– Тогда кто же ему дал дипломатический ранг?

– Мы связались с Парижем. Ответ таков – это было согласовано с военной разведкой.

– Военной разведкой? С каких это пор?

– Может быть, это не имеет к нам никакого отношения, ведь паспорт у него английский.

«Есть врач-англичанин по фамилии Восборн…»

«Это он, Дельта! И французская разведка сотрудничает с ним! Но почему Нью-Йорк? Что означает для него Нью-Йорк?»

– Во сколько он прибыл?

– В 10:37. Почти час назад.

– Хорошо, – пробурчал Конклин. – Немедленно докладывайте мне обо всем, что будет связано с этим делом.

– Понятно, сэр.

Конклин положил трубку. Что ему нужно в Нью-Йорке? И почему он использовал имя Восборн? Ведь должен же он знать, что это имя рано или поздно будет обнаружено… После того, как он пройдет через ворота! Он становился опасным! Ведь так или иначе, но он был в особняке на семьдесят первой улице в Нью-Йорке. Отпечатки пальцев принадлежали ему. Теперь ясен способ: «Эйр-Франс», дипломатическое прикрытие…

Конклин закрыл глаза. Была какая-то фраза, какой-то очень простой код, который использовался с самого начала операции «Тредстоун». Что это было? Это шло из «Медузы», он должен это помнить. «Кейн для Чарли и Дельта для Кейна». Вот что это было. Кейн для Карлоса. Дельта-Борн должен заменить Карлоса. Это была постоянная стратегия «Тредстоун 71».

Борн… Джейсон Борн… Практически неизвестный человек, имя которого исчезло из памяти всех, но он существовал и был частью этой стратегии. Конклин переложил бумаги на столе и нашел необходимую папку. Сверху на ней была только одна надпись:

Т-71Х. Рождение: «Тредстоун 71».

Он открыл папку, боясь увидеть то, что он знал, там было.

«Дата уничтожения: Танкуанг, 25 марта…»

Конклин перевел глаза на календарь.

24 марта!

– О боже мой! – прошептал он, хватаясь за телефон.

Доктор Моррис Панов вошел через двойные двери психиатрической палаты, расположенной на третьем этаже здания клиники, когда его подозвали к телефону.

– Доктор Панов, – произнес психиатр.

– С вами говорит Александр Конклин.

– О-о-о-о… – Панов начал лихорадочно вспоминать. Александр Конклин был его пациентом около пяти лет назад. Потом все пришли к заключению, что здоровье Конклина соответствует норме. Возможно, ему срочно что-то понадобилось, поэтому он звонит в клинику, а не в кабинет.

– Мне хотелось бы получить у тебя несколько ответов на мои вопросы, Мо, и желательно как можно скорее, – проговорил Конклин.

– Я плохо справляюсь с быстрыми ответами, Алекс. Почему бы тебе не приехать и не увидеть меня после обеда?

– Это связано не со мной, это нечто другое.

– Прекрати говорить загадками! Прекрати эту игру!

– Это не игра. Эта срочность по индексу с четырьмя нулями, и я нуждаюсь в срочной помощи.

– Четыре нуля? Тогда звони специалистам из вашего персонала. Я никогда не давал ответов в такой ситуации.

– Не могу. Это слишком сложное и важное дело.

– Тогда лучше обратись напрямую к господу богу!

– Послушай, Мо, я не шучу. Человек, который находится где-то, где, мы еще не знаем, уже убил нескольких очень ответственных и ценных для нас людей. Я даже не уверен, что он знает это! Помоги мне, Мо!

– Если смогу. Продолжай…

– Он находился под мощным давлением свыше трех лет. Это была адская работа.

– И никаких срывов?

– Да, до сегодняшнего дня. Меня интересует, не может ли человек при таких обстоятельствах поверить в свою легенду, когда-то созданную для прикрытия?

– Конечно, такое могло случиться, но ведь на самом деле ты хотел спросить не об этом. Верно?

– Я продвинулся еще на шаг, – сказал Конклин.

