Было без десяти минут три, когда Борн подошел к столу дежурного по отелю «Графская кольчуга», а Мари, не останавливаясь, прошла к выходу. Джейсон облегченно вздохнул, когда заметил полное отсутствие газет на столе жующего что-то дежурного, хотя дежуривший клерк мог жить и в центре Парижа, как и тот, которого он сменил. Это был неповоротливый мужчина, выглядевший очень усталым, что допускало мысль о том, что разгром в комнате наверху не будет обнаружен еще некоторое время. Ночной клерк в таком уединенном заведении обязательно должен иметь собственную машину, чтобы добираться до работы.

– Я только что звонил в Руан, – сказал Джейсон, – и мне необходимо срочно прибыть туда в связи с неотложным делом. Для этого я хотел бы нанять средство передвижения.

– Почему бы и нет? – произнес клерк, поднимая голову. – Что вы больше предпочитаете, месье? Золотую колесницу или ковер-самолет?

– Прошу прощения, я вас не понял.

– Мы сдаем внаем номера, а не автомобили.

– Но мне необходимо прибыть в Руан еще до утра.

– Это невозможно. Вы вряд ли найдете такси в это время.

– Полагаю, что вы меня не поняли. Я могу понести серьезные убытки, если не попаду в свою контору к восьми утра. Я могу щедро заплатить.

– У вас действительно проблемы, месье?

– Может быть, вы знаете кого-нибудь, кто мог бы одолжить мне автомобиль, ну, скажем… за тысячу, нет, даже за полторы тысячи франков.

– Пятнадцать сотен, месье? – глаза клерка расширились. – Наличными?

– Конечно! Мой компаньон вернет его завтра вечером.

– Вовсе не обязательно так спешить, месье.

– Прошу прощения, но я действительно не знаю, как мне поймать такси даже за дополнительную плату.

– Я не знаю, где достать такси, месье, – прервал его клерк, – но, с другой стороны, мой «Рено» еще очень хорошая машина, и хотя она далеко не новая и не самая быстроходная, но вполне работоспособная, даже, можно сказать, еще достойная того, чтобы называться автомобилем…

Хамелеон сменил расцветку, превращаясь в того, кем он не был. Но теперь он знал, кто он есть на самом деле, и старался этого не забывать.

Светало. Но уже не было теплой комнаты в сельской гостинице, не было обоев, испещренных причудливым узором первых солнечных лучей. Первые лучи солнца, пробивающиеся с востока, сейчас освещали поля и холмы, окружавшие со всех сторон прямую как стрела дорогу.

Три недели назад в Швейцарии он начинал рассказ о себе словами: «Моя жизнь началась пять месяцев назад на маленьком острове в Средиземном море, который называется Порт-Нойра».

Теперь он начинал его с краткого заявления: «Я известен как Кейн».

Он рассказал все, не пропуская ни малейших деталей, которые только мог припомнить, включая и всевозможные картины, возникающие в его воображении, когда он разговаривал с Жакелиной Лавьер в ресторане «Арженталь». Имена… происшествия… города… и… убийства.

«Медуза».

– Все сходится. Нет ничего, чего бы я не знал, и нет больше ничего в моей памяти, что я пытался бы прояснить. Это правда.

– Это правда, – повторила Мари.

Он внимательно взглянул на нее.

– Мы были неправы, неужели ты не видишь?

– Возможно. Но в то же время и правы. Ты был прав, я тоже была права.

– Относительно чего?

– Насчет тебя. Я вновь хочу это сказать, рассуждая спокойно и логично. Ты рисковал своей жизнью ради меня, еще совершенно меня не зная, и это не похоже на поступок человека, которого ты только что мне описал. Если этот человек и существовал, то очень непродолжительное время. – Она закрыла глаза, но свою речь контролировала. – Ты сам это сказал, Джейсон. «То, что человек не может запомнить, этого для него не существует». Может быть, это было всего лишь то, с чем ты столкнулся. Ты можешь начать свои рассуждения отсюда?

Борн кивнул. Страшный, но неизбежный момент наступил.

– Да, – проронил он, – но один. Без тебя.

Мари выронила сигарету. Ее руки дрожали.

– Я поняла. Это твое решение, да?

