Анджела была потрясена, узнав, как мало у нее денег. В смятении она спросила:

— Если мне нельзя воспользоваться основным капиталом, то я даже не смогу купить дом. Где же нам жить?

Этот вопрос не смутил Грега — он был готов к нему.

— Анджела, у вас есть выбор. Вы можете жить в доме в поместье Пауэров, где вы с Диком и мальчиками иногда останавливались. Этот дом ждет вас. Ну, а если вы этого не захотите… — Он развел руками. Она отрицательно покачала головой. — Если вы надумаете снимать жилье, я думаю, мы смогли бы устроить так, что часть оплаты шла бы из денег мальчиков.

— Извините меня, Грег, я думаю, мне сначала следует посоветоваться со своим адвокатом. Я вас очень попрошу прислать мне копию завещания и всех других необходимых документов. Мне кажется, я могла бы оспорить завещание, так, чтобы все деньги целиком принадлежали мне, без всяких оговорок и условий. Вы не можете не понимать, насколько это неудобно — получать свои деньги только при посредничестве вас или другого доверителя.

— Надеюсь, вы понимаете, Анджела, что моим долгом и обязанностью является охрана и защита желаний моего покойного друга. — Он поднялся и протянул ей руку. Она не пожала ее, и он заметил: — Очень многие были бы рады, получая лично на себя двадцать тысяч долларов в год. Не учитывая налоги, разумеется. Если же вы все-таки предпочтете обратиться в суд, вы поставите себя в сомнительное положение — за право получить все деньги вам придется выступать против своих собственных детей, поскольку лишь они являются наследниками по завещанию. Я сильно сомневаюсь, чтобы вам захотелось начать дело «Анджела Пауэр против Тимоти и Ричарда Пауэров».

Он взял свой портфель и пошел к двери. На пороге он повернулся и добавил:

— В любом случае, когда будете говорить с адвокатом, не забывайте о том, что здесь имеются и некоторые нюансы. Помните об этом, если решитесь обратиться в суд.

Неужели он намекал на ее нервное расстройство?

«Опять угрозы. Еще один урок власти Пауэров».

Анджела передала этот разговор матери, которая сразу же решила:

— Мы будем оспаривать завещание. Я считаю, что ты имеешь право на треть наследства без всяких оговорок.

— Нет, мама. Я не буду этого делать. Грег был прав. Я не желаю вести борьбу со своими собственными детьми.

Мари не ответила, выражая тем самым свое согласие с ее позицией.

— И все же я не понимаю, как смогу прожить на эти деньги. Даже если они выделят мне достаточную сумму, чтобы снять дом или квартиру, мне будет нужна прислуга, горничная, кухарка. Они будут оплачивать няню, но у меня не будет денег даже на такси.

— Тебе не следует об этом беспокоиться. Я позабочусь, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

— Но я же не ребенок, я взрослая женщина. Я хочу сама строить свою жизнь. Жить не на пособие, которое мне будут выдавать — на кино и сласти. Я не хочу ничего ни у кого брать. Я хочу лишь получить то, что принадлежит мне. Я заслужила это!

— Ах, Анджела. Мы всегда в конце концов что-то у кого-то берем, так или иначе. И когда мы берем, надо что-то и отдавать.

Вскоре без всякого предупреждения приехала Кики и заявила, что немедленно вылетает в Италию. Когда они начали спрашивать ее о том, что произошло между нею и Брэдом и Рори, она только сказала, что Рори — это мечта любой матери. А что касается Брэда, то он — тоже мечта, причем недостижимая.

— Как это понимать, Кики? — с недоумением в голосе спросила Анджела.

— О Господи Боже мой! Оставь меня в покое! Неужели непонятно, что иногда к человеку не нужно приставать? Я это знаю, и я убираюсь отсюда к черту и советую тебе делать то же самое. Если хочешь, можешь поехать со мной в Италию. Или вернуться обратно в Нью-Йорк. Но делай хоть что-нибудь! Калифорнийский сон окончен, неужели ты этого не видишь?

Она больше ничего не сказала, но Анджела поняла, что она должна делать. Да, она уедет из Калифорнии. Она вернется в Нью-Йорк и постарается опять попасть в театр. Она сможет жить в доме матери или Кики. Это действительно будет началом новой жизни.