– Нет! – прервал его Панов. – Лучше остановись там, где ты был. Ты хочешь описать мне случай, классический случай параноидной шизофрении с массой частных характеристик. Но твоя ситуация гораздо сложнее, Алекс. Ведь человек не только вжился в роль прикрытия, после этого его прикрытие, его новое «я» вжилось в объект, который он преследовал. Вот что произошло на самом деле, Алекс. Ты говоришь мне, что твой человек состоит из трех людей: сам человек, прикрытие и мишень. Так вот, я утверждаю, что в этом случае выхода нет. Однозначно ничего не просматривается.

– Но ведь я не прошу тебя делать заключение! Я хочу лишь узнать, возможно ли это. Человек убивает людей, про которых, как он утверждает, ничего не знает, хотя работал на них более трех лет. Но отрицает, что убийцей был он!

Панов задержал дыхание и тихо произнес:

– Это возможно. Если все твои факты точны, то это возможно. Возможно, но не более.

– Спасибо… – Конклин сделал паузу. – Последний вопрос. Итак, имелась некоторая дата, месяц и день, которая является важной частью поддельного досье, досье его прикрытия…

– Ты мог бы быть более откровенным.

– Ладно, попытаюсь. Это была дата, когда человек, чей облик использовался для прикрытия, был убит.

– Эта часть не является, однако, частью работающего досье, но так или иначе известна вашему человеку. Я правильно проследил ход твоих мыслей?

– Да, он это знает. Скажем даже так: он там был. Мог ли он это запомнить?

– В роли прикрытия – нет.

– А если в одной из двух оставшихся ролей?

– Тогда он должен совершить нечто самоубийственное, что именно – зависит от того, кем он является в данный момент.

– Предположим, что он является мишенью.

– И ему известно место, где было создано прикрытие?

– Да, потому что другая его часть знает об этом.

– Тогда он будет стремиться туда. Это будет подсознательное принуждение.

– Почему?

– Чтобы уничтожить прикрытие. Он убивал всех, кто оказывался в поле зрения из тех, кого он знал, но главной его целью должно было бы стать прикрытие, то есть он сам.

Александр Конклин положил трубку. У него вдруг заболела ампутированная много лет назад нога. Его мысли находились в таких страшных конвульсиях, что он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Он был неправ в Париже… точнее, на кладбище близ Парижа. Он хотел убить человека по ложным выводам, в то время как истинные причины находились вне понимания жертвы. Он имел дело с сумасшедшим. Сегодня или завтра Карлос будет уничтожен, и другой займет его место. Неужели мы допустим это… Дэвид?

«Когда-то мы были друзьями… Дельта. Я знал, Дэвид, твою жену и детей. Мы провели вместе очень много времени, находясь в Азии. Ты был лучшим офицером иностранного отдела на Востоке, и это знал каждый. И вот это случилось. Смерть с неба прошла над долиной Меконга… После этого ты переменился, Дельта… Теперь мы не сможем понять друг друга. И ты должен умереть. Никто из нас не может позволить, чтобы это продолжалось. Никто из нас».

– Пожалуйста, оставьте нас на некоторое время, – сказал генерал Вилье своему помощнику, усаживаясь напротив Мари Сен-Жак в одном из кафе в районе Монмартра. Помощник кивнул и направился к столу в десяти футах от кабины. Полностью опустошенный старый солдат смотрел на Мари. – Почему вы настояли на том, чтобы я пришел сюда? Ведь он хотел, чтобы вы уехали из Парижа. И я дал ему слово, что исполню его просьбу.

– Подальше от Парижа, подальше от суеты, – проронила она, глядя на изможденное лицо старика. – Весьма сожалею. Я не хочу быть для вас еще одной обузой. Я слышала сообщение по радио.

– Безумие, – буркнул Вилье, пробуя бренди, заказанное для него помощником. – Три часа лживых разговоров с полицией и обвинение невинного человека в преступлении, которое совершил лично я.

– Описание дано с ужасающей точностью. Никто не сможет потерять его след.

– Он сам дал мне его. Он сидел перед зеркалом моей жены и объяснял мне, что я должен буду говорить, как-то странно глядя на собственное лицо. Он считал, что это единственно верный путь. Карлос должен быть только доволен, объединяя усилия с полицией в этой охоте на человека. Безусловно, он был прав.