Он снова вытянулся рядом с ней, полуобнаженный. Его загорелое тело сверкало в неярком свете стоящей рядом лампы. Билли, колеблясь, потянулась к нему и погрузила пальцы в массу волос на его мощной груди. Трэвис улыбнулся, взял ее руку, уткнулся в ладонь, а потом стал покрывать руку частыми поцелуями по всей длине до плеч и снова вниз. Билли выгнулась к нему. Еще раз заглянув ей в лицо, Трэвис взял в рот напрягшийся бутон ее соска. Он пощипывал его зубами, ласкал языком, вращая в это время ладонью другую грудь. Он скользил от одного соска к другому, останавливался, чтобы уткнуться в ложбинку между ними. Потом его губы замерли у Билли на животе, в то время как руки стягивали с нее колготки. На ней остался лишь крошечный треугольник трусиков.

Трэвис отстранился, рассматривая ее всю, упиваясь зрелищем ее наготы. Казалось, что из глаз его исходят электрические разряды. Потом он снова наклонился к ней, его длинные пальцы гладили нежную внутреннюю поверхность бедер, наполняя Билли огнем. Она хотела его. Хотела, чтобы руки этого мужчины ласкали ее тело с жаром, потому что это было естественно. Это было слишком прекрасно, чтобы не быть естественным.

Трэвис притянул ее к себе. Билли часто и громко задышала. Сила его пробудившегося мужского естества приводила ее в состояние мучительно-сладкого шока.

— Ох, Билли! — шептал он. Его губы жадно пощипывали уголки ее рта, в то время как руки добрались до края ее черных кружевных трусиков.

Ее глаза распахнулись от страха. Но желание пересиливало. Она улыбнулась. Трэвис ответил ей улыбкой, и его палец проскользнул под резинку трусиков. Клочок кружев был последним раздражающим препятствием. Она хотела быть совершенно обнаженной, хотела, чтобы он видел ее всю, прикасался к самым потаенным уголкам ее тела, воспламенял ее.

Трэвис встал на колени рядом с ней. Билли смотрела в его глаза, затуманенные желанием, которое отражало ее собственное желание. Ох, как она хотела его! Да, она хотела его, нуждалась в нем, любила его. Это было удивительно, слишком удивительно, чтобы быть ошибкой. Ее тело пульсировало, отзываясь на каждое его прикосновение. Она двигала бедрами, выгибалась под его рукой, его проворными пальцами. В глубине ее живота возникла тянущая сладкая боль. Трэвис остановился, еще раз заглянул ей в глаза, улыбнулся, а затем начал стягивать с нее трусики. Взгляд его стал жестким.

И в это мгновение здравый смысл, неожиданный и своевольный, шевельнулся в голове Билли, напомнив ей, что у него это только физическая потребность. Физическая потребность здорового, молодого мужчины. И она недооценивает себя, предлагая свое тело и отвергая соображения ума. К тому же у него есть Клео.

— Нет, Трэвис, нет! — крикнула она, отшатнувшись.

Билли уже ненавидела себя за то, что позволила всему этому случиться. Она села прямо и скрестила руки, прикрывая ими обнаженную грудь. Глаза ее молили о прощении.

Но в его глазах не было прощения. Только ярость.

— Ты сука! — выплюнул он тихо и злобно выругался.

Билли побелела и съежилась.

Он схватил ее и рывком поставил на ноги перед собой. Прошла, кажется, целая жизнь, прежде чем он заговорил.

— Ох, Билли! — Он прижал ее к себе так близко, что жар его дыхания обжигал ей щеки. Билли закрыла глаза, прячась от его горящего ненавистью взгляда. — Вы хотите меня, — холодно заявил он. — Вы, возможно, не желаете этому верить, но ваше тело не лжет, нет, оно не лжет. — Он коротко прикоснулся к ее губам, и мгновенно жар распространился по ее венам. — Вы слышите, черт вас возьми? — Он грубо встряхнул ее, оставляя у нее на плечах следы пальцев. Билли распахнула глаза. Увидев в них панику, Трэвис презрительно улыбнулся и с отвращением толкнул ее на кровать. Она с ужасом наблюдала, как он надевает рубашку. Казалось, это будет длиться вечно. Но вот он подошел к двери, внутренней двери между их комнатами, и вышел с выражением подчеркнутого презрения на лице. Билли закрыла глаза.

