Кристин бил озноб, и она натянула одеяло повыше. Если Гидеон съедет, она найдет жильца помоложе. Симпатичного паренька, которому надоело есть суп из пакетиков и нюхать носки перед тем, как их надеть. Да, так она и сделает, решила Кристин, медленно повернулась на бок и стала погружаться в сон. «Как жарко», — прошептала она. Ее снова охватил жар, и во сне ей привиделось, будто она находится в доме, в котором бушует пламя. Вокруг нее метались языки пламени, пахло дымом. Едким дымом.

— Проклятье! — воскликнул Боб.

Он поставил мини-огнетушитель на пол и оглядел последствия его применения. И все это ради того, чтобы погасить одну несчастную сковородку. Ах да, и еще кухонное полотенце, которое он бросил поверх сковороды, и ползанавески.

«Мужчины не созданы для того, чтобы готовить, — думал он, с сопением открывая все окна, — зато женщины не приспособлены для укладки ковров. Они в «Плас Флорс» могут сколько угодно учить юную Тессу, но посмотрим, что она будет делать, оставшись один на один с альковом сложной формы и тупым ножом из нержавейки».

Боб все убрал, снял обгоревшую занавеску, молча, но горячо помолился за скорейшее выздоровление Кристин и сделал себе тост с сыром.

Поскольку с Гидеоном до постели пока не дошло, Бронуин на всякий случай не прерывала отношений с Малькольмом. В четверг они встретились на их обычном месте, потом решили прогуляться по университетским паркам. Малькольм рассказывал об иностранном студенте, которому он давал уроки у себя дома в Осни. Бронуин туда ни разу не приглашали. У нее он был один раз — зашел перед концертом выпить стаканчик шерри, и тогда Бронуин была весьма озадачена тем, что ей так и не захотелось забрать у него стакан и упасть с ним на скрипучую латунную кровать.

— Уроки всего три часа в неделю, но из-за них я абсолютно без сил, — говорил он.

Как поняла Бронуин, частные уроки были единственной работой Малькольма. Он упоминал хорошо обеспеченную мать, и Бронуин сделала вывод, что финансовых затруднений он не испытывал.

— Преподавать очень тяжело, — посочувствовала она. — Мне часто приходится заниматься этим, чтобы заработать на путешествия.

— О, путешествия! — вздохнул Малькольм, и они вошли в музей Питта Риверса, где были выставлены артефакты со всего мира.

— Может, тебе тоже стоит съездить куда-нибудь? — предложила Бронуин.

Малькольм пожал плечами и сказал:

— А что, это мысль.

Бронуин задумалась, а не взять ли его с собой в следующую поездку — например, снова в Индию.

Они обошли замечательно темную, заставленную экспонатами комнату, восхищаясь тотемным шестом, кривясь при виде высохших голов и давая смешные имена египетским мумиям. «Да, из него получился бы приятный компаньон в поездке», — подумала Бронуин.

Выпив по чашке чая на Литтл-Кларендон-стрит, они возвращались обратно в город. Вдруг возле них с возгласом «Малькольм!» затормозил велосипедист. Его лицо было скрыто шлемом и шарфом, но все же Бронуин разглядела, что это был мужчина средних лет. «Какая свежая, чистая кожа», — заметила она про себя.

— Это Ларри, — сказал Малькольм. — Ларри, это Бронуин.

Ларри снял перчатку и поздоровался с Бронуин.

— Хорошо, что я встретил тебя, Мальк, — сказал он, стараясь отдышаться. — Я еду на рынок. Думал купить нам форель на ужин. Ты не против?

— Было бы здорово.

— Хорошо. — Ларри надел перчатку, поправил шарф, наклонился вперед и поцеловал Малькольма в щеку. — Приходи домой, я буду тебя ждать.

В пятницу вечером, уже в Лондоне, Донна обнаружила, что у нее целый час лишнего времени. Поэтому она зашла в какую-то закусочную и заказала чашку кофе. Официантка, плохо говорящая по-английски, принесла кофе и сказала: «Пожалуйста, пейте быстрее. Кафе закрывается через пять минут». Донна подумала, что она ни за что не смогла бы жить в Лондоне, но тут ей вспомнился четырехэтажный дом и няня, и она решила, что, конечно же, смогла бы. Она трепетала от волнения и все гадала, какой именно сюрприз приготовил ей Росс. Будет ли удобно рассказать ему сегодня вечером о малыше? А что, двойной праздник!

