— Теперь выбор за тобой, — сказал он, метнув в нее попкорном. — Только не заставляй меня смотреть «Лайфтайм»!

Оба покатились со смеху: «Лайфтайм», канал для домохозяек, Доун не выбрала бы ни за что на свете. Она задумалась, решая, куда переключить.

— Прости, но эти биографические передачи не для меня. Очередной рассказ о самоубийстве актрисы нагоняет депрессию.

Особенно нынешней ночью. Сегодня Доун не до мыслей о смерти.

Наклонив голову, Мэтт внимательно рассматривал Тэмсин, поющую на сцене в струящемся белоснежном платье. Это была съемка какого-то концерта.

— Откуда возник этот пристальный интерес к карьере Тэмсин, бесконечные статьи в прессе, телепередачи? Сделали из нее идола.

— За это она заплатила кровью.

— Да уж, за что боролась, на то и напоролась.

Бессердечное замечание Мэтта задело Доун. Хотя чему удивляться? О свидании с Мистером Чуткость речи не было: Лониган — охотник за монстрами, как подозревала Доун. Однако циничные слова неприятно кольнули: ничего себе исполнение желаний! А как же нищенка, которую сегодня ранила охотница? Вряд ли бродяжка хотела, чтобы ее изувечили!

— Тебе не жаль Тэмсин Грин? — спросила Доун.

— Жаль, конечно. Только она сама на это напросилась, вот пресса и выжимает из смерти певицы все возможное. Запись самоубийства Тэмсин висит в свободном доступе в сети.

— Но это же был вызов папарацци! Она их презирала, и своим поступком перечеркнула последнюю сплетню о своей жизни. По ее собственным словам, Тэмсин записала самоубийство для того, чтобы лишить журналистов сенсации. Правда, все вышло наоборот, но…

— Могла бы и догадаться, что таким образом рот журналистам не заткнешь. — Мэтт замолчал, глядя на экран. — Кто знает, о чем она думала…

Доун, не обращая на телевизор никакого внимания, откашлялась и приступила к работе.

— Так зачем ты меня пригласил? Продолжить наш разговор о Джессике Риз, который так и не состоялся у «Кошачьей лапы»?

— Да-а… Джессика… — Мэтт задумчиво кивнул, словно разговаривая сам с собой.

— Конечно, источники информации разглашению не подлежат… — Доун догадывалась, что особенно это касалось неизвестного, который нанял Мэтта для поиска ее отца. — …Но ты, вроде бы, собирался что-то рассказать?

— Ну да. Вроде бы… — Детектив стал очень серьезен. — Знаешь, это все совершеннейшие домыслы, но… по-моему, Джессику убил не вампир.

Его откровенность поразила Доун.

— А что общего между Джессикой и Фрэнком? Зачем тебе расследовать ее убийство, раз от этого нет ни малейшей пользы?

— Я думал, есть связь. Преступление напоминало убийство Клары Монаган.

— И почему ты думаешь, что преступник не вампир?

Мэтт буравил ее взглядом.

— Поверь мне на слово. Другого выбора у тебя нет.

Если бы Доун знала наверняка, друг Лониган или враг, принять решение было бы легче. Но… она не знала. Ей просто очень хотелось думать, что он на ее стороне.

— Если забыть про вампиров, — сказал детектив, — то в глаза бросаются кое-какие сходные обстоятельства в убийствах Джессики и Клары.

Начало положено.

— Говори же, не тяни!

— Во-первых, убийца ищет скандальной славы — неважно, громкой и известной всем, или тайной, той, о которой известно лишь избранным. Я изучал похожие преступления, например, дело «Черной орхидеи», в котором преступник выставил чудовищно изуродованную жертву на всеобщее обозрение, словно вызов обществу… Вот и наш умник действует так же.

— Наш убийца хочет стать знаменитостью?

— А зачем еще приезжают в Лос-Анджелес? — Мэтт швырнул попкорн на столик. — Он, конечно, не шлет в полицию ехидные письма… но, согласись, его преступления и без того легко узнаваемы.

— Да уж, убийца привлекает к себе внимание, пусть и таким диким способом.

— Именно.

— И с Фрэнком никак не связаны.

— Я… Черт, не знаю! — Мэтт высыпал остатки попкорна на салфетку.

Почему бы ему не сказать, какое отношение это имеет к исчезновению ее отца? Что за тайна? Может, такая же фантастическая, как и у нее?

