлекся…

— Что тут увлекаться, — ответил этруск. — Я знаю, что Русь — это Первоземля, вот и все. Поэтому она Сокровищница, в ней скрыто то, до чего люди и вовек, может быть, не догадаются, а боги тоже смертны…

— Если только в царстве времени сохранится? — заметила княгиня Ольга, вытаскивая из ларя еще два кожаных мешочка. Один был с гривнами, другой — с драгоценными камнями и жемчугом.

— Возьми, Порсенна, это тебе, дорога дальняя… — сказала она.

— Думаешь, почему Малая Азия так связана с Русью? Троя… Ликия… Да потому, что когда не было Черного моря, которое вы называете Русским, это была одна земля, до самого до ИеРУСалима… (Он выделил РУС…)

— Могу тебе сказать, что, как и моего сына, такая древность меня не волнует… Когда не было Черного моря… Не все ли равно, что было тогда…

— Закон времени гласит, что все едино: что было, что есть, что будет… Вот это и есть самая мудрая Троица на земле, и христиане мудро ее использовали, чтобы объяснить несведущим людям тайну Божьего СОИЗВОЛЕНИЯ. Только это триединство — каждое отдельно, слитое вместе и неслиянное — живет вечно, а люди бегают и тормошат то один край, то другой, то третий, но все слитно — никак не могут схватить. Помнишь, как Иван–царевич Жар–птицу? Это он время из Царства времени пытался похитить… Она перья роняет, а не дается… Я знаю, что один христианский святой, чтобы объяснить людям, что такое Троица, сжал в руке кирпич, и тогда из него потекла вода вниз; вверх вырвалось пламя, а в руке осталась глина. И все поняли Троицу…

— Это святой Спиридон, — прошептала княгиня Ольга, — он был другом святого Николая Мирликийского, его чествуют, что и Световида… День начинает прибывать…

— Вот–вот–вот, — радостно подхватил Порсенна. — И человек связан со своими пращурами… и родится сейчас, и уже известны все его будущие внуки и правнуки, и его жизнь влияет на их будущую жизнь, как наша — зависит от наших предков…

Княгине Ольге, как девочке, хотелось оттянуть миг расставания, и она была готова слушать и слушать «сказки Порсенны», как она их называла.

В дверях возник Акила, а за ним маячила долговязая рослая фигура… Это пришли за этруском.

Старик схватил руку княгини, поднес к своим губам, и горячая слеза его упала ей на кожу.

Прощай, Порсенна!