Всё получилось не так скоро, как рассчитывал Степан, ибо оставшиеся без седоков лошади заметались по шляху, загораживая проходы. Но кметы, неожиданно вырвавшись на дорогу, действовали дерзко и уверенно.

                     Сталь ударилась о сталь, хрипы и стоны нарушили тишину и покой погожего летнего дня… Татары пытались отбиваться, но мощь натиска была такой, что их просто смели со шляха, как прошлогодний бурьян, срубая одного за другим в дорожную пыль.

                     - Уходим! – крикнул Степан, увидев замелькавшую в прогалах между деревьями конницу татар, спешащую на подмогу.

                     С глухим треском вломились в лес. Глухо застучали по корневищам кованые копыта.  Всхрапывали, ёкая селезёнкой, разгорячённые кони. Ударил в раздувающиеся после рубки ноздри хвойный воздух.  А вокруг в пёстрый хоровод закручивались рыжие стволы сосен, белые стволы берёз и зелёные, густые кроны; поляны в поздних цветах и грудах жёлтых, коричневых и красных шляпок грибов…

                     И сотня рук закостенела на рукоятках мечей – своя родная земля становилась враждебной, потому что сами не устерегли её…

                     Тохтамыш потемнел лицом, сощурив и без того узкие, раскосые глаза.

                     Адаш минуту назад осадил около Великого хана своего коня и, упав лицом в придорожные травы,  доложил о дерзком налёте русов на передовой отряд.

                     - Скольких мы потеряли? – спросил сквозь зубы Великий хан.

                     - Более сотни, повелитель! – Адаш говорил, не поднимая головы.

                     - А где были твои харабарчи, Адаш! Почему они не обнаружили засаду русов ещё на подходе?

                     - В степи было полторы сотни разведчиков, повелитель. Разбитые на десятки, они стерегли поход. Но они исчезли…  Не нашли ни одного из них. Я думаю, их больше нет в живых…

                     - Ты думаешь, Адаш?! Ну-ка, встань! – привстав в стременах, Тохтамыш стеганул своего главного харабарчи, поднявшегося с земли, камчой так, что у того лопнула ткань халата на плече. – Ты ещё что-то думаешь?! Не было ни одного сражения, ни одной крупной стычки с русами, а мы уже начали ежедневно терять людей сотнями! И что будет дальше?! Может быть, мне свернуть поход, пока мы всех не потеряли?!  Ответь мне, Адаш!

                     - Мы вышли на войну, повелитель! – твёрдо сказал Адаш. – И русы сопротивляются нашему вторжению. Разве могло быть иначе?

                     - Ты уже мне вопросы задаёшь?! – вновь взъярился хан. – Пока мы дойдём до Москвы, Адаш, русы вот такими наскоками изведут половину нашего войска! Ты это понимаешь?

                     - Понимаю, повелитель! – Адаш мельком взглянул на Великого хана. – Впредь я буду посылать разведку чамбулами, ибо здесь, на землях русов десятки подвергаются истреблению.

                     - Десятки? – хан понемногу успокаивался. – А как же тысяча Баракчи? Ты забыл о ней?

                     - Повелитель! Русы – сильный противник! Но мы одолеем их! Клянусь!

                     - Что там, на дороге? Долго войско будет стоять?

                     - Тела убирают, Великий хан. Дозволь быть мне там – впереди войска!

                     - Иди, Адаш! И охрани меня от этих наскоков!

                     - Повинуюсь, Великий хан!

                     - Иди! – Тохтамыш повелительно махнул камчой…

                   Едигей, узнав о гибели головной сотни, немедленно отправил две сотни в охранение тумена. Он сразу понял, что харабарчи Адаша охраняют только чамбул личной гвардии хана, а остальные тумены идут без охраны разведчиков.

                    Но всё оказалось гораздо серьёзнее… Прискакавший от охранной сотни гонец доложил темнику, что нукеры нашли в степи, в глубоком овраге тела двух десятков харабарчи – частью зарубленных, частью побитых стрелами. Значит, русы, прежде чем напасть на головную сотню, уничтожили разведчиков Адаша.

