Сразу стало заметно, что Вик обхаживает Мизрахи, иногда даже забывая о Кики. Видимо, деньги, власть и положение Мизрахи были для Вика важнее его связи с Кики. В этом не было никакого сомнения.

Глядя на Зева, Анджела решила, что он не так уж неприятен, несмотря на его физические недостатки. В нем была какая-то изюминка, и он прекрасно умел вести беседу.

Кики сказала Анджеле, что Мизрахи оставил свою яхту в заливе Монте-Карло, чтобы присоединиться к ним в Сан-Ремо, и при этом подробно описала яхту. Салоны, обитые красным бархатом; отделанная золотом мебель; олимпийский плавательный бассейн; картины, про которые сплетничали, что они исчезли из Франции во время войны.

— Тогда почему он приехал сюда со своими гостями? Если у него такая великолепная яхта, он вполне мог бы пригласить нас в свой плавающий дворец!

— Он приехал сюда, потому что Вик пригласил его, и он принял приглашение. Но если мы обе будем любезны с ним, он, вероятно, пригласит нас на свою яхту. Я слышала, что он часто принимает герцога и герцогиню на своей яхте.

— Ты только подумай, — насмешливо протянула Анджела.

— На тебя это не производит впечатления? Я слышала, что миссис Роберт Янг, из железнодорожных Янгов, построила дом в Палм-Бич только для того, чтобы принимать там Уиндзоров. Вот так-то! Но на Брэда Уиндзоры не произведут впечатления. Если бы ему предстояло выбирать, кого пригласить на ужин, он бы предпочел пригласить Хепберн и Трейси. Ты принимала некоторых видных политиков страны у себя дома. Если бы тебе нужно было выбирать, кого бы ты предпочла: людей из высшего общества, знаменитых кинозвезд или же политиков, известных во всем мире? — спросила у нее Кики, снова начиная играть в прежние игры.

— Я не знаю, никогда не думала об этом. А что бы ты выбрала?

— Я бы хотела всех, всех, как мужчин. Сначала по одному, а потом всех вместе. Одна огромная круглая кровать, и чтобы все они что-нибудь делали со мной одновременно!

От неожиданности Анджела так громко расхохоталась, что чуть не задохнулась. Отдышавшись, она заявила:

— Ты — жадина!

— Почему бы и нет? Если ты не желаешь чего-нибудь очень сильно, ты не получаешь ничего!

После этих слов Кики у Анжелы испортилось настроение.

— Ты так уверена в себе, Кики. Почему у меня этого нет? — грустно спросила Анжела.

— Деточка, я не знаю, когда ты начала неправильно вести себя. Может, тебе стоит попрактиковаться? Каждый день, когда ты просыпаешься, ты должна повторять снова и снова: «Я самая лучшая в мире! Я самая красивая! Я достойна всего самого лучшего!» Поверь мне, это гораздо лучше, чем читать молитвы на ночь!

— Молитвы, ты мне напомнила. Где здесь церковь? Мне нужно сходить на мессу.

— Она спрашивает, где здесь церковь? Конечно, здесь есть рядом церковь, если это все, что ты собираешься сделать с собой. Я тебе уже сказала — тебе нужно исповедовать мою религию, повторяя за мной: «Я самая замечательная! Я самая прекрасная! Я заслуживаю всего самого лучшего!»

— Ты действительно повторяешь это каждое утро?

— Конечно, повторяю. У меня выходит это естественным образом. Я развожу руки, задираю голову и начинаю орать: «Я великолепна, Боже! Сделай для меня все самое хорошее, и это самое хорошее все еще будет недостаточным для меня! Ты меня слышишь, Боже? Ничего не является слишком хорошим для меня!»

— Ты не боишься, что Бог тебя накажет за такое богохульство? За твое тщеславие и наглость?

— Не будь дурочкой! Я уверена, что со мной могут происходить только хорошие вещи. Если это не получается, я должна им немного помочь, стараться изо всех сил. Я считаю, что я очень религиозна! Я просто беру благословение Божие и пытаюсь действовать вместе с ним. Я должна была быть богатой, красивой и кинозвездой, и я продолжаю действовать от этой исходной точки.

— Но это не всегда срабатывает, не так ли?

— Да, так, но я стараюсь добиться поставленной цели.

— А если бы ты не была богатой и красивой?

— Я бы постаралась использовать другие мои качества. Я была бы умной, остроумной, я бы всех очаровывала, я была бы сильной.

