Клайв жил бы вместе со мной, если бы не игровая зависимость. Чтобы избавиться от нее, он записался в Общество анонимных игроков и посещал их сеансы в Лондоне каждый день. Жил он у своего дружка-гея Дэвида пять дней в неделю. Так было разумнее и удобнее. Он приезжал по вторникам — привозил стройматериалы и, если была необходимость, рабочего. Я, конечно, сильная, но не со всем могу справиться. Повешу на крюк тяжеленного Вермера, но рушить кувалдой дубовые стены мне не под силу. Впрочем, он, по-моему, считал меня способной на все. Иногда вместе с ним приезжал его друг архитектор, но мне больше нравилось, когда мы оставались вдвоем. Днем по вторникам он возил меня по магазинам — я не умею водить (так и не научилась объезжать разные препятствия и все время врезалась в них, поэтому не получила водительских прав). Так вот, он возил меня по магазинам и покупал все, что мне понадобится на будущую неделю. Да, он был такой — покупал все, что я захочу! А вечером я готовила, мы ужинали на чердаке, вместе ложились спать и просыпались тоже вместе. В среду утром он осматривал сделанное, говорил, что нужно изменить или поправить, и днем уезжал — бороться со своей пагубной привычкой.

Три года! Три года это длилось! Я была счастлива. Прекрасный дом поднимался у меня на глазах, а когда тяжелые строительные работы закончились и я приступила к отделочным, это был уже просто рай. Иногда мне казались непонятными те или иные решения. Однажды я спросила, зачем мы испортили такие роскошные гостиные, превратив их в цепочку крохотных спален, и он объяснил это тем, что семья большая и у каждого должна быть своя комната. Тогда они смогут приезжать когда захотят, и полюбят меня, как полюбил он. А когда я спросила, зачем нужно дробить просторную конюшню на множество отсеков, он сказал, что собирается завести породистых лошадей и научит меня верховой езде. Я тогда пришла в поросячий восторг. Но никаких лошадей он так и не завел. Вопрос этот — почему? — терзал меня, и мне хотелось спросить у его матери, у Дэвида, хоть у кого, но он ненавидел, когда я задавала вопросы, ужасно сердился, кричал и швырял разные предметы. А я не любила раздражать его. Мне он объяснил так: все идет как надо, и мой день еще настанет.

Я, конечно, подумала, что рядом с такой вот мазохисткой любой мужик превратится в садиста, но мне хватило благоразумия промолчать. А Зельда продолжала:

— Зато какой у нас был прекрасный секс! Он делал для меня все! А если бы не он, то кому бы еще я понадобилась? Ты хоть понимаешь?

— Да, — согласилась я. И действительно понимала. Никакая она не убийца, а просто несчастная баба, взявшаяся размахивать оружием, чтобы облегчить собственную боль.

— Ладно, я, пожалуй, смою тебе эту краску… — Она пересела ко мне и принялась осторожно снимать крем слой за слоем. — Только глаза пока не открывай. Брови мы, конечно, передержали, и они сильно высветлились. Но ничего, я подкрашу их в тон волосам.

— Да ладно, не стоит, и так сойдет, — поспешила заверить я.

— У тебя выпала пара ресниц — в общем, совсем немного. Я умею делать трансплантацию ресниц. Это процесс мудреный, но я закончила курсы и получила сертификат.

— Не сомневаюсь, — сказала я.

— Я сделаю тебе это за полдесны, — обрадовала она. Просто мне следовало снять краску чуточку раньше.

— Спасибо за честность. Ладно, все нормально, забудь об этом.

Я открыла глаза, но далеко не сразу различила предметы вокруг себя. Она сидела на стуле, направив на меня пистолет, и оказалась еще толще и невзрачнее, чем я ее себе представляла. Я смотрела на нее в упор, и она опустила дуло, положив пистолет на колени. Я поняла, что наконец дождалась момента, когда можно сматываться, но хотела дослушать историю.

— Ну так что же было дальше? Чем все это кончилось?

— А кончилось все как раз после твоего приезда, — сказала она. — С тебя и началась вся эта публичная шумиха.

— Ну да, наверное. Только после интервью с Клайвом меня отправили за границу и я так и не узнала эпилога великой саги о возрождении Хилфонта.

