Но князьям то в обиду – идти за Великим князем Московским. Каждый первым себя видит… Так ведь князь не мужик – не приструнишь вожжами! Вот и продают и совесть и Родину за ханскую таньгу, не понимая, что Русь на погибель обрекают…
В горницу, тихо ступая в мягких сапожках вошёл тиун и склонился в низком поклоне.
- Князь, гонцы к тебе с порубежья!
- Зови! Хотя нет, погодь! Сам выйду.
Князь тяжело поднялся и вослед за тиуном вышел на широкий двор усадьбы.
Двое ратников пропыленных, качнувшись от усталости, шагнули к нему навстречу.
- Откуда? – спросил князь.
- С Осетра-речки, княже! С Лисьего брода. Заутра войско ханское пошло на тебя, князь. На Москву тожить идут. Коней запалили мы, поспешая к тебе. Хорошо на чей-то табун нарвались. Не твой ли?
- То неважно теперь, чьих коней взяли для дела благого! Сколь силы у хана?
- Много, княже! Нас к тебе боярин Ондрей Васильич когда послал, два тумена ужо прошло, а конца им не видать было. С имя и дружины княжески – рязанские да новгородские идуть.
- На Москву гонцов послали?
- Как же, князь! И к тебе и на Москву гонцы ушли!
- Так вот, значит, почему от Ольга Рязанского вестей не было! Напрасно ждал я! – князь скрипнул зубами. – В сговоре он с татарами супротив Москвы! А ить два дня ужо гонцы мне вести несут о движении ордынцев к землям порубежья! Думал я, и князь Ольг в стороне не останется, предупредит, коль татарва к его землям подойдёт!
Он опустил голову, и некоторое время стоял в раздумьях. И вдруг резко вскинулся.
- Бить набат! Дружину сбирать!
Всё потонуло в медном рёве колокола.
Владимир спешно рассылал дозоры к бродам через Оку.
- Олекса! – позвал тиуна. – Ты всё слыхал! Выбери коней добрых да заводных тоже дай – и гонцов немедля в Боровск, Любутск, в Тарусу и Можайск! Вели сбирать войско и к Волоку-Ламскому воеводам выводить. Горожанам нашим скажи, кто в дружину не идёт, пусть зароют всё ценное, что с собой не унесут, и быстро с бабами и ребятнёй уходят к Можайску.
Ссутулившись, словно под непосильною ношей, князь ушёл в терем.
Постельничий помог ему одеться в брони и опоясаться мечом. Надев на голову шелом, князь сошёл по скрипучим ступеням.
Олекса уже стоял у крыльца, с трудом удерживая под узду княжеского коня Буяна, который, едва завидев хозяина, радостно заржал и забил передней ногой. Князь сел в седло и к нему тут же подскакал тысяцкий Хижак. Резко осадив коня, так, что тот присел на задние ноги, Хижак сказал:
- Дружина готова к походу, князь!
- Выводи! – кивнул головой Владимир Андреевич и склонился к плечу тиуна Олексы.
- Олекса! К утру чтоб ни единого человека не было в городе! Понял? Уйдёшь последним, запалив город со всех сторон!
- Да как же, батюшка?!... – Олекса всплеснул руками.
- Всё ценное в землю! И жги город! – жёстко сказал князь. – Город отстроим! Но татарве на разграбление не отдадим! Исполняй!
- Я всё сделаю, Владимир Андреевич! Не сумлевайся!
- Гляди, Олекса, у тебя лишь ночь для того, чтобы всё успеть. Бери всех дворовых и приступай сей же час! Где гонцы от боярина Ондрея?
- В дружине, князь! Сказывали, воеводой у них Степан – разумный вой. Не велит сидеть на месте, бьёт татар на походе. Дружина их всё время в движеньи. Не сыскать им своих, потому в твой строй встали.
- Молодец воевода Степан! Разумную тактику избрал! Ну, даст Бог, свидимся!
