За воротами — несчастнейшая собака этой планеты. Дожидается. Судья дает сигнал прибытия — и вот перед ним уже счастливейшее создание земли. Сердце Джемубхаи молодеет от удовольствия.

Повар открывает ворота, собака прыгает на сиденье, они вместе едут от ворот до гаража. Шамке эти поездки настолько нравились, что судья, даже прекратив выезжать, иногда катал ее по имению.

На столе ждет телеграмма. «Адресат — судья Пател. Отправитель — Св. Августин. Относительно вашей внучки Саи Мистри».

Судья обдумывает сообщение монастырского руководства, еще не оправившись после свидания с Бозе, еще не укрепив расшатанные искусственные конструкции, поддерживающие его существование. Построенное на лжи прочно и устойчиво. Правда подрывает устои, разрушает. Откажись от лжи — и рассыплется прошлое, потащит за собой настоящее.

Он решил опереться на случайно подвернувшийся обломок прошлого, подкрепить им устои без чрезмерных усилий…

Саи может присмотреть за Шамкой. Повар уже развалина. Неплохо иметь под рукой кого-то… прислугу, которой и платить не надо. Саи прибыла. Он ожидал, что она вызовет вспышку ненависти, не угасшей в глубинах его натуры, что он тут же захочет от нее избавиться, начнет третировать внучку, как ее мать и бабку. Но оказалось, что Саи больше похожа на него, чем он сам. Поведение, осанка, произношение… Европеизированная хинду, воспитанная английскими монахинями, чужая в своей стране. Начатое им столь давно путешествие продолжилось в потомках. Возможно, он ошибся, отказавшись от дочери. Проклял, не узнав. Возможно, восстанавливалось нарушенное им равновесие решений и действий.

Внучка не вызвала у него ненависти! Чудо небывалое! Единственное, подаренное ему судьбой.

Через полгода после посещения библиотеки Саи, Лолой, Ноной и отцом Бути клуб Джимхана и его библиотека оказались под пятою оккупантов. Помещения занял Фронт национального освобождения Горка. Оказалось, что персонал клуба еще не довел его до полного развала, что еще было над чем поработать лучшим членам освободительного движения.

В обширном «предбаннике» женского туалета с любопытством разглядывали себя в громадных зеркалах чумазые бойцы освободительного движения, лениво сплевывали в раковины умывальников. Надо же, увидеть себя в зеркале целиком, с головы до пят!

В обеденном зале люди в форме защитного цвета охотно фотографировались на фоне головы леопарда, обняв одной рукой медведя и победно подняв другой бутылку виски. Перво-наперво патриоты опустошили бар. Здесь же они проводили и ночи, закутываясь в сорванные со стен драные и запыленные шкуры.

Позднее стало известно, что они также занимались сбором оружия, карт местности, планировали разрушение мостов, облизывались на чайные плантации, растянувшиеся по горам Сингал ила от Счастливой долины через Макаибари, Чонглу, Першок…

Когда все завершилось, те же люди подписали мирный договор и покинули клуб. Здесь же устроили и показательную сдачу оружия.

Второго октября 1988 года, в День Джайянти Ганди, семь тысяч доблестных бойцов сдали пять тысяч обрезов, самодельных и настоящих пистолетов, одно- и двуствольных ружей, винтовок. К оружию приложились снаряжение и боеприпасы: тысячи патронов, три с половиной тысячи мин и гранат, пластиковая взрывчатка, детонаторы, артиллерийские снаряды. В кучу легли также ружья судьи, с которыми он когда-то бродил, напившись чаю, по окрестностям Бонда.

Но Лола, Нони, Саи, дядюшка Потти и батюшка Бути, выходя из клуба Джимхана, не подозревали, что дела примут столь печальный оборот. Они наивно надеялись, как и управляющий клуба, что временные трудности вскоре канут в прошлое, что все наладится, жизнь войдет в колею.

Их больше волновал вопрос, где бы им перекусить.

— Может, эта новая забегаловка, «Let’s В Veg»? — нерешительно спросил отец Бути.

— Не-ет, только не эти гас фу,хватит с меня веточек и листиков! — взвился дядюшка Потти. Его не склонишь к вегетарианству.

— «Лунь Фунь»? — китайский кабачок с бумажными драконами.

