Склонившись над погребом, кабатчик издал тонкий свист.

Снова появилась голова американца.

— Все в порядке, мастер Холлидей.

— All right! [276]— коротко отозвался тот.

Трактирщик не заметил появления незнакомца. А тот, смешавшись с толпой бродяг, скрытый густым табачным дымом, не пропустил ни слова из того, о чем говорили помещик и Холлидей. Ни единый жест не ускользнул от него. Вряд ли стоит упоминать о том, что этот человек не выпил ни капли спиртного, которым его щедро угощали бродяги, и содержимое стаканов выливал за пазуху.

Прикинувшись пьяным, он сохранял силу и ясность ума. Во избежание потасовки помещик отнял у посетителей ножи, револьверы, даже пояса, в которых обнаружил несколько редчайших самородков и золотой песок. Незнакомец очень осторожно положил свой револьвер и длинный охотничий нож под стол, чтобы взять их после того, как кончится операция по разоружению.

Американец с присущей ему бесстрастностью наблюдал за тем, как ловко помещик провел эту операцию. Любой карманник Соединенного Королевства мог бы ему позавидовать. Затем хозяин знаком позвал слугу с отупевшим от пьянства лицом, и вдвоем они перетащили первых попавших под руку бродяг в погреб.

Там их уложили на платформу, висевшую на тросе, и стали спускать в глубокий колодец с красноватыми огнями на дне.

Среди этой пятерки свагменов оказался наш незнакомец. Надо сказать, что путешествие показалось ему бесконечным, как день без хлеба. Имевший представление об Австралии, он сразу понял, что платформа — это бадья золотоискателей, работавших под землей.

Рядом с ним сидел кабатчик. Чтобы освободить руки, он прикрепил свечу к шляпе и медленно спускал бадью по длинному тросу, на другом конце которого находился противовес. Время от времени мелькали боковые галереи, совершенно темные, лишь изредка освещаемые факелом.

Это была заброшенная шахта. Здесь не пахло порохом, не гремели передвижные горны, не скрежетало кайло, не было слышно криков полуголых, обливающихся потом людей, дробящих кварц. В пропасти стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь скрипом лебедки да пьяной икотой.

Бадья разминулась с противовесом, затем еще довольно долго опускалась, потом замедлила ход и, наконец, вздрогнув, коснулась земли. В одной из галерей, лучами расходившихся во все стороны, освещенной факелом, словно в пасти чудовища, стояли вагонетки. В эти вагонетки погрузили бродяг, а кабатчика и американца бадья подняла наверх.

Итак, всех свагменов четырьмя партиями спустили в шахту. Кабатчик и американец при этом хранили мрачное молчание.

Первым его нарушил американец, когда последний свагмен был уложен в вагонетку.

— Хозяин, — тихим голосом обратился он к кабатчику. — Хорошенько заприте окна и двери, когда подниметесь наверх, чтобы даже мышь не могла пробраться.

— Ладно, — коротко ответил кабатчик. Куда девалось его красноречие!

— Не забудьте принести зелье, чтобы поднять на ноги всех этих молодчиков. А не поможет, придется поджечь им пальцы ног куском фитиля, пропитанного серой. Превосходное средство! Поторопитесь, время не терпит. И непременно захватите два револьвера. Проверьте патроны. Кто знает, что может случиться. Мой револьвер в порядке.

Кабатчик с бешеной скоростью поднялся наверх и так же быстро спустился — не прошло и четверти часа.

Свагмены продолжали храпеть. Кабатчик перекинул через плечо лямку, как это делают бурлаки, волокущие лодку, впрягся в первую вагонетку и потащил за собой весь состав. Американец шел впереди, неся факел.

По дороге, которая вела по прямой на юго-восток, то и дело встречались перекрестки и подземные ходы, словно прорытые гигантскими кротами. Без сомнения, это была главная артерия, судя по ее размерам и проложенным по дну рельсам.

Местами затопленная, эта дорога свидетельствовала о том, что шахта давно пустует.

Американец и кабатчик рисковали напороться на торчавшие со всех сторон острые скалы. Просачивающиеся сквозь породу струйки ледяной воды со зловещим шумом падали в черные лужи.

Эта шахта, немало стоившая в свое время, видимо, не оправдала надежд, и потому была заброшена. То здесь, то там в гравии сверкали, как звезды, крупицы золота.

