Да, да! Сделаться хозяином этих скотов! Встать во главе всех пиратов Малайского архипелага! Создать, в конце концов, мощную державу… Вот это дело! В Европе я — обыкновенный миллионер, а завтра на островах я стану императором… Кто знает? Быть может, через некоторое время у меня будет и титул, и знатное происхождение! Я буду султаном Борнео, и все соседние земли подчинятся моей воле. А она… Она станет моей султаншей. Разве можно отказаться от такого? Нет. На свете не существует женщины, которая отвергла бы корону. И потом, я ведь могу затуманить ей голову, проповедуя идеи цивилизации, прогресса… Впрочем, я с ума сошел, — срывать нежные маргаритки руками, что по локоть в крови! Но ведь можно сделать и что-нибудь хорошее… Хватит! Нельзя уступать слабости. Надо действовать, и Бог мне судья!

Поняв, что он в стране мусульман-фанатиков, где единственный закон — Коран, Бускарен решил представиться мусульманином, совершившим паломничество в Святую землю. К тому же он свободно владел арабским и малайским языками, знал Священное писание. Все это вместе обеспечило ему всеобщее признание. Он объездил весь архипелаг, вербуя новых и новых сторонников, подогревая фанатизм мусульман и подготавливая таким образом нечто вроде священной войны. Он действовал так ловко и вместе с тем так «доверял» своим многочисленным помощникам в центре и на местах, что все подвиги приписывали ему, а черные деяния и несправедливость — им.

Наконец, по прошествии четырех месяцев, все было кончено: Бускарен завоевал Борнео, сохранив моральное превосходство и непререкаемый авторитет. Теперь нужно было увезти из Парижа Мэдж. Усыпить бдительность директрисы для такого человека, как Бускарен, — пустяк. Небольшая интрига, и готово.

Выполнив эту часть плана, он занялся морскими пиратами. Вскоре разбойники целиком были в его власти. Отныне свержение султана стало делом нескольких дней. Все шло как по маслу. Оставалось лишь склонить Мэдж на свою сторону.

Охраняемая людьми, фанатично преданными хозяину, воспитанница Андре Бреванна общалась только с мулаткой с Мартиники, своего рода компаньонкой, приставленной к ней Бускареном. Добрейшее и преданное существо, мулатка скоро стала доверенным лицом своей юной хозяйки и служила ей верой и правдой. Мы уже знаем, как девушке удалось переправить своему опекуну весточку с Суматры, в которой она умоляла о помощи.

Таковы обстоятельства к тому моменту, как Бускарен поднял своих малайцев, а Андре вел им навстречу, к стенам столицы, восставших даяков.

Разговор между мисс Мэдж и ее похитителем внезапно прервался. Снаружи доносился неописуемый шум. Там царила суматоха. Весь город бурлил. Люди метались по улицам с воплями и стонами. Били барабаны. Отовсюду слышались призывы к оружию.

Фрике угощает новых приятелей. — Обезьяна улыбается. — Шутка тигра. — Как может утолить жажду опытный путешественник. — Непобедимое добродушие Фрике. — Парижанину пригодился бы костыль. — Орангутаны. — Человекообразные с острова Борнео. — Предок — новый друг Фрике.

Каково должно быть удивление человека, проснувшегося в соседстве с тигром и обезьяной? А именно таким было пробуждение Фрике. Если бы парижанин не выработал в себе привычку к самым невероятным сюрпризам, если бы он не воспитал в себе редкое хладнокровие, позволяющие не раз выходить из опасных переделок невредимым, он, пожалуй, был бы сильно напуган.

Фрике широко открыл глаза, а потом и рот, зевнул, потянулся, попытался подняться, но тут же упал. Удивительно, но тигр и обезьяна точь-в-точь повторили за ним все движения: встали, а затем вновь тяжело упали на землю, в один голос жалобно застонав.

Несмотря на то, что такая компания не сулила ничего хорошего, Фрике, придя в себя после болевого шока, посчитал нужным тепло поздороваться с товарищами по несчастью.

— Привет, обезьяна… Привет, тигр… Приветствую вас, мои нежеланные соседи. Мы вместе попали в ловушку, вместе выбирались из нее, так пусть же одинаковая судьба объединит нас и на будущее узами дружбы.

Услышав эти слова, обезьяна надула щеки и тихонько присвистнула, а тигр приоткрыл пасть и заурчал.

