В 1871 году на выплаты пруссакам Франция сделала заем в пять миллиардов франков, а ей предложили пятьдесят!
Литое золото стоимостью в один миллиард весит триста двадцать две тысячи пятьсот восемьдесят килограммов шестьсот сорок пять граммов. Его объем — 16,750 кубических метра, из него получилась бы колонна высотой в 5,33 метра диаметром в один метр. Значит, прусская война стоила нам колонны чистого золота высотой 79,95 метра, то есть на четырнадцать метров выше башен Собора Парижской Богоматери и весом в 4 838 709, 675 килограмма.
Ученые не пришли к согласию по поводу количества добытого в мире золота. Многие оценивают его так: восемь миллиардов от сотворения мира до Иисуса Христа и пятьдесят миллиардов от Иисуса Христа до наших дней.
Уважаемые статистики очень самоуверенны. Но спросите, из какого источника почерпнуты эти драгоценные сведения, и они смутятся.
В самом деле, как оценить количество золота, которым владели богатейшие государи, воздвигнувшие в Индии огромные памятники своего могущества? А творения неизвестных архитекторов в Камбодже, от которых теперь остались развалины, именуемые Ангкор-Ват? Они по сей день вызывают восхищение! Не говоря уже о монархах ацтеков и толтеков [250], у которых золото шло на повседневные нужды. Цифра восемь миллиардов хоть и кажется произвольной, но она безусловно занижена. Ведь никогда золотом так широко не пользовались, как в античности.
Как бы то ни было, неисчислимые миллиарды, добытые из недр земли, не остались в обращении: собрать их сейчас совершенно невозможно.
Потери драгоценных металлов значительны. Этому способствуют позолота в искусстве и промышленности, износ драгоценностей и монет, кораблекрушения и накопление денег.
Мак-Кюллош считает, что эти потери составляют один процент в год!
Наибольшее количество золота и серебра изымает из обращения накопление денег.
Крестьяне в Европе хранят огромные количества монет. Что уж говорить об азиатах и африканцах! Они никогда не пустят золото в обращение.
По сведениям из достоверных источников, свыше двух миллиардов золота зарыто в Марокко.
Говорят, что в Поднебесной империи накоплений вчетверо больше.
Китайцы собирают золото и серебро, превращают в слитки, которые потом используют в торговле или зарывают в землю. Та же судьба у посуды, драгоценностей.
Поистине странно, что драгоценные металлы, с таким трудом добываемые из земли, снова закапывают в землю из-за непомерной жадности.
Но вернемся в Австралию, в провинцию Виктория, о которой мы забыли, подсчитывая миллиарды.
Австралия, этот прекрасный континент, уже заняла свое место в ряду передовых цивилизованных стран, в чем-то схожих с Америкой, с ее буйным развитием, однако не вся ее территория охвачена цивилизацией. И если Виктория, состоящая из ста десяти графств, имеет пятьдесят пять выборных ассамблей, шесть советов по выборам, пятьдесят девять муниципалитетов; если недавно развившиеся города, такие, как Эмералд-Хилл, Фицрой, Уотхем, Праган, Джилонг, Сендхерст насчитывают от восемнадцати тысяч до двадцати пяти тысяч жителей, то на необозримых, еще не исследованных пространствах бродят людоеды, голодные и жестокие, скачут эму, дикие обитатели глухих мест, то и дело встречаются кенгуру, черные лебеди, белые какаду с желтым хохолком. В общем, Австралия — страна контрастов. С одной стороны, Мельбурн, где издается тридцать газет и журналов, где столько же банков, четыре театра, великолепный ботанический сад и даже дома трезвости; где вероисповеданий такое количество, что и не сосчитать: епископальные протестанты [251], кальвинисты [252], пресвитериане, методисты [253], независимые, анабаптисты [254], лютеране [255], моравы, друзья, униаты [256], католики [257], православные, иудеи [258], буддисты, где великое множество школ, рассеянных по самым жалким деревушкам, где каждый человек, независимо от своего положения в обществе, внесен в каталог и снабжен этикеткой, с присущей англичанам тщательностью; с другой стороны — необъятный буш, он начинается у последнего дома предместья и, кажется, не имеет ни конца ни края, насколько хватает глаз, тянется зеленый ковер.
