— Черт возьми, Прю, я не могу спустить ему такого наглого заявления. Он нанес оскорбление нашей чести.

— Будь проклята наша честь, ведь ты ничего не знаешь о дуэлях. Все, что ты можешь сделать, — это позволить ему убить тебя. И где тогда будет наша драгоценная честь?

— Но я же когда-то учился. Мне, конечно, нужен секундант, и я…

— Прежде всего тебе нужны мозги. Ты же не можешь попасть с пяти шагов даже в тушу быка, а тем более в человека — с десяти.

— Ты хочешь, чтобы я попрактиковался. Это ужасно — бесполезно уничтожать рогатый скот, но…

— Черт возьми, ты будешь слушать? Никакой дуэли вообще не получится. Какая дуэль? Это все равно как если бы подлый франт пришел и зарезал тебя в постели.

— О, ничего режущего не будет. Я прямо сказал ему, что если он выберет шпагу, то это будет просто хладнокровное убийство. Потому что я никогда не держал в руках шпагу и тем более не колол ею человека.

— Бог мой, это правда!

— Как он смеялся! Сказал, что ничего забавнее в жизни своей не слыхивал.

— Держу пари, что это так, — заметила Прю, сомневаясь, можно ли ждать чувства справедливости от гнусного франта.

— Но в результате он выбрал пистолеты. По-моему, он невысоко оценивает мои шансы и с пистолетом тоже. Он не показался мне слишком озабоченным.

— Ты малое дитя! Конечно, он не озабочен! — Прю чуть не плакала.

— Но, черт возьми, это все же лучше, чем шпага. Я никогда не колол и не резал, зато охотился всю жизнь.

— И ты никогда не умел думать, — пробормотала Прю. — Ладно, — проговорила она по прошествии нескольких минут. — Есть, способ, каким можно выйти из положения. В это время года у нас стоят сильные туманы. Если я переоденусь в Хэскелла и засуну волосы под старую папину треуголку…

— Ох, нет. Ни в коем случае, девушка. Ты останешься дома, чтобы мне не пришлось мучиться в поисках пули, заблудившейся в твоих локонах.

— Но это же единственно возможный способ, неужели ты не понимаешь? Я отличный стрелок, а ты — ну, сейчас не время выбирать слова, — ты никогда даже близко не был таким метким, как я. И у нас нет другого шанса выиграть, если не воспользоваться этой разницей между нами.

— Если бы папа тратил столько времени, обучая меня, сколько он уделял тебе, — вздернул подбородок Прайд, — я бы вдвое лучше стрелял, чем ты. Мы не отличаемся друг от друга, но папа думал, что очень забавно иметь дочь, которая в верховой езде и в стрельбе по подброшенным в воздух монетам может обставить половину мужчин острова.

Прю вытянула длинные ноги, чтобы солнце могло просочиться сквозь три слоя ткани — панталоны, нижнюю юбку и ситцевое платье.

— Твои слова показывают, как много ты знаешь. Во-первых, мы очень сильно отличаемся друг от друга. И во-вторых, если ты начнешь стрелять по подброшенным в воздух монетам, нам всем придется бежать в укрытие.

Она улыбнулась, и искорки смеха в ее серо-зеленых глазах вызвали ответную улыбку Прайда. Если это поднимает ей настроение, которое после того, как они вернулись домой, становилось день ото дня печальнее, он готов драться на дуэли хоть каждый день.

— Ладно, согласен, мисс Уксусный Язык. Но больше ни слова о том, что ты вместо меня пойдешь стреляться.

Прю по-прежнему улыбалась. Может быть, и Уксусный Язык, но она хорошо знала — лучше помолчать, когда ничего путного от дальнейших возражений не ждешь.

По мере приближения назначенного дня Прайд нервничал все сильнее. Он больше не вернулся на работу на склад Деларуша. И казалось, они оба, и он и Деларуш, намеренно избегали друг друга до встречи в пустынном месте у мелководья. Чуть ли не целый день Прайд сидел в спальне Прю на втором этаже и внимательно наблюдал из окна, над которым был устроен навес, за проливом.

Черт возьми, Гедеон, где вы? Еще никогда Прайд не нуждался в друге так, как сейчас. Альберт Терстон больше в друзья не годился. После слов, которые бывший лучший друг сказал о Прю, у Прайда потемнели глаза, и исчезла широкая улыбка.

Разбитый кулак, которым он ответил на оскорбление, вряд ли хорошо послужит ему при стрельбе, в особенности из пистолетов, которые должен принести француз. — Очень похоже, что Деларуш придет с двумя маленькими пистолетами, более пригодными для леди, чем для мужчин. А единственное оружие, из которого когда-либо стрелял Прайд, — это старый отцовский кремневый пистолет и охотничье ружье отца Альберта.

И по правде говоря, Прайд не знал правил, по которым происходят дуэли. Здесь в колониях люди, если не считать поместного дворянства, обходились без формальностей. Но он чувствовал бы себя куда лучше, если бы знал все, что знает француз.

Он целыми днями практиковался с воображаемым пистолетом, но этого было, конечно, недостаточно. Такую практику даже нельзя принимать в расчет. Прайд полагал, что Деларуш при всем его фатовстве будет хорош в поединке и на шпагах и на пистолетах. Он слышал, как однажды Жак Деларуш хвастался дуэлями, на которых дома, во Франции, дрались он и его кузен Клод.

Вот это еще одна деталь, которая тревожила Прайда. Жак будет секундантом своего кузена, а этому криворотому хорьку можно доверять еще меньше, чем Деларушу. В обоих мужчинах было что-то такое, от чего мурашки по телу бегали. Прайд не мог бы ткнуть в них пальцем и сказать — вот преступники. Пока не мог. Но скоро сможет.

Прайд перестал работать у Деларуша, но, несмотря на данное сестре обещание, не оставил мысли о поисках компрометирующих документов на складах. Он подождет, пока оба француза вернутся ночью на корабль, и проберется на склад тем же путем, каким входил маленьким мальчиком, когда играл с Альбертом.

То, что он подслушал как раз сегодня, показывало, что и сам Деларуш занимается тщательными обысками каждого дюйма бывшей собственности Эндроса. Что он ищет? Место, где спрятаны контрабандные товары? Конечно, это не редкость среди владельцев складов — утаивать товар, чтобы избежать бремени королевских налогов. Может быть, и отец так делал. Но Прайд об этом ничего не знал, да это его и не интересовало.

Однако вероятной связи Урии с контрабандистами едва ли достаточно для того, чтобы объяснить оскорбительные слова Деларуша о его воровстве. Если за ними ничего не стоит, кроме небольшой торговли в темные, безлунные ночи, почему француз так решительно настроен погубить их?

Деларуш делал большую ставку, и за этим что-то таилось. И что бы это ни было, долг Прайда тем или иным путем защитить от него семью.

Сощурив глаза, он продолжал оглядывать горизонт, вопреки здравому смыслу надеясь увидеть шлюп Гедеона. В море стояло на якоре несколько кораблей, ожидая своей очереди подойти к причалу. Но Гедеона среди них не было.

Вздохнув, Прайд отвернулся и шагнул было к двери, но вдруг, краешком, глаза заметив что-то, замер. Одна мачта с косыми парусами, стаксель и кливер немного светлее, чем грот-мачта.

С короткой молитвой благодарности он бросился к лестнице и с грохотом сбежал вниз.

Вся беда заключалась в том, что Прайд не хотел прислушаться к разумному предложению. Встреча состоится следующим утром на рассвете, а он не берет ее даже в секунданты.

— Тогда, черт возьми, ты будешь моим секундантом! — в гневе воскликнула Прю.

— Не кричи, Прю. Здесь не Лондон, ты же знаешь. Деларушу наплевать, есть у меня секундант или нет. Это не изменит результата.

— Пожалуйста, ну пожалуйста, — простонала Прю, — позволь Хэскеллу встать вместо тебя. Я ни одной минуты не доверяю этой змее.

— Хэскелл уже наделал достаточно промахов. Если хочешь знать, Прюди, это не первая драка после нашего возвращения, в которой я побывал из-за тебя. И похоже, не последняя.

Прю еще ничего не знала о слухах.

— О чем ты говоришь?

— Ни о чем. Так просто болтаю, — поспешно ответил Прайд. — Нет закона, который обязывает мужчину иметь секунданта. Если Гедеон не согласится…

— Гедеон! Он здесь?