— Кто бы поверил этому? — слышалось из другой комнаты. — Билли Тейлор, современная мисс, оказывается стыдливой женщиной. — Она с трудом сдерживала рыдания, бросив на это все свои душевные силы. — Но так как целомудренность в девушке котируется очень высоко, будем надеяться, что суровый викинг по достоинству оценит такой подарок.

К счастью, воскресенье было до предела насыщенным, чтобы оставалось время для грустных размышлений. А так как прибыли новые гости на ленч, то случай с Дейзи оставался главной темой разговора, и Билли, сама того не желая, оказалась в центре внимания. Но Трэвис, замкнутый и суровый, сохранял дистанцию. Взвинченная Билли замечала каждый его жест, каждое движение. Какими улыбками одаривал он сногсшибательную блондинку, которая приклеилась к нему как банный лист. А Билли была ревнива. Мало ей ревновать к Клео, так теперь еще вот эта девушка. Демонстрация с его стороны была явной. Как явно было и то, что, щелкни он пальцами, и эта девушка будет к его услугам. Да, мрачно признавала Билли, этот человек может выбирать женщин.

А затем разорвалась бомба. Погруженная в свои ощущения, Билли не следила за общим разговором во время ленча, но внезапно ее вывели из прострации слова девушки, прозвучавшие за столом.

— Гиддингсы? Я уверена, что уже слышала это имя. Да, конечно, — с очередной улыбкой прощебетала она. — Роума Гиддингс, известный дизайнер.

— Это моя мать, — пояснил Трэвис.

Билли похолодела, лица за столом расплылись. Она пришла в ярость. Работать на Гиддингсов, принимать деньги от Гиддингсов — это уже само по себе ужасно. Но любить мужчину из клана Гиддингсов…

Билли почувствовала приступ тошноты.

Необходимость уйти вдруг стала непреодолимой. Тихо извинившись, она встала из-за стола и вышла на террасу. Там прислонилась к стене и сделала глубокий вдох, надеясь, что свежий воздух поможет ей прийти в себя. Ей хотелось сбежать отсюда, уехать, но она знала, что вытерпит все до конца, вежливо беседуя с людьми, а затем еще предстоит кошмарное возвращение с Трэвисом домой. Слезы выступили у нее на глазах. Она почувствовала, что вот-вот зарыдает. И тут она уловила позади какое-то движение. Ей не надо было даже поворачивать голову, чтобы понять, что это Трэвис. Боже мой, подумала Билли, я люблю его и ненавижу одновременно. Какой ужас!

— Билли?

— Возвращайтесь на ленч, Трэвис, — тихо сказала она.

— Хорошо, — согласился он. — Но при условии, что вы пойдете со мной.

— Я… Я не голодна, — ответила она. Одной мысли о пище оказалось достаточно, чтобы к горлу подступила тошнота.

— Допустим, — вежливо согласился он. — Но по крайней мере вы можете участвовать в беседе, ковыряя вилкой в тарелке.

Билли вздохнула. Она поняла намек. Он имеет в виду работу, за которую ей платят. Нельзя допустить, чтобы бизнес пострадал. Бизнес всегда на первом месте, всегда впереди.

Как послушное дитя, она повернулась. Трэвис слегка обнял ее за плечи. Она отшатнулась, резко вскинув голову. Глаза ее были полны печали.

— Что с вами, Билли? — спросил Трэвис с участием, которое буквально взорвало ее.

— Ничего! — выкрикнула она, чувствуя, что теряет над собой контроль. — Вам не о чем беспокоиться. Пойдемте, Трэвис, ваш ленч остынет, не говоря уже о том, что бизнес не может ждать.

Атмосфера в машине была напряженной и холодной. Билли съежилась на роскошной белой обивке сиденья, ей было тошно. Какая же она дура! Допустить такую степень близости… Она вновь представила себе сцену в постели, которая намертво врезалась в ее память. Она почти уступила, почти позволила ему заниматься с ней любовью… Любовь, ха! Какой насмешкой над любовью было бы их совокупление. Явная уступка физической потребности. Однако потребность была такой сильной, что даже сейчас Билли вынуждена бороться с желанием приблизиться к нему, дотронуться до него, целовать, заставить его горящий взгляд путешествовать по своему телу. Но какой ужас — любить и хотеть мужчину, который, хотя и косвенно, способствовал уничтожению ее семьи. Однако влечение отказывалось оставить ее. Оно заполняло все ее чувства и мысли. Явно болезненное, постыдное влечение.