— Ты, моя обезьянка, сказала, уфф!.. уфф!.. — улыбаясь, продолжал Фрике. — Я хорошо понимаю, что это должно означать. Вообще-то ты, похоже, довольно добродушное существо, это по твоей морде сразу видно. Ну что ж неплохо! Что до вас, господин тигр, то такое урчание к лицу котенку. Впрочем, это меня вполне устраивает. Советую вам продолжать в том же духе, не то в ход пойдет револьвер. Будьте умниками. Мне бы очень не хотелось нанести вред таким чудесным животным, как вы. А! Понимаю. У тигра сломана передняя лапа, а у обезьяны — задняя. У меня тоже вывихнута нога. Тем хуже.

Все сказанное произвело на животных любопытное действие. Четвероногий хищник, гроза малайских лесов, зажмурил глаза, почесал за ухом и принялся вновь мурлыкать громче прежнего. Светлые глаза человека, казалось, успокоили его. Он перестал когтить землю и опустил уши.

— Очень хорошо! — радостно воскликнул Фрике. — Вы довольно сговорчивы. Вместо того чтобы позавтракать мною, идете на мировую. За это я дам вам поесть. Бьюсь об заклад, что желудок у вас совершенно пуст. Но наберитесь терпения и помните, что и у меня больна нога.

Фрике и его товарищи по несчастью находились в самой чаще леса. Для обезьяны сразу нашлось множество вкусных плодов. Не теряя из виду тигра, зная его коварную сущность, молодой человек набрал их сколько мог унести и вернулся к месту вынужденной стоянки. Обезьяна была довольна.

— Ах! Ты понимаешь мои действия лучше, чем слова. Хорошо! Так как я вынужден оставаться здесь, пока не поправлюсь, думаю, найти путь к твоему сердцу через желудок. Возьми! Ешь!

Увидев любимые фрукты, орангутан заерзал на месте. Он протянул руку, схватил сочный плод и принялся набивать щеки.

— Один накормлен. Это было не слишком трудно. Ну что ж, хороший аппетит! К сожалению, вы не плотоядное животное, господин тигр. Если и дальше будете вести себя хорошо, я займусь и вами. На дне ямы еще лежит килограммов сто оленины. Я отправлюсь за нашим завтраком.

Морщась от боли при каждом движении, Фрике спустился по вырытому им ходу вниз, отрезал большой кусок мяса, привязал к своей голове и медленно поднялся. Пот стекал по его лицу. Он был уже почти у поверхности, когда почувствовал сильный удар, а затем услышал рычание. Кусок ткани, которым была привязана оленина, слетел с головы, и Фрике показалось, что кожу содрали чем-то острым.

— Это, очевидно, тигр пошутил, — прошептал Фрике, вылезая из ямы.

Фрике не ошибся. Тигр, раззадоренный запахом мяса, поднялся с места, подошел к краю ловушки и устроился у выхода, словно кошка, поджидающая мышь у норки. В ту секунду, когда кусок мяса показался на поверхности, тигр выпустил когти, подцепил его и начал уплетать за обе щеки.

Парижанин был вне себя от ярости.

— Послушай-ка, приятель! Можно и полюбезнее. Не стоит торопиться. Я научу тебя самообслуживанию. Тогда не придется дожидаться, пока кто-то принесет тебе поесть. Кроме того, мне бы тоже хотелось пообедать. Ты не один.

Фрике схватил револьвер и, забыв всякую осторожность, вцепился в мясо и стал тянуть к себе. Тигр держал крепко и рычал.

— Ой! Ой! Ему не нравится делиться подобру-поздорову! Придется вышибить тебе мозги… Раз… Два…

Зверь взревел так, что вздрогнул лес. Несмотря на мучившую его рану, он, похоже, готов был кинуться на обидчика. Фрике ничего не оставалось, как защищаться с помощью оружия. Но тут тигр неожиданно подпрыгнул, растопырил все четыре лапы и отпустил добычу.

Гнев Фрике сменился хохотом; обезьяна внимательно наблюдала за тем, как тигр виляет хвостом, и в конце концов прыгнула и ухватила своего нового приятеля за хвост, потянув что есть мочи. А так как орангутаны вообще очень сильны, то тигр неожиданно для самого себя отлетел от края ловушки и, обалдевший, так и остался лежать метрах в трех от нее, жалобно при этом повизгивая.