Доун отложила пульт и попыталась придумать, как бы вытянуть из Лонигана побольше информации. Во-первых, она обещала Брейзи, а во-вторых, раз Кико не считал Милтона Крокетта и Томлинсонов, надо как-то выкручиваться…

Где-то раздался треск.

Внезапно все поплыло перед глазами, как при головокружении. Боковым зрением Доун заметила серебряную вспышку… или красную?… в окне… Да нет же, это покачивались оранжевые стерлиции за окном. Ничего серебряного. Ничего красного.

Может, напомнил о себе Друг, который за ней присматривает?

Доун смущенно поставила на стол воду и попкорн, чувствуя легкую тошноту и тяжелое оцепенение во всем теле — будто за ней кто-то наблюдает!

«Это Друг и ничего более», — убеждала она себя.

— Что случилось? — спросил Мэтт. — То на звонки странным голосом отвечаешь, а сейчас и вид у тебя странный…

— В каком смысле «странный»? — Доун повернулась спиной к окну и попробовала улыбнуться.

— Перепуганный, — ответил детектив. — Ты чего-то боишься.

— Вот еще!

Она рассмеялась, нервно и наигранно. Мэтт погладил ее по щеке; тронутая его заботой, Доун притихла, отбросив напускную веселость.

«Настоящий…» — думала она, размышляя, как сильно отличались ее встречи с Голосом от свиданий с Лониганом. Она видела Мэтта, чувствовала его грубоватую кожу, ощущала его касания. Ей так нужно утешение! Сердце неровно забилось, дыхание перехватило… Ей хотелось забыться, как раньше она забывалась с другими мужчинами. Забыть о бродяжке, забыть о Фрэнке и Эве, ну хоть ненадолго!

Мэтт неторопливо провел пальцами по ее лицу и дотронулся до мочки, где раньше висела серебряная сережка с кроваво-красными рубинами.

— Расскажи мне, — попросил Мэтт.

— А ты?

Опять игра в кошки-мышки — и опять ничья. Неужели он за тем ее и приглашал? Доун не могла даже как следует рассердиться, потому что тоже пришла с умыслом.

— Я имею в виду не только нашу работу. — Лониган погладил Доун по плечу, чуть не задев спрятанный под мышкой пистолет, и взял ее ладони в свои.

Она не сняла куртку, потому что по карманам было разложено оружие. Еще не хотелось демонстрировать пистолет, даже если Мэтт о нем уже догадался. Сзади, за окном кто-то маячил — не то Друг, не то враг. По спине пробежал холодок. Доун в очередной раз порадовалась, что вооружена.

Но тревожные мысли не остудили ее пыл: охваченная жаркой истомой, Доун предвкушала, что сейчас произойдет между ней и Мэттом, — он, похоже, преодолел робость.

— Сейчас я вся в работе, — вздохнула она. — От меня почти ничего не осталось.

Словно доказывая, как она ошибается на свой счет, он наклонился и потянулся к ней губами, теплыми, влажными… И Доун отпустила тормоза. Ее будоражило его возбуждение, загадочный наблюдатель за окном… Она разомкнула губы и порывисто подалась навстречу Мэтту. Надо стереть из памяти агрессию и жестокость, с которыми она сталкивалась по работе, посредством другого вида агрессии — тут все будет под контролем, она не раз это практиковала. Тело к телу, кожа к коже… Доун всегда одерживала верх в такой игре — то ли над партнером, то ли над Эвой, то ли над собой.

Она просунула язык в рот Мэтта — жадно, настойчиво. Мэтт со стоном сгреб в кулак прядь ее волос. Доун оттолкнула его, собираясь сесть сверху, раздавить, превратить в ничтожного раба.

— Подожди, — пробормотал он.

— Нет! — Она впилась в его нижнюю губу, скользя рукой вниз по груди, не давая ему подняться. В ответ он крепко схватил ее за запястье и сжал со всей силы.

Чудесно…

Ее тело еще помнило ту прекрасную ночь в больнице, когда Лониган совсем потерял голову. Доун, волнуясь за раненого Кико, хотела как-то отвлечься, и Мэтт откликнулся на ее бурные ласки.

От сладких воспоминаний она застонала. Стон отозвался эхом в груди — внутри была пустота.

«Иона!.. — подумала она. — Будь, как Иона. Используй меня, как я использую тебя. Той ночью тебе почти удалось…»