Пройдя по этим местам несколько часов, оказываешься в полном одиночестве. А через несколько дней попадаешь в совершенно пустынные места, более ужасные, чем Сахара, хотя и растительность там богатейшая. В Сахаре, по крайней мере, известно, чего ждать. Здесь же тому, кто впервые очутился среди всей этой красоты, грозит гибель. Уж лучше, как наш Фрике, очутиться в толпе дикарей.
На сей раз судьба занесла Фрике на недавно открытое месторождение золота, где за неполный месяц собрался миллион жаждущих богатства. Золотая лихорадка достигла высшей точки. Страсти кипели, будто металл в горниле. Самородки находили в иссушенных охровых почвах и промывали в ручье. Золотоискатели, в лохмотьях, с нечесаными волосами, перебегали с места на место, даже не имея времени поесть. С киркой в одной руке и револьвером в другой брели они под палящим солнцем и проливным дождем, не зная усталости. За утро добывали золота на пять-шесть тысяч франков и расплачивались, например, за завтрак самородком в тридцать граммов. Кузнец за то чтобы починить разбитую о скалу кирку, брал золота на сто франков. За то же количество золота сапожник ремонтировал сапоги. Доход их во много раз превышал доход менялы, если учесть, что сами они тоже добывали золото.
На золото же приобретали у американских и английских торговцев весьма сомнительное зелье с химическим привкусом и парфюмерным запахом.
Хорошо известно пристрастие англичан и американцев к фармацевтическим микстурам. Говорят, лондонский виноторговец нажил состояние на том, что подмешал к бургундскому уксус Бюлли! Смешайте немного сахару, корицы, имбиря и пачули, спирт и одеколон в равных долях, и американцы заплатят сколько угодно за это отвратительное пойло.
Итак, Фрике укрылся за убитой лошадью и ждал золотоискателей, пустившихся за ним в погоню. Предстояла кровавая схватка, и англичане, ярые любители всех видов спорта, уже мысленно кричали «ура!».
Разъяренная толпа приближалась, видно было, как сверкают ножи. Один за другим гремели выстрелы. Трагическая развязка казалась неминуемой.
Мы уже говорили, что парижанин прошел через множество самых удивительных приключений. И вот, когда он приготовился разрядить карабин в гущу атакующих, а кого можно сразить ударом приклада, чтобы подороже продать свою жизнь, послышался грубый голос:
— Расступитесь, товарищи!.. Я знаю этого джентльмена… Я за него ручаюсь… Эй, вы, не стреляйте!.. Или будете иметь дело со мной.
Фрике вскочил на ноги, лихо закинул карабин за плечо и радостно крикнул:
— Неужели это вы, господин Сэм Смит… Рад вас видеть!
— Сэм Смит, собственной персоной, мастер Фрике. Я тоже рад встрече, главное, счастлив заплатить долг.
Бушрейнджер подошел к мальчику и растянул рот в улыбке. Лицо его было сплошь в ссадинах и синяках. Толпа почтительно расступилась перед этим здоровенным детиной, оказавшим на нее какое-то магическое действие.
— Долг, господин Сэм Смит? — удивился Фрике. — Я вас не понимаю.
— Вы — единственный, кто победил Сэма Смита в честном бою и имеет право на полное уважение. Уже одного этого достаточно, мастер Фрике, но я еще обязан вам жизнью.
— Право, вы очень добры.
— Было бы преступлением не вступиться за такого прекрасного товарища, как вы, мастер Фрике, — позволить его убить. Не только преступлением, но и глупостью.