Постепенно галерея пошла под уклон, и теперь кабатчику приходилось сдерживать вагонетки с помощью маленького тормоза. Воздух становился все более плотным и тяжелым, все чаще попадались рытвины.

Судя по глубине, туннель, видимо, проходил под озером. Свагмены стали задыхаться и зашевелились как раз в тот момент, когда вагонетки остановились у какого-то упора, преградившего путь.

Состав находился у пересечения нескольких галерей, а над перекрестком вертикально поднимались стены огромного колодца, как над домом помещика.

— Разбудите этих свиней, — скомандовал американец своим хриплым голосом.

— Это нетрудно, — ответил кабатчик, откупорив бутылочку, которую достал из кармана вместе с кожаной чашкой, хорошо известной всем охотникам.

Он наполнил чашку водой, сочившейся из стены, налил туда несколько капель жидкости и бесцеремонно схватил за нос первого попавшегося свагмена. Тот стал задыхаться и открыл рот. Кабатчик этим воспользовался и влил ему в рот содержимое чашки.

Эффект был молниеносный. Свагмен, словно пораженный электрическим током, вскочил на ноги, взмахнул руками, звонко чихнул и вытаращил глаза.

— Ей-богу, — проворчал он, — я, кажется, проглотил молнию. Где это я, черт побери?

— Тише, ты, не болтай! — грубо оборвал его американец и обратился к кабатчику: — Будите следующего! Время не ждет. И не бойтесь увеличить дозу. У этих скотов луженые желудки. Вы дали им нашатырь?

— Да. Могу дать и побольше. Я уже протрезвлял их таким образом по десять раз в день, чтобы они могли снова напиться.

Протрезвев, свагмены стали озираться по сторонам, не понимая, куда попали. Отупевшие от дикого пьянства и обжорства в последние дни, бродяги тщетно пытались собраться с мыслями. Им казалось, что оргия продолжается.

Незнакомец, отважно присоединившийся к свагменам, незаметно выплюнул зелье и с чисто французской беспечностью, не лишенной, однако, любопытства, стал ждать, что будет дальше.

Американец, воспользовавшись замешательством бродяг, резким движением схватил факел и, побелев от боли в раненом плече, сверлил их взглядом.

— Ребята, — сказал он, — вы мне нужны. Ненадолго и за хорошие деньги. Знаю, у вас ни гроша в кармане. Меня не интересует, хотите вы или нет поработать несколько часов в шахте. Я так хочу, и этого достаточно.

Слова американца были встречены глухим ропотом. Свагмены не привыкли к приказам.

— Молчать! — крикнул янки. — Эй, хозяин! Стреляй в первого, кто откроет рот.

— All right!

— Две горсти золотого песка каждому, кто выполнит мой приказ. Кто откажется — тому пуля.

Обещание американца возымело действие. Шутка ли! Две горсти золота!

— Вы слышали, Уолтер? Будет на что жить две недели! Месяц понаслаждаемся. Правда, Дик?

— Утонем в бренди, — крикнул ирландец, еще больший любитель спиртного, чем его товарищи, если, конечно, это возможно.

— Денежки прямо сейчас выложите? — спросил кто-то из бродяг.

— Как только сделаете работу.

— И опять пойдем в заведение к хозяину?

— Ну конечно!

— Говорите, что надо делать?

— Подняться со мной в бадье до поперечной галереи и взять инструменты.

— Но где, черт возьми, мы находимся, джентльмен?

— В шахте Тиррелл.

— В той самой, где хранятся сокровища бушрейнджеров?

— Об этом мне ничего не известно, а вы, если будете чересчур любопытны, останетесь здесь навсегда.

— Это вы здорово сказали. А теперь дайте нам инструменты, и мы пойдем зарабатывать деньги.

— В добрый час!

Свагмены сели в бадью, поднялись к широкой галерее, откуда, отраженный многократным эхом, слышался грохот водопада, потом вошли в галерею и двинулись гуськом вдоль ручья, зажатого между базальтовыми стенами. Дорога резко повернула, и люди не сдержали восхищенных возгласов, увидев через широкое отверстие голубые воды озера и отраженные в них белые облака. Минутная радость была прервана грубым голосом американца: