Из всей команды только двое остались в стороне. Крау не принадлежал к тем, кто любит бражничать. Как и Гедеон Макнейр. Сейчас капитан держался поодаль от своих людей, хотя, когда бывало нужно, не брезговал выполнять самую изнурительную работу.

Кроме того, как только по ночам начинал литься ром, разговор непременно переходил на проституток. Прю всегда придумывала какой-нибудь предлог, чтобы уйти пораньше. Это ее вполне устраивало, потому что рассвет наступал чересчур быстро, и опять закручивалась дневная карусель. Взяли кита или нет, всегда хватало работы, и команда рубщиков гнула спину, потому что требовалось много дней, чтобы вытопить всю ворвань.

Прю вовсе не забыла своего намерения, родившегося в первый день, — улизнуть в лес и там спрятаться, чтобы потом сбежать. Но удобного случая никак не представлялось. Даже когда ее посылали в лес наполнить водой бочки или нарубить дров, ее всегда кто-то сопровождал. Обычно Крау, который вроде бы усыновил ее и Прайда.

К концу второй недели ладони у нее затвердели, мышцы окрепли и перестали ныть. Иногда ей удавалось прожить целый день, не обжегшись и не ошпарив себя маслом, когда они обрабатывали, фильтровали и еще раз фильтровали, а потом разливали по бочкам этот несчастный жир.

К концу третьей недели кое с чем она уже управлялась наравне со всеми и считала, что ей можно поручить что-то более приятное, чем работа прислуги. Определенно она могла бы грести. Она ходила на лодке в море всю свою жизнь.

И если уж говорить начистоту, наверно, она могла бы лучше бросать гарпун, чем гарпунеры. Пусть ей только дадут шанс.

Февраля 3, 1729. Общее улучшение погоды в течение суток. Северо-западный ветер во второй половине дня переходит в северо-восточный. За последний выход взято три дрифтера. Один настоящий, два кашалота. Один теленок. Гудж сообщает: на северном берегу пролива шхуна, ни одна жизнь не потеряна. Ее выбросило на восходе солнца, нагружена пиломатериалами и дегтем и. Бата, примерно 180 тонн.

Собственной рукой Гедеон Макнейр, южный берег.

Надо послать Крау на ялике в Портсмут сообщить женщине, Лии, что ее подопечные живы и здоровы. Гедеон раскурил последнюю на сегодня трубку, принюхиваясь к особому запаху, который означает — киты близко. Вероятно, это его выдумка, что он чувствует запах китов. Но его выдумки не раз оказывались правдой.

Весь февраль держалась хорошая погода Они взяли вполне достаточно китов, учитывая сколько в этом сезоне на Гаттерасовых острова работало китобоев. Теперь его команда почти в полной силе — с двумя новыми парнями, которые оказались более полезными, чем он ожидал.

Коротышка, Хэскелл, оставался загадкой. Не раз Гедеон ловил себя на том, что наблюдает за мальчишкой — тот, казалось, только и ждал момента, чтобы удрать. Хотя реальной причины для беспокойства не было. Близнецы довольно быстро прижились и не увиливали от работы. Но почему-то эта пара пройдох карманников гораздо больше занимала его мысли, чем того заслуживала.

Гедеон что-то проворчал и пососал трубку, обнаружив, что за время раздумий она потухла. Выбив трубку о каблук, он встал, подошел к двери своего жилища и окинул взглядом стоянку. Первым он увидел Хэскелла, который, как всегда, сидел отдельно от остальных. Может быть, парень все еще горюет об отце? Это случилось… сколько времени прошло с тех пор? Один сказал — три года назад, другой — десять. Лжецы они оба. Нельзя с них глаз спускать. И надо признать, подумал Гедеон, что в коротышке есть что-то привлекательное, хотя он и похож на девчонку.

Най учился орудовать веслом в команде Тоби, потому что искалеченное плечо у Булли все еще не зажило. Гедеон был уверен, что Хэскелл вскоре тоже захочет сесть за весло. Ловкий маленький бесенок. Не хватало еще привязаться к этому ничтожеству.

Придет конец сезона, и он отпустит их. И похоже, они снова вернутся на старую дорожку. А может, нет? Он, по крайней мере, попытался их выправить.

Конечно, если они захотят остаться, совсем другое дело. Жизнь у китобоев тяжелая и опасная, много хороших людей погибло, когда выходили на кита не в ту пору или когда он хвостовым плавником отправлял на дно и несчастную лодку, и команду.

Самое лучшее — отправить их восвояси в конце сезона. И выкинуть из головы этих молодых пройдох. Только потому, что он потерял собственного сына… только потому, что коротышка пыжится, изображая из себя настоящего мужчину…

Гедеон вздохнул, опять начало наваливаться навязчивое одиночество, давно оседлавшее его.

Марта 5, 1729. Поднялись сильные северо-восточные ветры. К середине утра туман рассеялся. Облачно. Китов не видно. Рука у Булли воспалилась, но болит не сильно.

Собственной рукой Гедеон Макнейр, южный берег.

При любых других обстоятельствах Прюденс нашла бы жизнь на стоянке китобоев славным приключением. Она в одиночку стояла на вахте уже почти неделю, чередуясь с другими китобоями. Потому что наконец удалось убедить Гедеона, что ей можно доверять. В самый первый день она по ошибке приняла случайные брызги воды за стадо китов и была дружно, хотя и добродушно высмеяна всей командой.

И это вовсе не значит, будто она не выполняла другие задания, когда приходила ее очередь. Отчищать песком до блеска котлы — не самая плохая работа. Но ее чуть не стошнило, когда пришлось солить и утрамбовывать в бочки мясо после того, как Лир забил одну из нескольких оставшихся свиней.

— Проклятие, Най, это несправедливо, — пожаловалась она однажды вечером, когда брат вернулся после первого выхода в море в качестве гребца. Пока он практиковался в море, она засаливала куски жирной свинины и насквозь пропиталась салом с солью. — Я управляла лодкой с тех пор, как выросла настолько, чтобы поднять весло!

— Справедливо! Нечего хныкать, Хэскелл, ты же не девчонка, — поспешил ответить Прайд, напоминая ей, что их могут услышать. — У тебя не хватит сил стать гребцом на вельботе Тоби, сам знаешь.

Это правда. Но что угодно лучше, чем неделю за неделей оставаться на вонючей стоянке и быть искусанной вездесущей мошкарой и стянутой крепче, чем чехол на матрасе, чтобы не видна была грудь. Во всяком случае, в море ей не придется дышать такой ужасной вонью!

Не может быть, чтобы грести было так уж трудно. Ведь в лодке три, а иногда и четыре гребца.

Конечно, Прю понимала, что выходить на вельботе в море опасно. Она наслушалась немало историй о том, как кит или другое какое чудище заворожит человека взглядом, а потом принимается за кровавое дело и не отступает, пока не убьет свою жертву. И все равно китобои продолжают выходить в море и охотятся на этих великанов. И проклятие, она готова делать что угодно, лишь бы не гнить на этой несчастной стоянке!

— Эй, Хэскелл, где ты там, иди к нам! — позвал ее Бен два вечера спустя. — Ты нам нужен, чтобы составить партию.

Карточная игра? С мстительным видом она насадила огромный вычищенный котел на шест и, опустив рукава, доскребла последний поднос и вилку. Пока она убирала после вечерней еды, команда праздновала ежемесячный подсчет доли каждого, и многие, включая ее брата, уже порядочно наклюкались.

Ну что ж, она преподаст им урок. Выиграет все их доли и даже больше, прежде чем они протрезвеют и поймут, что в игре с ней шутки плохи. Прю вполне могла это сделать. Отец научил ее по положению плеч игрока читать то, что тот прячет в глазах. Урия утверждал, что человек может обойтись и без плутовства, если заставит работать свои мозги.

Правда, по его собственному признанию, он обманывал, когда выиграл свое первое состояние. Какой-то несчастный пьяный щеголь пытался облапошить отца. Но Урия не стал выводить его на чистую воду, а просто придумал более искусный обман, чем тот, и выиграл.

— Я снимаюсь с якоря, Гудж, самое время поразмяться! Давай, парень… меня ноги сами несут танцевать, — прокричал кто-то. А другой перебирал струны на расстроенной скрипке. К ней скоро присоединилось жуткое завывание деревянной флейты Крау.