В душе Марселлы поднялась волна гнева на мать и на косный ханжеский мир, в котором ее матери было так уютно.

— Мамочка… я хочу быть похожей на тебя, — тихо, умоляюще проговорила Диана.

Марселла вдруг осознала, что хотя она дала жизнь этой красивой молодой женщине, она никогда не принимала участия в ее жизни. Разумеется, она обеспечивала дочь материально, но эти деньги могли дать Диане только ту жизнь, от которой она сама сбежала семнадцать лет назад. На самом деле мать Марселлы не была виновата в том, что жизнь этого ребенка — нет, этой молодой женщины — была такой несчастливой.

— Я счастлива, что ты здесь, — сказала Марселла, удивившись, что действительно очень рада.

— Правда?

— Правда. Я не одобряю того, что ты сделала — сбежала. Но мы поговорим об этом позже. А сейчас давай поговорим о нас.

Диана, казалось, заинтересовалась, но ничего не сказала.

— Мне следовало рассказать тебе, что произошло, но… я не рассказала. Я виновата. Твоя бабушка ничего не поняла. Возможно, она была права. Я уверена, что она и сейчас не понимает. — Марселла взяла дочь за руку и повела к белому дивану, заваленному подушками. — Мне следовало все тебе рассказать, мне много чего следовало сделать. Но я расскажу тебе сейчас.

— Мама…

— Что, милая?

— Я просто хочу, чтобы меня кто-нибудь любил.

Марселла понимала, что чувствует ее дочь. Ей было столько же лет, когда она захотела, чтобы Рэнди Уильямс полюбил ее, полюбил так сильно, чтобы ей больше никогда не понадобилось ничьей любви. Ее дочь была очень похожа на нее и в поисках любви совершала те же ошибки.

— Мы очень с тобой похожи, — начала Марселла. — Я знаю, бабушка мало рассказывала тебе о том времени, когда мы только что поженились с твоим отцом. Ей даже думать об этом не хотелось. Мы с твоим отцом поженились, когда родилась ты, поэтому ты вполне законнорожденный ребенок. Хотя до этого никому не было дела. И тогда очень многие просто жили вместе, заводили детей, но только не в Кенфилде и не в окружении твоей бабушки.

— Ты его любила?

— Поначалу. Но когда мы поженились, уже не любила. Может, тогда я уже ненавидела его. А он меня любил, и твоя бабушка хотела, чтобы мы поженились. Вот я и вышла за него.

— Это была случайность? — спросила Диана.

— Чистая случайность.

Женщины замолчали. Несколько минут они, казалось, пытались найти верные слова, слова утешения, но они не приходили.

Наконец Марселла глубоко вздохнула и продолжила:

— Я росла в шестидесятые годы, но в Кенфилде все еще были пятидесятые. Я ничего не знала о сексе. О, я знала, как им заниматься, я точно знала, что это очень приятно, но я не понимала значения секса. О Рэнди, твоем отце, могла мечтать любая школьница: красивый, сильный, даже, пожалуй, внимательный. Но это все еще был мальчик в теле мужчины.

— Вы занимались любовью, — сказала Диана.

— Да, мы занимались любовью. Пока я училась в старших классах, мы не разлучались. Рэнди отказался от стипендии штата Огайо для учебы в университете Янгстауна, потому что хотел быть со мной. Я любила его за это. Я любила его по множеству причин: за его решение остаться поближе к дому, за внимание ко мне, за то, что он всегда был рядом. Я любила его за все то, что он делал. Я только не любила его, хотя тогда я этого не понимала. Я думала, то, что я чувствую, и есть любовь.

Марселла помолчала.

— Рэнди казался очень сильным и надежным. Мне также нравилось, что все решения принимал он. Поэтому когда он сказал, что нам нужно заняться любовью, я была готова. Секс с ним был прекрасен, но на самом деле мне нужны были только забота и внимание. Он все время повторял: «Я хочу быть единственным в твоей жизни и чтобы ты была единственной в моей…»

— Звучит чудесно, — задумчиво сказала Диана.

— Да, тогда так и было. — Марселла вздохнула. — Я была очень сведуща в сексе, но ничего о нем не знала, — продолжила она.

Диана, казалось, растерялась.

