– Кто же такой этот Карлос?

– Убийца. Его называют палачом Европы. Человек, за которым охотятся уже двенадцать лет. Предполагают, что он убил около шестидесяти политических и военных деятелей. Никто не знает, как он выглядит, но известно, что всеми операциями он управляет из Парижа.

Борн ощутил, как его пронизывают ледяные волны.

Машина, на которой они добирались до Волена, была старым английским «Фордом», принадлежавшим зятю консьержа. Джейсон и Мари расположились на заднем сиденье. За окном быстро проносились картины загородного пейзажа. Швы уже были сняты, а на их месте теперь находился мягкий бандаж, скрепленный кусками пластыря.

– Возвращайся в Канаду, – тихо сказал он, нарушая молчание.

– Я поеду, как уже говорила тебе, но через несколько дней. Мне надо побывать в Париже.

– Я не хочу, чтобы ты ехала в Париж. Потом я позвоню тебе в Оттаву, там ты сможешь провести поиски «Тредстоун» и сообщить мне результаты по телефону.

– Но ведь ты сказал, что это не имеет решающего значения. Ты хотел знать «почему?», «кто?», и все по-прежнему остается загадкой и бессмыслицей до тех пор, пока ты поймешь хоть что-нибудь в происходящем.

– Я должен найти выход, и я найду его. Мне нужен один человек.

– Но ты не знаешь, где он и с чего начинать. Ты ожидаешь знака, фразы или пачки спичек. Их может там не оказаться, и что ты тогда будешь делать?

– Что-то должно там быть.

– Что-то – да, но ты можешь этого не увидеть и поэтому нуждаешься во мне. Я знаю слова и методы, а ты – нет.

Борн посмотрел на нее в надвигающихся сумерках.

– Выскажись яснее.

– Банки, Джейсон. Все связи «Тредстоун» осуществляет через банки, но не тем путем, который ты можешь вообразить.

Сгорбленный человек в потрепанном пальто с черным беретом в руке медленно брел к дальнему боковому приделу деревенской церкви, находящейся в местечке Ападжон в десяти милях к югу от Парижа. Удары колокола созывали на вечернюю молитву к Пресвятой Богородице, прорываясь через верхние ярусы дерева и камня. Человек занял свое место в пятом ряду и стал ждать, когда затихнут удары колокола. Это было сигналом для него, и он строго выполнял все предписания, точно зная, что в течение всего времени, пока звонил колокол, другой, более молодой человек, – безжалостный, как никто из живущих на земле, – обходил вокруг маленькой церкви, изучая всех снаружи и внутри нее. Если он замечал то, что не ожидал увидеть, то любой, кто был, по его мнению, опасным для него в данный момент, немедленно уничтожался без всяких вопросов. Таковы были методы Карлоса. И только те, кто понимал, что их жизнь может оборваться в любой момент, становились связниками убийцы. Все они, как и человек в пятом ряду, были стариками, чья жизнь уже прошла, оставляя лишь жалкие месяцы, ограниченные возрастом, болезнью или и тем и другим.

Карлос не допускал ни малейшего риска, соблюдая единственное правило: если кто-нибудь умирал на его службе или от его руки, то деньги все равно находили путь к его жене или к их детям. И никогда не было недостатка в щедрости. Это было как раз то, что очень хорошо понимала его маленькая армия немощных стариков. Карлос придавал смысл концу их существования.

Связной зажал свой берет в руке и направился к ряду кабин для исповеди, расположенных вдоль левой стены. Он прошел к пятой кабине, откинул занавес и вошел внутрь, приспосабливая свои глаза к слабому свету единственной свечи, которая находилась по другую сторону драпировки, отделяющей священника от грешника. Затем сел на небольшую деревянную скамью и взглянул на силуэт, обозначившийся в святом месте. Это была фигура человека в монашеской одежде, с головой, покрытой капюшоном. Связной никогда не пытался представить себе, как выглядит этот человек, не его это было занятие.

– Слава Пресвятой Богородице, – пробормотал он.

– Слава Пресвятой Богородице, – отозвался человек в капюшоне. – Достаточно ли обеспечены твои дни?

– Они близятся к концу, но вполне обеспечены! – воскликнул старик.

– Хорошо. В таком возрасте чень важно иметь чувство уверенности, – сказал Карлос. – Но вернемся к делам… Получил ли ты подробности из Цюриха?

– Сова мертва, как и двое других, а возможно, и третий. Он тяжело ранен в руку и не сможет работать. Кейн исчез. Они думают, что женщина вместе с ним.

– Весьма странно, – заметил Карлос.

– Есть еще кое-что. Тот, кому было поручено убить ее, не подает о себе никаких весточек. Он должен был забрать ее на Гуизон Квей, но никто не знает, что случилось.

– За исключением сторожа, который был там убит. Вполне возможно, что она была вовсе не заложницей, а ловушкой. Мне необходимо поразмышлять об этом… Теперь мои инструкции. Ты готов?

Старик полез в карман и достал оттуда карандаш и клочок бумаги.

– Телефонограмма в Цюрих. Мне нужен человек, который видел Кейна и сможет опознать его здесь, в Париже, и лучше всего завтра. Кроме того, в Цюрихе нужно связаться с Кёнигом и сказать ему, чтобы он отправил необходимые материалы в Нью-Йорк. Для этого следует использовать почтовое отделение в деревне.

– Пожалуйста, – перебил его старик, – старые руки уже не могут писать так быстро, как делали это когда-то.

– Простите меня, – прошептал Карлос. – Я озабочен и поэтому невнимателен. Извините.

– Не стоит, не надо извинений. Продолжайте.

– И наконец, я хочу, чтобы наши люди сняли комнаты на улице Маделен, в квартале, где расположен банк. Теперь этот банк станет местом его гибели. Самозванец будет наказан за свою самоуверенность… а также за кое-что еще: за то, чем он является на самом деле.

Борн наблюдал, как Мари прошла через иммиграционную зону бернского аэропорта. Особое внимание он обращал на признаки интереса к ней со стороны многочисленной толпы, которая окружала французский сектор аэропорта. Было уже четыре часа дня, самое оживленное время полетов на Париж, когда бизнесмены всех рангов торопились назад, в Город Света, после изнурительных часов поденной работы в банках Берна.

Мари оглянулась, когда проходила через контроль. Он кивнул, подождал еще немного, пока она исчезла из вида, затем повернулся, еще раз осматриваясь по сторонам, и направился в сектор, который обслуживался швейцарской авиакомпанией. Джордж Р. Восборн имел заказ на рейс 16:30 на Орли.

Они должны были встретиться позже в кафе, которое она запомнила с тех пор, когда бывала в Париже еще будучи студенткой Оксфорда. Оно находилось на бульваре Сен-Мишель, в нескольких кварталах от Сорбонны. Если вдруг какой-нибудь случай помешает их встрече, Борн мог найти ее около девяти часов на ступеньках музея, расположенного неподалеку. Сорбонна имела одну из самых больших библиотек во всей Европе. Где-то там должны находиться старые выпуски газет. Университетские газеты хранились долго, как и другие, а библиотеки, как правило, работали по вечерам. Поэтому Борн мог вполне успеть туда прямо из аэропорта. Ему было необходимо кое-что выяснить.

«Каждый день я читаю газеты на трех языках. Шесть месяцев назад был убит один человек. О его смерти сообщалось на первых страницах каждой из них».

Это сказал ему толстяк в Цюрихе.

Он оставил чемодан в многолюдном гардеробе при входе в библиотеку, прошел на первый этаж и повернул налево, к проходу в огромный читальный зал. В этом зале находились стенды с журналами и газетами. Издания следовали по годам и датам. Борн прошелся между рядами полок, отсчитывая шесть месяцев назад с тем расчетом, чтобы попасть в нужный ему диапазон дат. Он выбрал несколько подшивок газет и расположился с ними за соседним столом.

После тщательного просмотра газет из этой партии, ему стало ясно, что в них не было ничего существенного. Большие люди умирали в своих постелях, доллар падал, цена на золото поднималась. Но никаких имен, связанных с убийством, он не обнаружил ни в одном из заголовков. Джейсон вернулся к полкам и прошел к еще более старым по времени изданиям. Две недели, двенадцать недель, двадцать недель. Ничего…