– Теперь я это нашел! – кричал он, размахивая листком бумаги. – Я уверен, что нашел это!

– Немного тише, Эдвард! Говори связно, чтобы все поняли тебя. И, ради бога, успокойся.

– Китайская делегация! – вновь закричал помощник Госсекретаря, почти задыхаясь, и, подбежав к дипломату, положил перед ним листок. – Делегацию возглавляет некто Лао Ши! Второй член делегации, наделенный полномочиями руководителя, это генерал Юн Шен! Оба занимают ответственный пост в правительстве и оба многие годы находятся в оппозиции Шэну Чжуюаню, открыто критикуя его политику в Центральном Комитете!

– Господи! Но что вы хотите сказать этим?

– Это означает, что мишень для возможного покушения – не только Верховный губернатор, а все руководители делегаций! Эта акция даст возможность Шэну избавиться от давних противников в Пекине, а кроме того, за процессы дестабилизации в колонии будут теперь ответственны оба правительства!

Хэвиленд нервно схватил телефонную трубку.

– Соедините меня с майором Вэньчжу на аэродроме Кай Так. Немедленно! – приказал он оператору. – Мне нужен срочно майор Лин. Срочно!.. Его нет? А где он?.. Кто со мной говорит?.. Да-да, я знаю вас. Слушайте меня внимательно! Цель покушения не только Верховный губернатор, но и два члена китайской делегации. Разделите обе делегации по разным машинам… Вы знаете это?.. Представитель Моссада? Какого черта?.. Таких мероприятий не предполагалось, нет-нет. Да, я освобождаю линию. – Тяжело дыша, дипломат почти неподвижно уставился на стену и еле слышно проговорил: – Они узнали об этом, только один бог знает откуда, и уже принимают контрмеры… Кто? Кто это мог быть?

– Наш Джейсон Борн, – тихо произнес Мак-Алистер. – Он уже там.

В это время на телевизионном экране было видно, как головной лимузин остановился, в то время как другие машины быстро отъехали от него. Из открытых дверей первой машины в панике выбежали люди, а секундой позже весь экран озарила вспышка взрыва.

– Он несомненно там, – повторил почти шепотом Мак-Алистер. – Он там!

Моторный катер, сильно покачиваясь на волнах, осторожно пробирался сквозь темноту и потоки дождя. Экипаж из двух человек почти непрерывно вычерпывал воду, которая вновь прибывала, как только очередная волна накатывалась на планшир. Седой капитан, наполовину португалец, наполовину китаец, напряженно глядел через широкое окно кабины, стараясь выдерживать курс к темным очертаниям побережья острова. Борн и де Анжу стояли по обе стороны от него.

– Сколько нам еще идти до берега? – спросил де Анжу, стараясь перекричать шум мотора и дождя.

– Двести-двести пятьдесят метров, – ответил капитан.

– Тогда самое время дать условный сигнал. Где фонарь?

– Он в шкафчике, рядом с вами, справа. Еще метров сто, и я останавливаюсь. При такой погоде можно налететь на скалы, которых полно вдоль берега.

– Но мы должны попасть на пляж! Нам это крайне необходимо! Ведь я объяснял тебе!

– Да, но вы забыли мне сказать, что будет такой сильный дождь, а волны как во время приличного шторма. Я остановлюсь в девяноста метрах от берега, а вы можете воспользоваться маленькой шлюпкой, на которой есть мотор, достаточно мощный. На ней вы и доберетесь до пляжа.

Де Анжу согласно кивнул и начал прилаживать фонарь себе на грудь. В этот момент яркая голубоватая вспышка осветила кабину, а еще через некоторое время сигнал был уже отчетливо виден. Он указывал дальнейший маршрут и место для причаливания.

Когда наконец фонарь был прилажен, они встали друг перед другом и проделали то, что много лет назад день изо дня делали в «Медузе»: осмотрели экипировку друг друга перед походом.

– Подходи к берегу как можно ближе, – приказал де Анжу капитану, – и запомни, что ты не получишь причитающуюся тебе плату, если тебя не будет здесь, когда мы вернемся.

– А если не вернетесь? Ведь вас могут убить вместе с вашими деньгами?! Тогда мне придется убираться так или иначе!

