Стройный, средних лет мужчина, одетый в полувоенный костюм времен Мао Цзэдуна, стоял перед извивающимся от паники и боли телом. В правой вытянутой руке он сжимал меч, рукоятка которого была украшена драгоценными камнями, а узкий и длинный клинок направлен к земле. Дэвид Вебб узнал это оружие, которое, однако, имело еще и другое предназначение. Это был ритуальный меч полководцев XIV века, принадлежавших к клану жестоких завоевателей, которых противопоставляли даже монголам. Меч использовался для церемоний, по своей жестокости превосходивших ритуальные обряды императорского двора. Дэвид чувствовал, что рассудок его мутится от понимания всего происходившего внизу.

– А теперь все слушайте меня! – воскликнул человек с мечом, поворачиваясь к слушателям.

Его голос был слишком высоким, но в нем чувствовались уверенность и привычка повелевать. Борн отметил про себя, что его лицо трудно забыть. Коротко подстриженные волосы, худые и бледные черты и особенно пристальный, дерзкий взгляд. Джейсон не мог разглядеть его глаза, но ему было достаточно видеть пляшущее пламя факелов, отражавшееся в них. Они, должно быть, сами излучали огонь.

– Начинается ночь великого меча! – продолжал неистовствовать почти мифический оратор, неожиданно переходя на крик. – Эта ночь будет продолжаться до тех пор, пока все, кто попытается встать на нашем пути, не отправятся в преисподнюю! – Внезапно он повернулся к своей жертве. – Ты! Ты будешь первым! И расскажешь нам правду! Ты знаешь этого человека с Запада?

Подвешенный затряс головой, сопровождая свой отрицательный жест малопонятным мычанием.

– Он лжет! – раздался голос из толпы присутствующих, выполнявших одновременно роль и зрителей, и участников. – Он был сегодня днем на площади Тяньаньмынь!

Вновь человек закачал головой, панически дергаясь от смертельного страха.

– Он всегда выступал против истинного Китая! – раздались очередные возгласы.

– Он действительно делал это? – кричал, озаряемый пламенем исступленный оратор.

– На площади Тяньаньмынь!..

– Он выступал против наших лидеров и хотел их уничтожить!..

Борн начинал понимать смысл происходящего. Звездная палата инквизиции проводила свою выездную сессию. Это была еще одна попытка возродить с помощью власти террора очередное скрепленное кровью царство на просторах, где веками господствовали обагренные кровью завоеватели.

– Когда кто-то выступает против наших лидеров, то он должен понимать, что, поступая таким образом, нужно соизмерить свои действия с тем драгоценным подарком, который дается ему и называется жизнь, – продолжал оратор, принуждая присутствующих верить в потоки лжи, являвшиеся частью разыгрываемого ритуального спектакля. – Когда человек встает на этот путь, он должен вернуть этот подарок…

Обвиняемый задергался еще яростнее, его приглушенные кляпом крики стали громче, распространяя панику на остальных пленников, стоящих на коленях перед новоявленным вождем.

– Только в смерти сможет он найти очищение! – закончил свою речь тот и поднял меч над головой.

Клинок описал вертикальную дугу, разрубая почти надвое нижнюю часть тела жертвы, затем сверкающая дуга пронеслась горизонтально, разрезая шею. Дергающееся тело сползло на землю, уже пропитанную кровью, в то время как меч, направляемый рукой человека с горящими глазами, продолжал свой смертельный танец, превращая в кровавую кашу то, что еще недавно было человеческим телом.

Когда из-под дерева были убраны останки первой ритуальной жертвы, верховный жрец вытер окровавленное лезвие о белый шелковый шарф и театральным жестом указал на одну из женщин, которую удерживали двое охранников. Дельта внимательно изучал лицо палача, озаряемое вспышками зловещего огня, на котором блуждала садистская улыбка удовлетворения.

Он должен умереть. Возможно, это произойдет даже сегодняшней ночью. В любом случае Борн уже вынес ему свой приговор. Мясник, кровавый слепой фанатик, который, не задумываясь, готов ввергнуть Дальний Восток в самый немыслимый вариант войны Китая против Китая, войны, за которой последует и весь оставшийся мир, – должен исчезнуть.