— Ты могла быть экспертом по таблеткам, но этот предмет никогда не упоминался в доме твоей бабушки. Мне Рэнди сказал, чтобы я не волновалась. Он принимал все меры предосторожности. Это была не моя забота. В старших классах мне предложили несколько стипендий. Я хотела поступить в Северо-Западный университет в Чикаго, на факультет журналистики. Я так разволновалась, когда получила письмо, в котором мне предлагали эту стипендию. Я в тот же день ответила согласием.

Диана нахмурилась:

— Но после школы ты в колледж не пошла. Ты вышла замуж. В Северо-Западный университет ты поступила только после развода.

Она начала понимать, что произошло с ее матерью.

— Да, когда я сказала Рэнди, он пришел в ярость. Он назвал меня эгоисткой и сказал, что отказался от стипендии, лишь бы быть рядом со мной. Конечно, он был прав. Однако я твердо решила ехать в Чикаго.

— Но…

— Рэнди, казалось, примирился с моим решением. Он стал говорить о переводе в Северо-Западный университет, но там засчитали не все его экзамены, а без стипендии обучение было очень дорого. Поэтому мы решили делать то, что каждый считал нужным, но… продолжали заниматься любовью… сексом. Я не могла отказать ему, когда вот-вот должна была его покинуть.

— Но ты не хотела заниматься с ним любовью? — спросила Диана.

— Нет, к тому времени уже не хотела. А потом я забеременела. Позже Рэнди сказал мне, что сделал это нарочно. Но это была и моя вина, потому что я мало что в этом понимала, кроме ощущений. Твоя бабушка была в гневе. Я в смятении. Рэнди хотел на мне жениться. Он сказал, что если мы поженимся, все будет хорошо. Мы целую ночь ехали в Уинчестер в штате Виргиния, и на следующее утро я стала миссис Рэндалл Уильямс. Я так и не воспользовалась своей стипендией Северо-Западного университета.

— Разве ты не могла сделать аборт?

Марселла пожала плечами.

— Я не знала про аборты. Когда я сказала Рэнди, что беременна, прошло уже два месяца. Он сказал, чтобы я не волновалась, он все устроит. Я была уже на пятом месяце, когда наконец решилась на аборт и… — Марселла умолкла.

— Ты бы сделала аборт, да? — потребовала ответа Диана.

— Если бы смогла… то… да.

— Значит, на самом деле… — Диана всхлипнула, — ты хотела сделать аборт. Ты меня не хотела. Я погубила твою жизнь.

— Причиной всему, что произошло в моей жизни, была я сама, — заговорила Марселла. — Тебя тогда не было. Ты еще не появилась на свет. Может, тогда я тебя не хотела, но я так рада, что теперь ты у меня есть.

Диана все плакала. Марселла обняла дочь и, покачивая, стала успокаивать:

— Ты была ошибкой, моя дорогая, но самой чудесной ошибкой в моей жизни. Если бы ты не родилась, у меня никогда вообще не было бы детей. И я правда люблю тебя. Может, я не давала тебе этого понять, но ты желанный ребенок. Ты лучшая часть моей жизни. Я хочу быть матерью, настоящей матерью. Но только не знаю как.

И тут Марселла тоже расплакалась в объятиях своей дочери.

Диана поудобнее устроилась среди подушек, наваленных на огромном белом диване. Мысленно она быстро сортировала все, что рассказала ей мать, прикидывая, как это может отразиться на ее собственной жизни.

— Почему я никогда не встречалась с отцом? — спросила она.

— Решение уйти из нашей — твоей — жизни принадлежало ему. Полагаю, он боялся, что люди, с которыми он работал, узнают, что он обманул молодую девушку или что он бьет свою жену. У моего адвоката лежит подробная запись того, что случилось. Это все еще может ему повредить.

— Но за все эти годы он даже не попытался найти свою дочь, — сказала Диана. — Неужели ты не понимаешь, как это тяжело для меня?

— Я не знала, что еще я могу сделать. Я до сих пор не знаю, что должна была сделать.

— А теперь? — Диана начала злиться.

— Может, это из-за денег. Мне были назначены алименты и пособие на ребенка, но Рэнди не дал мне ни цента, и я никогда не просила и не заставляла его.