– Мы вернемся. Я знаю этого человека много лет, так что он абсолютно надежен. Его не интересует ничего, кроме денег. Но все мы, как говорится, в руках Господа!

– Мотор в этой шлюпке покрыт брезентом, но не запускайте его, пока шлюпка не опустится на воду.

– А почему вы уверены, что он работает? – спросил капитана Борн.

– Потому что я не за просто так получаю свои деньги, – ответил ему седой моряк.

Путешествие к пляжу оказалось подобием холодной морской ванны, с той лишь разницей, что ее роль выполняла маленькая лодка, которую, словно щепку, швыряло из стороны в сторону. Они оба вымокли до нитки, но в конце концов добрались до берега.

Голубоватый свет еще раз возник в районе пляжа, теперь немного левее от них. Де Анжу направил лодку туда, и через несколько минут можно было почувствовать, как металл задевает за песок. Француз заглушил и поднял мотор, а Борн, перепрыгнув через борт, стал затаскивать шлюпку на берег. Он был поражен, когда рядом с ним возникла фигура человека в форме моряка, ухватившегося за канат.

– Четыре руки гораздо лучше двух, – прокричал незнакомец по-китайски, а потом повторил это на хорошем английском, с заметным американским акцентом.

Пять минут спустя трое мужчин миновали узкую полосу берега и неожиданно оказались среди низкорослых деревьев. Здесь было устроено нечто вроде привала, где под брезентовым тентом горел небольшой костер. Усевшись вокруг него, они приступили к разговору, из-за которого и было предпринято ночное путешествие.

– Это необходимо узнать во что бы то ни стало, Гамма, – начал Француз.

– Гамма? – неожиданно вступил в их беседу изумленный Борн.

– Я использовал здесь некоторые традиции из нашего прошлого, Дельта. Конечно, я мог бы назвать его Танго или Фокстрот, но я предпочел греческий алфавит, потому что он всегда предназначался для лидеров.

– Это пустой разговор, а мне хотелось бы знать, почему мы находимся здесь? И кто этот человек? – продолжал задавать вопросы Борн.

– Я Гамма, так меня представил вам мой друг Эхо. Таким я и останусь в вашей памяти. Но могу добавить, что я учился в университете в Южной Калифорнии, в Беркли. Если вы помните, в то время, в 60-е годы, там были студенческие волнения.

– И вы были среди этой толпы?

– Нет, конечно, нет! Я был добропорядочным консерватором и членом общества Джона Берча.

– И вы добровольно вернулись в Китай, я имею в виду в Народную Республику?

– Я вернулся туда, где можно делать деньги, – заметил офицер. – Любой репрессивный режим, любое общество, возглавляемое этим режимом, предоставляет огромные возможности для тех, кто предпочитает жить с минимальным риском, но получать значительные выгоды. Конечно, я не собираюсь работать здесь всю жизнь. Когда у меня будет достаточно средств, я вернусь в Америку, где у меня много друзей-яхтсменов, – в Сан-Франциско. Я могу говорить при твоем приятеле, Эхо? – спросил китаец.

– Все, что угодно.

– Ты спрашивал меня об информации, и я могу подтвердить с гарантией, что она у меня есть. Цена – одна тысяча долларов.

– Но прежде я должен знать о том, что ты продаешь, хотя бы в общих чертах.

Офицер посмотрел на часы.

– Мой сторожевой катер находится поблизости, на южном побережье. Экипаж считает, что у меня здесь секретная встреча с нашими агентами, работающими в колонии. Но у меня еще есть время. Ну, хорошо. Речь идет о вашем ученике, который отказался следовать за своим учителем и тем не менее получил не только тридцать сребреников, но и кое-что побольше.

– Наемник?

– Заплати ему, – приказал Борн, не сводя глаз с китайского офицера-моряка.

Де Анжу посмотрел на Джейсона, потом на человека по имени Гамма и молча достал из-за пояса бумажник, завернутый в плотный прорезиненный пакет. Отсчитав банкноты, он протянул их китайцу.

– Три тысячи за ночную встречу и тысячу за информацию, но только тысячу…

– Теперь информацию, – резко бросил Борн.