- Лейк, тебя случайно не насиловали, с тобой ничего не произошло в этом роде?

- Нет, - рассмеялась она. - Почему ты спрашиваешь?

- Потому, что всякий раз, когда разговор заходит о сексе, у тебя на лице появляется вот это странное выражение, словно ты при этом вспоминаешь посещение зубного врача, который продолбил тебе корневой канал.

- Мне кажется, - ответила Лейк ровным тоном, - что секс с верно найденным человеком, с тем, кого ты любишь, кому доверяешь, может стать просто чудесным наслаждением.

- Что-то ты говоришь не очень уверенно. Ты на самом деле так считаешь, веришь в это?

- Нет, - помахала Лейк своим пушистым шлепанцем. - Но я надеюсь, что это так, - она допила до конца шоколад. - Я на самом деле надеюсь.

Да, теперь она отлично представляла себе заголовки в газетах:

Она что было сил опиралась на крышку фортепиано, костяшки на руках побелели, но ничего не помогало. Все требовали, чтобы она спела, даже несмотря на тот провал, который, по мнению Лейк, ей сопутствовал на прослушивании "Ребенка в пятницу". Пианист отчаянно моргал, пытаясь ее приободрить.

- Давай, давай, куколка. Все они будут глазеть на тебя и не различат фальшивых нот.

- Хотелось бы.

Он сыграл вступление. Она прозевала начало. Среди посетителей раздался беззлобный смех. Оторвав глаза от тарелок и бокалов, они выжидательно разглядывали ее. Лейк уяснила весьма ценный урок: есть только один способ овладеть вниманием аудитории - взять себя в руки.

- Извините, - сказала она в микрофон, стараясь настроить голос, но слышала только - "бум", "бум". - Кажется, я слегка волнуюсь.

Вновь началось музыкальное вступление, но на сей раз она вступила на несколько тактов раньше. Аккомпаниатор сумел выкрутиться - ему приходилось делать это не раз.

- Обними меня, - пела она хрипловатым сопрано, - мой дорогой, мой желанный, мой милый. Она запросто могла подражать Гершвиру или Колу Портеру - их музыкальный материал, казалось, сам пел практически. И она научилась владеть собой. Нервное состояние обычно вызывает напряженность в мышцах, а это мешает правильному дыханию. Она попыталась расслабиться, и голос у нее зазвучал сильнее.

Она сорвала приличные аплодисменты. Возле столика на двоих официантка на временной работе Пенни, разложив по тарелкам пармского цыпленка, захлопала как безумная. Нет, не столик на двоих, поправила себя Лейк, а "дьявол". На жаргоне официантов. Приятно иметь собственный жаргон. Это свидетельство того, что ты на своем месте.

Она познакомилась с Пенни в баре. Обе они подавали заказы грубому бармену, который, по слухам, был неудавшимся оперным певцом.

- Ты была просто волшебной! - сказала Пенни, наскоро ее обняв. Пенни учила Лейк навыкам в работе, и они очень легко завязали дружеские отношения. Ничего особенно глубокого или требовательного, просто им было приятно друг с другом.

Пенни подошла к фортепиано, чтобы вручить мистеру Музыка ее ноты для просмотра, а Лейк, выполняя заказ группы туристов, принесла им выпивку. Других посетителей у Камилла практически не было - лишь туристы и бедняки.

Обе они пошли на кухню за заказами.

- Посмотри вон на тех двух парней за сто четырнадцатым столиком, - прошептала Пенни на ухо Лейк, схватившей с полки поднос. - Особенно на того, в красной шотландке.

- Ничего, нормальный парень.

Пенни отрицательно покачала головой.

- Он пьет водку без закуски. "Столичную". От тех, кто пьет "Столичную", можно ожидать любой беды.

- Это что, правило? - спросила, поддразнивая ее, Лейк. - Рыбу и вареную картошку, пожалуйста.

- Да, правило, - Пенни явно не шутила. Схватив две тарелки с салатом, она полила их французским оранжево-красным соусом. - Так что поосторожней! С дороги! - взвизгнула она, прокладывая путь через крутящиеся двери.

Другая официантка, Джойс, философски покачала головой.

- Пенни считает, что знает все на свете, но не давайте ей себя запугивать. В любом случае пьяницы дают щедрые чаевые, - она рассмеялась. - К тому же, если они сильно набрались, то не отличают бумажку в двадцать долларов от десятки.