Сегодня ночью!

– Эта женщина была курьером, одной из тех, кому мы доверили свои тайны и даже жизни, – продолжал проповедник дьявола в предвкушении очередного причастия, – она предала нас! Она продала все наши секреты на Запад!

– Ты лжец! – закричала она. – Самый грязный лжец и убийца из всех, существующих на свете! Это я предана и уничтожена! Я никогда не видела ни одного из этих западных террористов! Это ты встречаешься с людьми с Юга, тайно используя для этого мою квартиру.

– Продажная тварь! – закричал человек с мечом. – Ты грязная проститутка.

Женщина повернулась к собравшимся и рванулась вперед.

– Вы! – закричала она. – Все вы! Я не предавала никого, но я узнала много нового о нас всех, кто оказался на этом кровавом пути! Все не так, как говорит этот великий лжец! Он обещал нам свободу в Новом Китае, но он не сказал, в чем она состоит. Вы только что видели сами, в какой ад он пытается завести вас!

– Проститутка! Предательница! – Лезвие меча, с шипением разорвав воздух, обезглавило женщину. Ее конвульсивно дергающееся тело упало в одну сторону, а голова свалилась в другую. Человек с глазами фанатика опустил меч, готовый кромсать останки своей жертвы, но наступившая неожиданная тишина словно невидимыми цепями сковала все окружающее. Он остановился на миг – и понял, что нужный момент уже упущен. Но он не упустил контроль над общей ситуацией и быстро пришел в себя. – Пусть святые духи наших предков подарят ей мир и очищение! – прокричал он, пожирая глазами каждого из собравшихся. – Не может быть ненависти к тому, что я отобрал ее жизнь, а всего лишь сострадание к ее слабости. Духи должны понимать это там, на небесах, а мы должны понимать это на Земле наших предков! Мы не должны отклоняться от нашей цели, мы должны быть сильными! Мы должны…

Дельта выхватил нож и подался вправо, пробираясь через лес, который оказался таким же густым, как и в его бытность в «Медузе», и пробудил его былые инстинкты. Деревья, кусты и лианы были его друзьями. Он двигался через лес, как дикая кошка, уверенно и беззвучно, сфокусировав внимание в том направлении, где оратор продолжал свой монолог, готовясь к беседе с очередной жертвой. Он рассчитывал подойти к жертвенному алтарю гораздо ближе, чем это было нужно для простого наблюдения, тем более что внимание собравшихся было всецело сконцентрировано на полубезумном прислужнике Люцифера.

Француз и последний оставшийся в живых китаец находились справа от толпы, буквально завороженной кровавым маньяком. С обеих сторон от них расположились охранники. Теперь Борн был примерно в восьми или десяти футах от Эхо. Подобрав сухие ветки дерева, он начал осторожно бросать их в сторону Француза, все время сокращая сектор, пока очередной сучок не упал около ног пленника. Де Анжу кивнул два раза, давая понять, что он догадался о его присутствии.

Вдруг неожиданное движение охватило собравшихся. Возможно, оно было связано с тем, что китаец, охранявший де Анжу, приблизился к нему и развязал сначала его руки, а потом освободил от повязки и рот. После этого китаец приблизился к министру-убийце и произнес, обращаясь и к остальным участникам выездной сессии:

– Он ничего не говорит и не реагирует на окружающих, хотя его китайский вполне приемлем для разговора. Он очень упрямый и гордый, но мне кажется, что он знает что-то, чего не хочет нам рассказать.

– Тон-ку, Тон-ку! – раздались со всех сторон дикие выкрики, требующие пыток.

– Он уже стар и слаб, – заговорил пленник-китаец, стоящий недалеко от Француза и выполняющий роль подсадной утки. – Мы могли бы обменять его свободу на известную ему информацию.

Предводитель внимательно взглянул на провокатора, затем перевел взгляд на де Анжу, который стоял очень прямо и слушал, никак не реагируя. Наконец человек с мечом повернулся и, адресуясь к наемнику, стоявшему в тени раскидистого дерева, сказал: