Несколько минут прошло в тишине.

– Ты неправ. Если бы все это было так, то почему, получив деньги в Цюрихе, ты все равно направился в Париж? Ты мог бы все там забрать и сбежать! Но ты не сделал этого! Ты вернулся именно туда, где находится берлога этого чудовища. Это не поступок человека, который совершил преступление и в страхе спасается бегством.

– Я приехал в Париж, чтобы узнать правду. – Джейсон подошел к бару и наполнил стакан. – Есть и еще кое-что… «Тредстоун», – продолжил он, как бы защищаясь.

– Сейчас «Тредстоун» – наша общая забота, – задумчиво промолвила Мари. – Бедный Петер, они убили его! Иногда мне кажется, что у нас есть право рассчитаться с этими людьми, хотя по всем правилам их должны искать другие. Но у нас, тем не менее, остается право быть первыми в этом списке! Ты и я! Или мне все это только кажется?

– Ты отлично знаешь, что не кажется!

– Тогда давай сбежим! – внезапно заявила она, почти механически делая шаг к Борну.

– Но мы не можем так поступить, мы не сможем жить в постоянном кошмаре окружающей нас неизвестности, – возразил Джейсон.

– Да, ты прав. Я просто погорячилась. Жестокая ирония судьбы, но нам необходимо идти только этой дорогой. Нам нужно собраться с мыслями, чтобы хоть как-то сократить путь к истине.

Комплекс адвокатских контор располагался на бульваре Де ла Чепль. Та, в которую они вошли, напоминала скорее зал для проведения научных конференций, чем место, где заключались контракты. Все расставлено строго по своим местам, стены заняты книжными полками, всюду чистота и порядок. Сам адвокат, полный достоинства, в эспаньолке, с орлиным носом, который украшало серебряное пенсне, никак не походил на человека, замешанного во взятках или тому подобных вещах. Он даже настаивал на том, чтобы беседа шла на английском, хотя для него это было весьма затруднительным.

Почти всю беседу вела Мари, оставляя Борну лишь право совещательного голоса. Она кратко и сжато изложила свою точку зрения, настаивая на замене чеков бонами на предъявителя, оплачиваемыми в долларах и достоинством от пяти до двадцати тысяч. Ее знание предмета переговоров не осталось не замеченным для адвоката. И когда сомневающийся адвокат решил завершить беседу консультацией у де Амакура, Мари подняла руку.

– Извините меня, но есть еще одна поправка: месье Борн настаивает, чтобы месье де Амакур непременно включил дополнительно к бонам и двести тысяч франков наличными. Половина наличных должна быть упакована вместе с бонами, а вторая останется у него. Месье Борн предполагает, что эта сотня будет разделена следующим образом: 75 тысяч франков для месье де Амакура и 25 тысяч для вас, месье. Он считает, что это вполне достаточный взнос за те дополнительные хлопоты, которые он вам доставил. И, конечно же, это не требует никаких дополнительных записей в документах.

Сомнение и нерешительность мгновенно исчезли с лица адвоката после этого предложения. Все необходимые приготовления были немедленно выполнены в соответствии с необычными – но совершенно понятными – пожеланиями месье Борна и его уважаемого консультанта. Кожаный атташе-кейс был уже приготовлен месье Борном для бон и наличных, он будет доставлен вооруженным курьером, который, выехав из банка в половине третьего, в три должен быть у Понт-Ньюф. Важный клиент должен будет идентифицировать себя при помощи маленького куска кожи, вырезанного с крышки чемоданчика, который точно ляжет на отведенное ему место. Дополнением к этому должны быть слова: «Герр Кёниг шлет привет из Цюриха».

Наконец все детали были улажены, кроме одной, которая осталась за консультантом месье Борна.

– Мы полностью осознаем, что указания «фише» должны выполняться, и уверены в том, что месье де Амакур так и поступит, – произнесла Мари Сен-Жак. – Однако мы великолепно понимаем и то, что некоторая задержка с их осуществлением окажется весьма выгодной для месье Борна и порадует его. Если ее не будет, то я как свидетель всего здесь происходящего могу сообщить обо всем, разумеется, анонимно Международной банковской комиссии. Я думаю, что необходимость в этом не возникнет, так как ваши услуги весьма щедро оплачены, не так ли, месье?

– О да, мадам! В банковских и судебных делах… разумеется, задержка всегда жизненно необходима. Вам не о чем беспокоиться.

– Не сомневаюсь, – проронила Мари.

Борн проверил глушитель и убедился, что на нем нет следов пыли или смазки. Он сделал еще один полный оборот, вытащил магазин и проверил патроны. Их осталось шесть. Сейчас он был готов. Борн пристроил оружие за поясом и застегнул пиджак.

Мари не видела его манипуляций с пистолетом. Она сидела на кровати боком к нему и разговаривала с Дэнисом Корбельером, канадским атташе. Дым от сигареты в пепельнице поднимался рядом с ее записной книжкой, куда она записывала информацию. Когда Дэнис закончил свое сообщение, она поблагодарила его и положила трубку, не в состоянии произнести хотя бы слово. Карандаш по-прежнему находился в ее руке.

– Он ничего не знает про Петера, – наконец произнесла она, поворачиваясь к Борну. – Это очень странно.

– Да, очень, – согласился Джейсон. – Я думаю, что он был бы одним из первых, кому это положено знать. Ты говорила, что коллеги Петера просматривали его телефонную книжку. Он ведь звонил Корбельеру в Париж. Ты считаешь, что кто-то этим управляет?

– Я не могу даже допустить такой мысли. Я думаю о газетах, службе известий на радио и прочем. Петер был… был найден 18 часов назад, и, насколько я понимаю, он достаточно крупная фигура в правительственном аппарате. Его смерть была новостью сама по себе, не говоря уже об убийстве… Однако сообщений об этом еще не было.

– Позвони в Оттаву ночью и узнай, почему.

– Так я и сделаю.

– А что сообщил тебе Корбельер?

– Сейчас. – Мари взяла телефон, поставила его на место и лишь после этого всмотрелась в записную книжку. – Номер машины, стоявшей возле банка, остался неизвестным. Эту машину наняли на имя Жан-Пьера Лароша…

– Джон Смит, – прервал ее Джейсон.

– Именно так. Больше повезло с телефонным номером, который сообщил тебе де Амакур, будучи уверенным, что тебе это не поможет. Все оказалось гораздо проще.

– Что именно?

– Весьма странно, но номер принадлежит частной линии дома моделей на Сен-Оноре «Ле Классик».

– Дом моделей? Ты имеешь в виду студию?

– Я думаю, что это возможно, но скорее всего это магазин элегантной одежды, подобно дому Диора. В профессиональном мире, как сказал Корбельер, он известен как дом Рене Бержерона.

– Кто это?

– Рене Бержерон, модельер. Он был достаточно популярен уже несколько лет назад. Я знаю о нем потому, что моя молодая подружка дома, в Канаде, частенько копирует его модели.

– У тебя есть адрес?

Мари кивнула.

– Почему же Корбельер ничего не знает про Петера? Почему об этом не знает никто?

– Может быть, ты узнаешь все, когда позвонишь в Оттаву? Возможно, что это обыкновенная задержка с сообщением. Слишком рано для утренних газет здесь, в Париже. Я куплю вечерние газеты. – Борн подошел к вешалке, чтобы взять пальто. – Я хочу сначала проехать к банку, а потом буду следовать за курьером до моста Понт-Ньюф. – Он надел пальто, уверенный, что Мари не слушает его. – Ты случайно не знаешь, эти парни носят униформу?

– Кто?

– Банковские курьеры.

– Это могла быть задержка для газет, а не для радио.

– Прости, пожалуйста, что ты сказала?

– Разница во времени… Газеты могли и не успеть напечатать это, но как быть с телетайпами и с радио? Ведь в посольствах имеются телетайпы, и они бы узнали об этом. Нет, об этом просто не сообщалось, Джейсон.

– Ты будешь звонить ночью, а я сейчас ухожу.

– Ты спросил про курьеров, носят ли они униформу?

– Мне было интересно.

– Чаще всего носят. Они также используют бронированные машины, но это лишь при опасении за груз, то есть в особых случаях. Если будет использоваться подобный автомобиль, то он припаркуется за квартал до моста, а курьер пойдет пешком.