– Так должно быть.

– Ты хочешь героически удалиться, чтобы не связывать меня со всей этой историей?

– Я обязан так поступить.

– Благодарю тебя покорно. И кто ты есть, черт возьми, после всего этого?

– Что?

– Кто ты есть, черт тебя побери, по твоему мнению?

– Я тот самый человек, которого они называют Кейном. За мной охотятся правительства и полиции всех стран – от Европы до Азии. Люди из Вашингтона хотят прикончить меня за то, что я, по их мнению, знаю, а убийца Карлос хочет пристрелить меня за все то, что я ему сделал. Задумайся об этом хоть на миг! Как долго, ты думаешь, я смогу бегать под этим перекрестным огнем, пока кто-нибудь из этих огромных армий не обнаружит меня, заманит в ловушку и убьет? И ты тоже хочешь закончить свою жизнь таким путем?

– Бог мой, нет! – закричала Мари, как бы от чрезмерной нагрузки ее аналитического склада ума. – Я не собираюсь гнить пятьдесят лет в швейцарской тюрьме или быть повешенной за то, чего никогда не делала в Цюрихе!

– Есть способы разрешить эту проблему: я имею в виду Цюрих. Я уже думал об этом и могу это сделать.

– Как?

– Ради бога, какое это имеет значение? Соглашение, например. Я пока не знаю как, но я смогу произвести замену. Твоя жизнь в обмен на мою. И я обязан это сделать!

– Но не таким способом.

– Почему нет?

– Потому что я только что доказала правильность своей точки зрения. Даже приговоренный человек, абсолютно уверенный в своей виновности, смог бы это заметить. Человек по имени Кейн обычно не делает таких вещей, одну из которых ты только что мне предложил. Ни для кого… Ясно?

– Но я Кейн!

– Если бы меня даже принудили поверить в это, то не сейчас.

– Но что может сделать твоя правда? Разве она остановит кого-нибудь из них, если они нажмут на спусковой крючок?

– Это произойдет лишь в самом худшем случае. Сейчас я не готова допустить подобное даже в мыслях.

– Тогда ты не желаешь смотреть правде в глаза.

– Я рассматриваю два основных фактора, которые ты игнорируешь, а я не могу. Я буду жить с ними весь остаток моей жизни, потому что ответственна за них. Двое людей были убиты одним и тем же чудовищнейшим способом лишь потому, что они оказались между тобой и сообщением, которое кто-то пытается передать тебе. Передать через меня.

– Ты видела сообщение Корбельера? Сколько пулевых отметок оно содержало? Десять? Пятнадцать?

– Его использовали! Ты слышал его по телефону, так же как и я. Он не лгал, а пытался нам помочь. Если не тебе, то, во всяком случае, мне.

– Это… возможно.

– Возможно все, что угодно! У меня нет фактов, Джейсон, одни лишь противоречия, которые не могут быть объяснены, но которые необходимо объяснить. Ты не можешь быть тем, за кого ты себя принимаешь.

– Но все же это так. Я есть то, о чем тебе только что рассказал.

– Выслушай меня! Внимательно выслушай! У меня имеется определенный жизненный опыт, и он подсказывает мне, что, коль скоро ты пытаешься разобраться в происходящем, уже по одному этому твой ум – это не ум холодного и кровожадного убийцы. Я не знаю, кем ты был ранее или какие ты совершил преступления, но они не имеют ничего общего с тем, во что ты поверил, во что хотят заставить тебя поверить другие. И никакой убийца не предлагает того, что хочешь сделать ты. А поэтому, сэр, ваше предложение с почтением отклоняется.

– Ты ведешь себя как последняя дура! – взорвался Джейсон. – Я могу тебе помочь, а ты мне – нет. Дай мне шанс хоть что-нибудь для тебя сделать!

– Я не хочу! Не хочу, чтобы это было так! – Она притихла, тяжело дыша. Рот ее был приоткрыт. – Я думаю, что сделаю это, – прошептала Мари.

– Что сделаешь? – жестко спросил Джейсон.

– Чтобы у каждого из нас была возможность что-то делать, – она повернулась к нему спиной. – Я только что сказала это. Все это копилось долгое время: «Что другие хотят заставить тебя поверить…»