Итак, Кики улетела в Италию, а Анджела собиралась уехать на лето в Саутгемптон. Но тут появился неожиданный гость. Зев Мизрахи возник на пороге дома в Брентвуде в тот день, когда Мари поехала в Беверли-Хиллз за покупками. Зев прибыл для того, чтобы выразить Анджеле свои соболезнования по поводу утраты мужа, причем сделал это в необычайно напыщенной манере, выражаясь прекрасным английским языком, которым владел в совершенстве, несмотря на свое иностранное происхождение. К тому же ему было что сказать.

— Можете себе представить, как восприняли в Голливуде смерть Дика Пауэра. Лайем Пауэр был так потрясен, что ушел с поста президента «ПИФ», передав компанию своему сыну, Шону. У него появилась навязчивая идея узнать всю правду об обстоятельствах гибели сына, он так и не поверил официальной версии, что это был несчастный случай. Можете себе представить, какие распространились слухи! Я не принимала в этом участия. В своих статьях я никогда не занималась политикой, как это делала Хедда. Она не выносила коммунистов и всегда в свои замочные скважины видела розовых, если вы понимаете, что я имею в виду. А Лоуэлла! Она всегда все видела в том же свете, что и ее босс, Вилли Херст, если вы меня понимаете. Естественно, уж он-то любил политику. Но он не мог позволить себе говорить о скандалах — не с его личной жизнью…

Но мы все так сочувствовали бедняжке Анджеле и ее милым малышам. В то тяжелое время опорой для Анджелы была Кики и, конечно, Мари. Они очень ее поддерживали, а то, что за этим последовало, было, по меньшей мере, отвратительным.

Мари завтракала на своей террасе в Палм-Спрингсе с видом на бассейн, в котором она изредка плавала. Просмотрев утреннюю почту и не найдя в ней ничего интересного, она взяла номер «Люди в новостях» и начала лениво перелистывать страницы. Журнал приходил каждую неделю, и, хотя его уровень был выше дешевых бульварных изданий, Мари никому не говорила, что читает его. Она бы даже сделала вид, что не имеет ни малейшего понятия, откуда он, если бы его принесли в присутствии гостя. Внезапно она вздрогнула от удивления, выплеснув из чашки немного сладкого миндального чая на розовый крепдешиновый пеньюар. Со страницы журнала ей улыбалось знакомое лицо — лицо, которое она пыталась изгнать из своей памяти. Рори Девлин!

Внутри у нее все сжалось, сердце заколотилось, а где-то в глубине возникло то желание, признаться в котором для нее было невыносимым.

О, как ошибаются авторы светских хроник! Этот Рори Девлин вовсе не выглядел как жалкая бывшая знаменитость. На фотографии был изображен все еще поразительно красивый мужчина в цилиндре и фраке, с цветком в петлице и язвительным выражением темных глаз. Он ослепительно улыбался, стоя на ринге в Лоншампс рядом со своей новоорлеанской кобылой Белль, победительницей парижского Гран-при.

Позабыв о завтраке, Мари принялась с жадностью читать текст. Журналист, написавший статью, сумел мастерски вместить в нее много фактов из жизни Рори: «звезда» Голливуда тридцатых годов; герой войны; бывший муж Мари дю Бомон Уиттир; отец итальянской кинозвезды графини Кики Девлин Роса и Анджелы дю Бомон Пауэр, бывшей актрисы и вдовы покойного губернатора Калифорнии. Бывший идол киноэкрана женат на графине Жанне Клод ля Шарбонн, урожденной Алисе Мазурски, из Скрантона, штат Пенсильвания.

«Женат!»

«В настоящее время супружеская пара живет в своей парижской квартире Шато-дю-Бума в восточном предместье столицы. Время от времени они также бывают в своем замке в Кап-Ферра или путешествуют с любимыми скаковыми лошадьми в Ипсом-Даунз, Черчилл-Даунз, на ирландское дерби, или в Англию, в королевский Аскот, или, как вы видите в данный момент, в Бума-де-Болонь, чтобы опять выиграть в Лоншампс…»