– Но кем?

– Да Веббом, храни вас Бог! Джейсоном Борном, если это вам больше нравится.

– Вы хотите сказать, человеком с почти хроническим душевным расстройством, чьи медицинские записи содержат официально подтвержденный диагноз, включая беспричинную агрессивность, самовнушение и самообман? Шизофренический параноик, чьи телефонные разговоры с Госдепартаментом официально зарегистрированы и являют доказательства его невменяемости, вплоть до агрессивных действий против тех, кто пытался ему помочь? – Хэвиленд помолчал, потом тихо продолжил: – Ну а теперь представьте себе, мистер Конклин, разве может такой человек говорить от лица правительства Соединенных Штатов? Как это можно вообразить? Мы сами ищем его везде, где только можно, чтобы вернуть в клинику для лечения. У нас даже имеются подозрения, что благодаря своей прошлой деятельности он смог выехать из страны по подложным документам…

– Для лечения?.. – бросил Алекс, ошеломленный словами дипломата. – Прошлой деятельности?..

– Да-да, мистер Конклин. Если это будет необходимо, особенно в экстренных случаях, когда операция с Шэном осложнится, мы готовы подтвердить, что этот человек одно время сотрудничал с правительством и в процессе этой работы его здоровью был нанесен значительный ущерб. Но не может быть и речи о том, что у него мог быть какой-либо официальный статус. Да и как это можно представить, чтобы сумасшедший человек, ответственный за смерть собственной жены, о которой он заявляет как о пропавшей, мог иметь какое-то отношение к официальным государственным службам?

– Мари? Вы собираетесь использовать Мари?

– Нам придется это сделать. Она фигурирует во всех официальных записях и письменных показаниях под присягой людей, которым Вебб был известен как душевнобольной пациент и которые пытались помочь ему.

– Господи! – прошептал Конклин, загипнотизированный холодным и расчетливым дипломатом. – Вы рассказали ему все это только для того, чтобы прикрыть свой собственный зад на случай провала операции. Ну, сукин вы сын!

– Я сказал ему правду, потому что он все равно бы узнал ее, если бы я даже и солгал.

– Вы сказали ему правду на случай, если его поймают, – продолжал Конклин, не обращая внимания на слова Хэвиленда, – если убийство не состоится, то вы предпочитаете, чтобы он был взят живым! Вы заранее сделали ставку на скополамин, на наркотики! И тогда Шэн убедится, что вся его тайная работа известна нам, и он узнает об этом не из официальных источников, а путем несанкционированных действий душевнобольного человека. Господи! Да ведь это вариант того, о чем вам говорил Дэвид! За исключением человеческой жизни, которая является разменной монетой в этой игре! Ведь он должен быть убит со всех точек зрения!

– Нас устроит и такая цена, мистер Конклин, если при этом мы получим то, что хотим.

Алекс подождал, в расчете на то, что последует продолжение, но дипломат молчал, и только серо-стальные холодные глаза твердо смотрели на офицера.

– И это все, что вы можете сказать? Ведь все, что вы делаете сейчас, это чудовищно!

– Есть вещи с более высокими приоритетами, чем жизнь отдельной личности, мистер Конклин, и, опять-таки, вы знаете это не хуже меня. Ведь именно это и составляло работу, которой вы посвятили свою жизнь. Но сегодняшняя ситуация гораздо выше по своей значимости, чем все то, с чем вам приходилось иметь дело до сих пор. Можно даже говорить о геополитическом уровне происходящего.

– Сукин сын!

– Ваша собственная вина сейчас уже очевидна, Алекс, если я могу вас так называть. Я никогда даже не пытался ставить Джейсона Борна вне закона! Моя самая большая надежда заключается в том, что ему повезет и убийство Шэна пройдет удачно! Если это произойдет, то он будет свободен. Дальний Восток освободится от монстра, и мир будет спасен от восточного варианта Сараево. Вот в этом и заключается моя работа, Алекс.

– Но вы, по крайней мере, должны сказать ему об этом! Предупредить его!

– Нет, я не могу этого сделать. И вы не смогли бы сделать это, окажись на моем месте. Ведь вы никогда не скажете наемному убийце…

– Опять возвращаемся к старому?