Князь дал в бока коню, и Буян резко сорвался в галоп…
Олекса вышел за ворота усадьбы и долго смотрел вслед дружине, уходящей в неизвестность, в ночь…
Глава 40
- Никита, сочти людей! – приказал Степан, глядя на серую ленту ордынской конницы, выползающую из-за увала. – Поторопись!
- Да я уж счёл, дядь Степан! Ещё когда ты Демьяна Сухорукого с сотней отправил задних татар бить! – ответил Никита. - С нами сотня. Конные все. У боярина Ондрея и Хасана – по полусотне. Тож конные.Ты что задумал, воевода?
- Сотня – это хорошо, - задумчиво промолвил Степан, будто не слыша вопроса Никиты. – Здеся стойте! Ни на шаг отседова! Я скоро…
Степан тронул поводья и исчез в густых зарослях дикой груши, раскинувшихся вдоль дороги. Выбрав место для засады, он воротился к дружине и собрал десяцких.
- Слухай сюды! - сказал Степан, рукавом утирая пот с лица. – Вытянемся в кущарях вдоль дороги в линию. Лошадям, чтоб ненароком не всхрапнули, морды торбами для овса обвязать! Дале! Место тама такое, что наспротив нас сразу лес клином заходит на шлях, а шлях круто загибается. Бить будем в серёдку строя татаров. Передовой отряд бьём. Как только я медведём рыкну, стрелы пускаем и на шлях выскакиваем. Рубим по одному-два ордынца и сразу же уходим в лес. В рубку затяжну не вступать, ибо сомнут числом татары! Одного срубил, и хорошо! И сразу ж в лес! Уразумели?
- А ну, как их тысяча? – спросил кто-то из десятников. – Ить не дадуть уйти!
- Потому и говорю: в сечу не ввязываться! – Степан нахмурил брови. – Проходим, аки нож сквозь масло и исчезаем в лесу! Что непонятно?!
- Веди, воевода, чего уж там! – сказал старый знакомец Демьян из Михайловского. – Место только укажи!
- Выводите людей! – приказал Степан и развернул Тумана.
Скоро засадная линия была выстроена, и потянулось время ожидания.
Но вот дрогнула земля… Раз… Другой… Послышался издалека конский храп, звяканье удил, ровный топот копыт по пыльному шляху…
Степан напряг слух, пытаясь определить по доносившимся звукам численность вражьего отряда. По тому, как тяжело содрогалась земля под мерной конской поступью, понял: идёт тысяча.
«Эх, матерь Божья! Ну, спаси и сохрани!» - подумал Степан, с трудом удерживая Тумана, почувствовавшего предстоящую битву... Он сам понимал риск, коему подвергал свою сотню. Но и то понимал, что, врубись они сейчас в строй ордынцев, великое смятенье создадут в их рядах, надолго задержав продвижение войска татар.
Он ещё до подхода татарских чамбулов отправил в степь отряды Хасана и боярина Ондрея, чтобы те изловили и уничтожили шныряющих впереди и по бокам ордынского войска войска харабарчи, чтобы те не обнаружили основные силы дружины. Теперь он был спокоен, не опасаясь удара с тылу.
Потянулась перед глазами первая сотня ордынцев…
У каждого воина был заводной конь, а у кого и два. Это давало возможность татарам идти сутками, преодолевая огромные расстояния, и неожиданно появляться там, где их совсем не ожидали. А жевать высушенный на ветру кусок мяса и спать они могли и в сёдлах…
Степан пропустил четвёртую сотню и тихо стащил торбу с головы Тумана, ласково поглаживая шею коня. Увидев это, дружинники тоже стали освобождать конские морды, готовясь к броску.
Наконец, потянулась вдоль засадной линии пятая сотня и Степан, привстав в стременах, рявкнул что есть духу по-медвежьи.
Татарские лошади в испуге присели на задние ноги, а из рощи полетели птицами стрелы, вышибая ордынцев из сёдел.
Степан снова рыкнул, и вся дружина с рёвом бросилась на татар.