— Засаленный шалман, там еще сесть не успеешь, уже зад испачкаешь.

— «Виндамир»?

— Дорого. Это для иностранцев. Но чай у них хорош, ланч миссионерский, тунда кичри…баранье жаркое… соль и перец, если повезет…

Остановились на «Гленари», как обычно.

— Богатый выбор, каждый найдет что-то по вкусу.

За столиком в углу сидели отец Питер Линдаму, отец Пиус Маркус, отец Бонфаций д’Суза. Отцы вкушали апфельштрудель.

— Добрый вечер, монсеньор, — приветствовали они отца Бути. Привкус Европы. Так элегантно: монсеньор…

В зале полно школьников. Пансионатами Даржилинг знаменит почти так же, как чаем. Школьники, просто принимающие пищу. Старшие школьники, самостоятельно справляющие чей-то день рождения. Младшие школьники, что-то празднующие под присмотром родителей. Родители из Калькутты, из Бутана, из Сиккима, из Бангладеш, Непала или с окрестных плантаций. Иные отцы докучают детям вопросами об учебе, но матери встают на защиту питомцев:

— Оставь его, баба,дай ребенку отдохнуть.

Они пичкают детишек лакомствами, гладят по головкам и глядят на них такими же голодными глазами, как дети на сладкое.

Меню «Гленари» выучено наизусть. Индийские блюда, континентальная кухня, китайская. Жареное мясо, цыплята, сладкий кукурузный суп, мороженое с горячим шоколадом. Дети искусно пользуются слабостью родителей и перед предстоящим расставанием выпрашивают еще мороженого. Отцы демонстрируют непреклонность, их чада призывают на помощь матерей, отцы сдаются. «Была ли моя мать такой же?» — подумала Саи. Она почувствовала зависть к этим избалованным малышам. Жаль, нельзя снять комнату в чьей-то жизни.

Дамы строго проинспектировали тарелки, потребовали одну заменить, тщательно протерли столовые приборы бумажными салфетками.

— Выпьем чуток, леди?

— О, Потти, слишком рано.

— Совсем чуть-чуть.

Он заказал джин-тоник и нырнул куском хлеба в масленку. Отправил кусок, увенчанный изрядной горкой масла, в рот.

— Страсть как люблю хлеб с маслом.

— У них хорошая рыба с чипсами под татарским соусом, — мечтательно протянул отец Бути, мечтая о речной рыбке в золотистой корочке хлебных крошек.

— Рыба свежая? — спросила Лола официанта. — Прямо из Теесты?

— Почему нет? — ответил вопросом официант.

— Почему нет? Я не знаю! Вы должны знать почему, если она несвежая!

— Лучше не рисковать. Как насчет цыпленка с сырном соусе?

— Какой сыр? — спросил отец Бути.

Все замерли. Роковой вопрос. Каждый понимал, чем это закончится.

«НЕСРАВНЕННАЯ МАСЛЯНИСТОСТЬ!»

«АМУЛ!»

— Замазка! — закричал отец Бути.

В конце концов склонились в пользу Китая.

— Конечно, это не настоящая китайская кухня.

Лола вспоминает, что Джойдип, ее покойный муж, был в Китае и сразу понял, что китайская кухня — совсем другое дело. Скажем, яйцо, сто дней (а то и все двести) проведшее в земле. Несравненный деликатес! И вида соответствующего. По возвращении из Китая Джойдип пользовался оглушительным успехом на вечеринках. Его слушали раскрыв рты. По его словам получалось, что в Индии все лучше. Женщины, антиквариат, музыка и даже китайская кухня. А во всей Индии ничто не может сравниться с калькуттской китайской кухней «Та Фа Шун», где дамы за острым горячим супом обмениваются острыми горячими сплетнями.

— Так на чем мы остановились? — интересуется дядюшка Потти, справившись с содержимым хлебницы.

— Свинина или курятина?

— Свинина?! Ленточный червь! Кто знает, откуда эта свинина?

— Значит, цыпленок?

Снаружи снова гомон демонстрации.

— Господи, как они шумят!

Поставив курятину на стол, официант вытер нос об занавеску.

— Ф-фу! — возмущается Лола. — И мы удивляемся, почему Индия отсталая страна.

Приступили к еде.