— А случилось вот что. Дом был наконец готов принять семью Клайва, а сам он уже собирался занять свое законное место в их сердцах. Там все было сделано чин по чину — карнизы с лепниной, позолоченные краны, теплые полы, огромное супружеское ложе с резьбой по дереву, выполненной руками Зельды, занавески, вышитые руками Зельды, роскошная спальня, где Клайву и Зельде предстояло дать начало новой династии. Мне оставалась последняя приятная работенка — докрасить австрийских орлов, стороживших покой главного приемного зала. Теперь к делу приступили садовники и дизайнеры интерьера, хотя откуда вдруг взялись деньги на оплату их труда, когда Клайв с Зельдой по-прежнему питались тушенкой и консервированными бобами, этого Зельда понять не могла. Клайв в полной море удовлетворил свое тщеславие. Победил дракона, избавился от пагубной привычки и сеансов анонимных игроков больше не посещал. А рядом с ним даже в самые трудные времена находилась любовь его жизни.

— Ой, не надо, пожалуйста! — взмолилась я. — Вот этого я уже не могу вынести!

— А я могу, — сказала она. — Многим женщинам приходится выносить такое. Просто я из ряда вон выходящий пример.

Он бросил ее по факсу. Зельда сидела в главном зале, недоумевая, зачем это установщики офисного оборудования монтируют в приемной переговорник и почему ее обожаемый дом вдруг стал походить не на семейное гнездышко, а на отель, и почему посыльный ждет, чтобы она расписалась за глянцевое приглашение на торжественное открытие «Хилфонт-спа», назначенное как раз на тот день, когда она ожидала приезда матушки Клайва. Вот тут-то из факса вылез новый листок, где рукою Клайва было написано:

«Дражайшая Зельда, позволь мне все разъяснить. Я полюбил другую женщину и намерен жениться, а тебя вынужден попросить собрать вещи и немедленно покинуть Хилфонт. Туда уже едет пресса (у моей избранницы родственные связи в королевском доме), так что для всех будет лучше, если тебя не окажется в доме. Спасибо тебе за твою громадную помощь в реставрации Хилфонта. В качестве признательности я готов выслать тебе чек на 5000 фунтов сразу же, как ты дашь мне свой новый адрес».

— Вот ублюдок! — в сердцах воскликнула я. — Ну надо же какой подонок! — И выругалась покрепче.

Она снова направила на меня дуло пистолета.

— Не надо материться, я этого не люблю.

— Извини, — сказала я. — Просто я тебе сочувствую. Нет, правда сочувствую.

Сквернословие ее, конечно, не коробило — она сама недавно материлась как сапожник, — просто было задето ее самолюбие, а я знала одно: она вооружена, а я нет.

Она опустила пистолет и произнесла:

— Мужчинам иногда трудно выразить свои чувства. Я думаю, Клайв долго не решался сообщить мне это.

— Да, наверное, — согласилась я. — А чек он прислал?

— Да. И написал мне, что такой щедрости я заслуживаю и, он надеется, не откажусь принять. Вообще милое было письмо. Мужчины ведь всегда воспринимают работу по дому как нечто, не требующее платы, не так ли?

— Просто они считают, Что ты выполняешь эту работу в обмен на секс, — заметила я.

— Мне было некуда податься, кроме как домой к отцу. Он предложил мне выйти за него замуж — дескать, мы не кровные родственники, — но я отказалась. Я потратила чек на учебу на курсах косметологов и получила работу здесь. Мне нравится этот дом — ведь я знаю его как свои пять пальцев. Девчонки-сотрудницы на мой водопровод не нахвалятся — никаких проблем с напором воды или регулировкой кранов. Клайв женился на своей принцессе. Он всегда был амбициозен. Уже позлее я узнала, что до Хилфонта он, оказывается, открыл еще целых два спа-салона. Думаю, у него было много таких дурочек, как я, которым он втирал байки про любовь, пока они на него пахали.

— Я тоже так думаю.

— Надеюсь, сейчас-то ты хоть перестала бояться? — улыбнулась она. И от этой улыбки сразу же сделалась гораздо симпатичнее.