«Кики действительно благословил Бог», — подумала Анджела. Кики знала кто она такая. Сама же Анджела сейчас стала менее уверенной, чем была в семнадцать лет. Она являлась матерью, женой… но этого совсем недостаточно.

— Интересно, если бы я не вышла замуж за Дика, что бы я тогда делала? Я, наверное, уже не стала бы играть. Я была бы никем и ничем. Кого интересует, жива ли я, кроме тебя и мамы?

— Как насчет Ника Домингеза? — поддразнила ее Кики.

— Ник Домингез! Почему ты вдруг вспомнила о нем?

— Я видела разворот в «Нью-Йорк таймс мэгэзин». Предполагалось, что статья будет об отреставрированном особняке губернатора. Но все фотографии, да и статья тоже — были о тебе. Она прославила тебя, — сказала Кики.

Анджела знала, что сестра права, но все же возразила:

— Какая глупость! Статья и фотографии действительно прекрасны, но они не…

— Этот человек просто с ума сходит по тебе! Великая любовь! — Кики поджала губы. — Все было бы очень романтично, если бы не было так грустно! Грустно и отталкивающе!

— Отталкивающе! Почему ты вдруг употребляешь такое слово?

Кики подняла брови и втянула щеки:

— Ты сама подумай об этом. Этот человек низкого происхождения, это совершенно ясно. Он начал работать в этой ужасной газетенке «Уиспер». Он был не кем иным, как подсматривающим мальчишкой с фотоаппаратом. Меня не интересует, кем он стал сейчас. Я имею в виду то, что неожиданно он стал весьма модным — художник! Боже ты мой! И весьма уважаемым. Из свиного уха не пошить шелковый кошелек! Никогда! Если даже он доживет до ста лет! И этот помоечный кот ослеплен тобой, он жить без тебя не может! Это более чем отталкивающе — это отвратительно, просто гнусно… и ты, ты этим довольна!

Внезапно, помимо ее воли, рука Анджелы хлестнула сестру по лицу.

— Ты просто ревнуешь, — заорала Анджела. — Ты не переносишь, если кто-то предпочитает меня, а не тебя!

Опомнившись, она зажала себе рот, ей стало стыдно. Прежде она никогда не делала ничего подобного — никогда не давала никому пощечину, и вдруг, неожиданно, она ударила — свою любимую сестру Кики.

— Ой, Кики, прости меня. Я не понимаю, как я могла это сделать. Все из-за того, что ты сказала. Просто…

Кики холодно улыбнулась, на ее лице горел след от удара Анджелы.

— Все нормально, я тебя прощаю! Ты просто не в себе. Я даже могу понять тебя. Тебе нужно как-то разрядиться, правда? Чтобы кто-то был виноват? Все из-за Дика…

Она ушла, и это было правильно. Анджеле захотелось еще раз дать ей по лицу!

Как бы она ни злилась на Кики, Анджела все равно чувствовала себя виноватой, и ей было стыдно. В последнее время она мечтала о Нике Домингезе: она представляла, как он занимается с ней любовью. И он был не единственный мужчина, с кем она связывала эти представления. С тех пор как она приехала на Ривьеру, она также мечтала и о Вике, хотя не одобряла его связи с Кики. Но было так понятно, почему Кики от него без ума. Вик Роса был очаровательным, умел смешить, он был красив. У него были такие же темные волосы и точеные черты лица, какие были у Ника Домингеза. Кроме того, он обладал необыкновенной сексуальностью, Этого у него нельзя было отнять!

Анджела поняла: прием гостей на Лазурном берегу означает то, что вы с ними ужинаете, ходите вместе с ними на вечеринки, играете в карты по вечерам, но в большинстве случаев от вас требуется оставить их в покое. Что касалось баронессы фон Ловенхаус и ее дружка Гвидо, то почти все свое время они проводили в спальне. Баронесса никогда не появлялась раньше того часа, когда подавали коктейли. Гвидо иногда выходил позагорать, но он никогда ни с кем не разговаривал, кроме баронессы, и только по-итальянски.

Зев Мизрахи и его подружка, прибыв на виллу, тут же начали скандалить. Из их комнаты доносился ужасный шум и крики. Вопли доносились со второго этажа вниз и через раздвигающиеся стеклянные двери — на террасу. Они орали и ругались на немецком, английском и иврите — тот еще коктейль! Кроме того, было слышно, как ломалась мебель и билась посуда.