                    Едигей задумался… Ясно было, что русами командует отнюдь не сельский староста, а опытный и сильный воевода. Он подозвал к себе Тимура-Кутлуг-оглана и велел пройти вдоль строя и дать команду сократить расстояние между сотнями до двадцати мехов[20] и бдить степь.

                     Новый гонец, теперь уже от Адаша, сообщил о том, что русы выбили сотню нукеров прямо в середине войска, и передал приказ выслать в степь разъезды, чтобы те вовремя обнаруживали подход противника. Ухмыльнувшись в усы, Едигей кивнул головой и отослал гонца, не став говорить ему, что уже выслал в степь чамбулы, не дожидаясь указаний главного харабарчи.

                      Увидев высокий холм у дороги, Едигей стегнул коня камчой и направил его на холм. Десяток телохранителей темника направились, было, вслед за ним, но он отослал их вниз.

                     Длинная лента ханского войска медленно пылила по дороге, растянувшись не менее, чем на атур[21], и передовые сотни уже втягивались в сосновый бор. Едигей подумал, что там наверняка ждёт засада и, сдерживая коня, спустился с холма.

                     Тимур-Кутлуг ждал его у подножия.

                     - Тебя что-то тревожит, Едигей? – спросил он.

                     - Да! – Едигей остановил коня. - Русы уже давно обнаружили движение войска, и будут постоянно тревожить нас наскоками. Если мы потеряем ещё сотню, дадим повод Тохтамышу для гневных высказываний и обвинений. Нужно идти в состоянии полной готовности для отражения нападения русов.

                     - Я дал такие указания всем сотникам!

                     - Ты должен постоянно быть начеку!

                     - Я понял! – ответил Тимур-Кутлуг, приложив руку к груди, и поскакал вдоль строя в хвост тумена.

                      Едигей немного постоял, глядя на своих нукеров, и двинулся вперёд. Беспокойство не оставляло его. Опасность витала в  воздухе, отравляя его и делая удушливым…

                      Предчувствия его не обманули.

                      Едигей услышал лязг стали и конский храп где-то позади себя и резко осадил коня.  Привстав в стременах, он оглянулся, но за плотной массой войска ничего не было видно. Только столб пыли в стороне от колонны.

                       Развернув коня, он помчался вдоль строя и быстро добрался до места трагедии.

                       В степи сотня его нукеров рубилась с руссами… 

                       Он махнул рукой, и ещё одна сотня, сломав строй, пошла рысью на помощь первой.

                       Ещё на подходе к месту схватки сотник Бердибек увидел, что русов гораздо меньше, чем нукеров и, предчувствуя скорую победу над врагом, закрутил над головой саблей, разогревая кисть. Его сотня привычно рассыпалась в лаву, обходя подковой отряд русов.

                       Увидев подмогу, противник вдруг резко поворотил коней, оставив на месте рубки нескольких убитых, и пошёл в степь, уходя от преследователей.

                       Нукеры, подвывая и улюлюкая, бросились в погоню.

                       Русы свалились в глубокий лог, увлекая за собой погоню, и нукеры, не сдержав коней, пошли вослед за ними.

                       У Бердибека был хороший конь – рослый и выносливый карабаир, и он легко обошёл на скаку низкорослых татарских лошадей. Русы один за другим исчезали в роще степных акаций, и Бердибек горячил коня, настигая их…

                       Нукеры вымахнули из-за деревьев на широкую поляну, и здесь их ожидала западня…

                       Поднятые верёвками заострённые колья вдруг встали стеной на пути ордынцев. Передние всадники, налетев конской грудью на колья, полетели с коней, сразу попадая под топоры русов. Заржали от боли и ярости раненые лошади, падая на задние ноги… А из-за деревьев рванулся к нукерам рой свистящих в полёте стрел.