Лейк слегка кивнула, ей не нравилась Джойс. Она жила в Нью-Йорке уже шесть лет и, можно сказать, завоевала город. Она знала все проделки, так как сама сначала была их жертвой. Лейк опасалась Джойс, так как единственным различием между ними было невезение и неверно рассчитанное время. Джойс не была тем человеком, от которого можно было получить путный совет.

Четырнадцатый стол заказал еще выпивку. С безразличным видом она отдала заказ бармену.

- Не кажется ли вам, что пора прекратить угощать этих двух братцев, любителей "Столичной"?

Бармен угрюмо вытирал грязным полотенцем стойку.

- Они еще выглядят неплохо, - пожал он плечами. - Сама решай!

- Большое спасибо.

- Какая вы хорошенькая, - сказал брат в красной шотландке, обняв руками только что поставленный перед ним Лейк стакан.

- Благодарю вас, - произнесла она сквозь зубы.

- Вы знаете, насколько вы хорошенькая? - пьяный подался вперед.

Какие вруны эти люди, вдруг рассеянно подумала Лейк. У водки все же есть запах.

- Конечно, знаю, - холодно ответила она. - Вы ведь только что сказали мне об этом.

- Бойкая курочка, - сказал пьяный, обращаясь к приятелю, плотоядно, широко улыбаясь. - Курочка бойкая, курочка стойкая, курочка свойская…

- Он у нас тонкий лирик, - заметил его друг.

- Простите.

Услышав позади чей-то голос, Лейк резко повернулась, ожидая новых неприятностей. Это был столик Джойс, но она уже готовилась петь, и Лейк решила помочь ей.

Сидевший в полном одиночестве за столом посетитель улыбался и, казалось, нисколько не страдал от этого. У него не было никакой особенно стильной прически - его темные, роскошные волосы сами образовывали крупные, совершенной формы волны. Когда что-нибудь привлекало его внимание, то он без всякого стеснения направлял в эту сторону свои серые глаза. Он был гладко выбрит, хотя на его чуть квадратном подбородке была заметная синеватая тень. Костюм его был не вычурным, но покрой и ткань свидетельствовали о том, что его владелец умеет выбрать нужный товар. Твидовый серо-зеленого цвета пиджак, вельветовые брюки и отлично сшитая рубашка. Он заметил, что Лейк про себя составляет каталог его одежды и, казалось, был немного этим удивлен.

- Какой прекрасный пиджак, - заикаясь, произнесла Лейк. - Не могу понять, где вы его достали.

- В Донеголе, это в Ирландии. Именно там возник у меня вкус к крепкому пиву Гиннес, - он протянул пустой бокал. - Не могли бы вы принести мне еще?

- Конечно, - она взяла бокал и поставила его вверх донышком на поднос.

- Ах, Пенни, - застонала Лейк возле бара, пряча лицо в ладонях. - Я только что вела себя как полная идиотка.

- Вступи в их клуб! - рассмеялась Пенни. - Если бы я не поступала как идиотка хотя бы дважды в день, то я бы себя просто не узнала.

- Что это за парень?

- Разве не привлекательный? Это один из завсегдатаев Джойс. - Пенни помахала ему. Он махнул рукой в ответ.

Лейк была ни жива ни мертва.

- Послушай, кажется, я умираю. Ты посмотри, какие у него красивые волосы.

- По крайней мере ты добралась до волос, - сказала она, подавая поднос для бокалов с пивом. - Я остановилась на пиджаке.

Джойс разговаривала о чем-то с аккомпаниатором. Лейк никогда прежде не слышала, как она поет, и ее разбирало любопытство. Пенни подтолкнула Лейк:

- Я очень люблю ее голос. Он такой у нее сильный, - прошептала она. - Она сейчас исполнит одну из песен "Варьете".

Лейк не видела этого мюзикла. Джойс пела превосходно. Если у нее и была божья искра, то она, конечно, коснулась ее связок. Все воспринималось еще лучше с закрытыми глазами, когда не была видна Джойс - злая и грубая. Стоило только их закрыть… О Боже, как она была тогда хороша. Очарованная ее пением, Лейк совсем забыла о кружке Гиннеса, стоявшей у нее на подносе. Она медленно пошла вперед и поставила кружку на столик джентльмена в твидовом пиджаке. Он в это время что-то читал и не обратил на нее внимания.