– Простите, ваше величество, но у меня нет способа узнать это.

– Я знаю, что у тебя его нет – до тех пор, пока Низвергнутый сам все нам не покажет, – отозвался Грас – Все, что мы можем сделать, это продолжать оставаться тут. Если у нас получится превратить противостояние в настоящую осаду, мы заставим Василко голодать, и он сдаст Нишеватц.

Птероклс кивнул.

– Да, – повторил он более тихим голосом, чем раньше. На этот раз его голос не был торжествующим – он знал, какой непредсказуемой бывает война. Но в нем звучало столько же предвкушения, сколько испытывал сам Грас.

Постепенно Ланиус примирился с тем, что Кристаты больше нет рядом. Он никогда не увидит ее. Он никогда не обнимет ее. Примирение с Сосией состоялось. Тем более что Ланиус никогда не переставал заботиться о своей жене. Может быть, женщина наконец поверила в это? Или решила, что не следует показывать столь открыто свое неверие.

Однако младший король стал замечать, что последнее время служанки во дворце как-то странно ведут себя по отношению к нему. Перед тем как он стал встречаться с Кристатой, они, казалось, думали, что Ланиус вообще не способен на что-либо подобное. Теперь всем стало ясно – способен. И оказывается, это очень выгодно, если он сделает это с ними. Девушки и молодые женщины оборачивались, когда он проходил мимо. Они хлопали глазами. Они покачивали бедрами. Их голоса звучали тише и гортаннее. Они кидались исполнять любую его просьбу. Все перечисленное было очень приятно – и очень смущало.

Сосия тоже это заметила. Она не находила это приятным.

– Все они – свора потаскушек, – сказала она Ланиусу. – Надеюсь, ты тоже видишь это.

– О да, я вижу, – ответил муж.

Казалось, ответ удовлетворил Сосию. По крайней мере, Ланиус надеялся, что это так. Он даже хотел этого. Это не значило, что он перестал получать удовольствие от излишнего женского внимания. Редкий мужчина не находит приятным, когда хорошенькие женщины считают его привлекательным независимо от того, собирается ли он предпринимать какие-либо шаги.

Ланиус не намеревался что-то предпринимать. Он понимал, что у некоторых – или у всех? – служанок их новый интерес был исключительно корыстным. Но вышло так, что отнюдь не глаза разрушили его добрые намерения. Его нос оказался предателем супружеских интересов.

Он шел по коридору, который вел к архиву, – знакомая и привычная дорога, – когда внезапно незнакомый аромат заставил его замереть на месте и принюхаться. Какой сладкий, густой и одновременно – острый и пряный запах! Он никогда не чувствовал его раньше или, по крайней мере, никогда раньше не обращал внимания. Но такой аромат невозможно было не заметить.

– Что это за духи? – спросил он.

– Они приготовлены из сандалового дерева, ваше величество.

Служанку, как вспомнил Ланиус, звали Зенейда. Обладательница волнистых и очень темных волос, черных глаз и носа с небольшой горбинкой была родом с юга. Когда она улыбнулась королю, ее губы показались удивительно яркими, полными и мягкими.

Девушка спросила:

– Вам нравятся они?

– Очень, – ответил Ланиус – Они... идут тебе.

– Спасибо. – Зенейда снова улыбнулась, без малейшей стыдливости относительно того, что было у нее на уме. – А что бы подошло вам, ваше величество?

Даже Ланиус, часто не умеющий замечать намеков, не смог неправильно истолковать это. Он смущенно откашлялся. Если бы не духи, он мог бы отшутиться или притвориться, что не услышал двусмысленной фразы. Но аромат сломал его защиту раньше, чем он сумел осознать, что крепость атакована.

До сих пор он едва замечал Зенейду. Странно... почему?

– Что бы подошло мне? – прошептал он. Ответ пришел без колебаний. – Идем, – велел он Зенейде.

Снова улыбнувшись – тайной женской улыбкой победительницы, – она шагнула к нему.

Дворец был полон маленьких комнат – кладовых, малых приемных, других помещений без специального назначения. Найти пустую было так просто – всего лишь пройтись по коридору и открыть дверь.

Король закрыл дверь и задвинул засов. Когда он повернулся к Зенейде, служанка уже снимала через голову платье.

Спустя полчаса они вышли из комнаты – первой Зенейда, затем Ланиус, все еще поправляя на себе одежду. Король послал горничной воздушный поцелуй, и она отправилась по каким-то делам, от которых он отвлек ее, когда почувствовал запах сандалового дерева. Рассмеявшись тихим счастливым смехом, девушка помахала ему рукой и исчезла за углом.

– О, архив...

Ланиусу пришлось напомнить себе, куда он направлялся, когда ощутил волнующий запах духов. Он подозревал, с какой глупой ухмылкой открывал, а затем закрывал дверь в архив.

Король сел и начал перебирать старые регистрационные журналы налогов. Спустя мгновение он понял, что не может сосредоточиться на записях. Не выдержав, он засмеялся. Думать о гладкой, шелковистой коже Зенейды, о том, как она выгибала спину и стонала от удовольствия, было приятнее, чем отыскивать, сколько овцеводов, вот уже три сотни лет как умерших, заявляли о своих доходах.

Приятные воспоминания о недавних событиях и не менее приятные размышления также заставили его понять, что он наслаждался, занимаясь любовью с Зенейдой, так же сильно, как когда-то с Кристатой. Он задумался о том, что это значило, и наконец его осенила очень хорошая мысль. Скорее всего, то, что он принимал за любовь к Кристате, было не чем иным, как похотью.

Грас говорил ему об этом вскоре после того, как отослал Кристату в провинцию. Ланиус тогда не хотел его слушать. Теперь... Теперь ему пришлось признаться самому себе (он никогда бы не признался в этом Грасу), что тесть был прав. Занятия любовью с Зенейдой научили его большему, чем он воображал, когда только почувствовал запах сандалового дерева.

И еще он узнал кое-что не только о себе, но и о Грасе. Этот, другой, король оказался очень умным. Также Ланиус понял, почему Грас иногда сходился с другими женщинами. Сосии не понравилась бы его проницательность, а также способ, которым он пришел к своим догадкам. Это не понравилось бы и Эстрилде. Ланиус пожал плечами. Что ж, он осознал это, и будь что будет.

Еще один корабль с высокими мачтами и высокой кормой был охвачен пламенем, это случилось на исходе ночи в море неподалеку от Нишеватца. Черногорцы прекратили попытки пополнять продовольственные запасы города днем, так как волшебство Птероклса сделало это невозможно дорогим – во всех отношениях. Торговое судно попыталось проскочить мимо волшебника под покровом темноты. Попытка оказалась неудачной, и теперь черногорцы расплачивались за это – колдун обнаружил, что можно ночью поджигать корабли с помощью волшебно направленного обычного огня так же успешно, как при помощи солнечного света днем.

Стоявший рядом с королем Грасом принц Всеволод стиснул кулаки.

– Поджаривайтесь! – кричал он морякам на борту горящего корабля. – Вы помогаете моему сыну, мерзавцы, вы получаете то, что заслужили. Поджаривайтесь! – Всеволод повернулся к серым стенам Нишеватца, на них играли отсветы красного с золотом пламени, и воздел бугристые кулаки к небу. – Василко! Ты слышишь? Я достану тебя!

– А что ты сделал бы с Василко, если бы получил его? – спросил Грас.

– Заставил бы его вспомнить, кто законный правитель Нишеватца!

Всеволод не стал вдаваться в детали, но его голос звучал более чем угрожающе.

Интересно, какими запасами еды они располагают? – задумчиво произнес Грас. – Может быть, их не так много – иначе зачем сюда направляются суда? Наверное, они думали, что завезут свежее продовольствие, как только оно им потребуется. Вскоре они начнут голодать, если это уже не происходит.

Всеволод погрозил кулаком городу, в котором правил столько лет.

– Умрите! – зло закричал он. – Пусть они все умрут с голоду. Я вывезу тела, похороню их и на этих полях выращу капусту. Затем я приведу в город новых людей, честных людей – не воров, которые отнимают трон у честного человека.