– Человек, которого посылают с целью убийства, должен быть уверен в своей правоте. Кроме того, ни мотивы, ни причины этого акта не должны влиять на исход. Должно быть почти маниакальное стремление к выполнению намеченного. Только это дает шанс на успех.

– Но допустим, что успех не будет сопутствовать ему? Он будет убит?

– Тогда мы будем как можно быстрее готовить кого-нибудь еще на его место. Мак-Алистер отправляется с ним в Макао, и он должен изучить всю технику связи для контакта с Шэном. Тогда-то мы и опробуем эту его теорию «заговорщик для заговорщика». Он полагает, что это слишком поздно, но я так не думаю. Вы видите, Алекс, я продолжаю учиться.

– Вы не упускаете ничего, что попадает к вам, – жестко заметил Конклин, поднимаясь со стула. – Но вы уже забыли, что сказали Дэвиду относительно изъяна в его теории.

– Ну и что?

– Я не хочу, чтобы вы так просто отделались от этого, – ответил Конклин, направляясь к двери. – Он должен знать всю правду.

Конклин открыл дверь. На пороге он лицом к лицу столкнулся с морским пехотинцем, который держал оружие в руках.

– Дай мне пройти, солдат, – произнес Алекс.

– Извините, сэр! – рявкнул тот, но не сдвинулся с места, продолжая смотреть в пространство поверх головы офицера ЦРУ.

Конклин повернулся к дипломату, все еще сидящему за столом. Хэвиленд пожал плечами.

– Таковы наши обстоятельства, – сказал он.

– А я думал, что эти люди уже в аэропорту.

– Те, которых вы видели раньше, да. А это новый взвод морских пехотинцев из контингента при нашем консульстве. Благодаря договоренности с Даунинг-стрит, хотя сейчас эта территория официально находится под юрисдикцией Соединенных Штатов, у нас все же есть право на военное присутствие.

– Я хочу видеть Вебба!

– Но это уже невозможно. Он отбывает.

– А кто, по-вашему, вы есть после этого?

– Меня зовут Раймонд Оливер Хэвиленд. Я посол по особым поручениям при правительстве Соединенных Штатов. В кризисных ситуациях все мои приказы должны выполняться без обсуждений. Сейчас период кризиса. Так что шутки в сторону, Алекс.

Конклин закрыл дверь и, неуклюже хромая, вернулся к своему стулу.

– И что дальше, мистер посол? Мы все трое должны пустить себе пулю в лоб, или достаточно будет лоботомии?

– Я уверен, что мы все придем к общему взаимопониманию.

В спальне второго этажа раздался резкий стук в дверь.

– Мистер Вебб, это Мак-Алистер. Время ехать.

Вертолет «Скорой медицинской помощи» пересек залив Виктория и приземлился в Макао, рядом с госпиталем, на специально оборудованной бетонированной площадке. На нем перевозилась кровь, срочно понадобившаяся одному из чиновников с севера, который был членом межправительственной коммерческой комиссии. Огни вертолета и грохот работающих двигателей рассеяли толпы гуляющих, заставляя их покинуть пространство около ворот госпиталя и переместиться дальше вдоль Руа Коул ду Эмерел. Борн счел это даже удобным, наблюдая сверху через открытый люк за окружающей обстановкой.

– Выходим! – прокричал Борн, поднимая и подхватывая один из двух контейнеров с кровью. – Пошевеливайся! – обратился он к Мак-Алистеру.

Мак-Алистер сидел, вцепившись в арматуру фюзеляжа, пока вертолет не коснулся колесами бетона площадки. Его серое, постаревшее лицо хранило застывший отпечаток внутреннего состояния.

– Нет ничего отвратительнее этих перелетов, – мрачно проговорил он. – Пожалуйста, давайте подождем, пока он совсем не остановится.

– Но он уже остановился, мистер аналитик, и как раз согласно вашему расписанию. Пошли!

Сопровождаемые полицией, они пересекли посадочную площадку и направились к массивным двойным дверям, которые немедленно были открыты двумя санитарами.