Когда все стулья, кроме того, на котором сидела Донна, были перевернуты и поставлены на столы, Донна расплатилась и вышла на улицу, в февральский холод. Двадцать пять минут девятого. Она попросила у мамы на время длинное темно-синее пальто, но все равно ее била дрожь, пока она гуляла по улицам, разглядывая витрины закрытых магазинов и глядя на часы каждые две минуты. Наверное, следовало надеть кардиган поверх облегающего платья с разрезом. На ногах у нее были сплетенные из ремешков туфли на высоком каблуке, и когда ровно в девять Донна позвонила в дверь квартиры Росса, пальцев ног она уже почти не чувствовала.

— Ого! — воскликнул Росс, помогая ей снять пальто. В подъезде Донна взбила свои густые волосы, подкрасила губы и побрызгалась духами. — Я только что открыл бутылку «Марго», которую приберегал для особого случая, — сказал ей Росс. — Тебе нравится «Марго»?

— Э-э… да.

Он взял ее за руку и повел в гостиную, откуда доносилась романтическая мелодия.

— Это Керсти, — сказал он, когда они вошли в комнату.

— Что?

На диване сидела темноволосая девушка в короткой юбке и очень высоких сапогах. Керсти? Кажется, это шотландское имя? Так вот что за сюрприз он ей приготовил! Знакомство с его старшей дочерью! «Надо постараться произвести хорошее впечатление», — думала она, протягивая девушке руку.

— Приятно познакомиться!

Девушка рассмеялась и встала. Она взяла руку Донны и поцеловала ее в запястье, оставив на коже след от помады. Донна слегка удивилась, но решила про себя, что, наверное, шотландцы так здороваются.

— Керсти как раз собиралась потанцевать для меня, — сказал Росс.

— Да? — сказала Донна, недоумевая, как эта девушка сможет отплясывать шотландский флинг в таких сапогах.

Росс включил музыку погромче, потом сел на диван и похлопал по нему рукой.

— Иди сюда, — позвал он Донну.

Керсти, раздевшаяся до трусиков танго, вращала задом в нескольких дюймах от лица Росса, а Донне казалось, что стены комнаты смыкаются над ней. Она не чувствовала боли, она вообще ничего не чувствовала. Секс втроем… извращенный секс. Росс взял ее руку и медленно поднес ее к своим коленям, потом расстегнул ширинку. Донна взглянула на него: на лице самодовольная ухмылка, глаза уставились на задницу Керсти.

— Потри меня, а потом пососи, — сказал он Донне.

Донна застыла, ничего не видя и не веря своим ушам, а затем медленно нагнулась, взяла его член в рот и впилась в него зубами. Потом она быстро выпрямилась. Росс вопил, скорчившись от боли, Керсти перестала вращаться, а музыка продолжала наигрывать что-то чувственно-романтическое.

— Сука, — еле выговорил Росс между стонами. — Сука. — Он приподнялся и ударил Донну по лицу. Щеку обожгла боль, на глазах выступили слезы.

— Ублюдок, — крикнула она, и он снова ударил ее. На этот раз сильнее.

Перед тем как сесть в автобус, Донна зашла в здание вокзала и нашла кабинку срочного фото. У нее как раз хватало денег на фотографии и на такси, чтобы в Оксфорде добраться от автовокзала до дома. Она уселась на стул, посмотрела на себя в зеркало и разрыдалась. Лицо опухло, появились синяки. Дождавшись, когда из отверстия в стенке появились готовые фотографии, она сунула их в карман пальто и тихим, прерывающимся голосом сказала: «Каждый день я ощущаю в себе новый прилив бодрости и оптимизма».

По крайней мере, в этом агентстве не поленились напечатать ответ на компьютере. Вот он:

«Уважаемый мистер Адамс, мы с удовольствием ознакомились с первыми главами вашего романа «Восхождение и наказание». Ваш стиль отличают уверенность и легкость. Однако мы считаем, что на сегодняшний день покорение Катманду весьма полно представлено и в художественной, и в публицистической литературе. Поэтому мы бы посоветовали вам направить ваш несомненный писательский дар на освещение тем, которые затронули бы сердца читателей-мужчин двадцати пяти-сорока пяти лет, например: романтические отношения, кулинария, воспитание детей и так далее. И хотя мы, к сожалению… трам-пам-пам… желаем вам успехов… трам-пам-пам… С наилучшими пожеланиями, Руперт Джонс-Беллингам».