В бизнес-ланч и в обед ресторан выглядит как армейская столовка. Костюмы молодых бизнесменов призывного возраста отличаются даже меньшим разнообразием, чем военная форма.
— Как пожелаете, мэм?
— С кровью.
— А вы, сэр?
— Сочный.
Только полные олухи требуют прожаренный. Одесса, с трудом скрывая презрение, считает своим долгом предупредить:
— Вы уверены, сэр? Жестковат получится.
Она сидит за чаем, разрывает бифштекс и вдохновляет своим присутствием прислугу.
— Послушай, Бижу, — смеется она. — Интересно получается. В Индии никто не ест говядину, а по форме ваша Индия — точно отборная часть филея с костью.
Здесь говядину едят и индусы. Индийские банкиры. Меняя тарелки, Бижу смерил их многозначительным взглядом. Они заметили. Они поняли. Он понял. Они поняли, что он понял. Они притворились, что не поняли, что он понял. Они отвели глаза. Он усмехнулся. Но они могли себе позволить не заметить. Бифштекс стал такой же привычкой, как хорошо отработанная подпись.
Корова корове рознь.
Работа работе рознь.
Нельзя поступаться религией отцов и дедов, их принципами.
В жизни следует придерживаться каких-то правил. Поддерживать собственное достоинство. Поджаренная поверхность, на ней выступает кровь. Затем эта кровь начинает шипеть и сворачиваться.
Победят те, кто видит разницу между коровами.
Те, кто не видит разницы, проиграют.
*
Бижу работает с бифштексами.
Кровь, мясо, соль, перечница на изготовку.
— Не желаете ли сверху свежесмолотого перчика, сэр?
— Индия, конечно, бедная страна, но у нас такое мясо станет жрать разве что голодная собака, — качает головой Ачутан.
— Больше внимания Азии. Агрессивнее надо, агрессивнее, — убеждает один деляга другого. — Новые горизонты, миллионы потенциальных потребителей, высокая покупательская способность средних классов. Китай, Индия… Сигареты, памперсы, жареные цыплята, страховка, водоснабжение, мобильные телефоны… Большие семьи, все время звонки. Дети звонят матерям, матери обзванивают своих бесчисленных детей… Америка насыщена, Европа насыщена, Африка не готова, там только нефть. Азия! Все внимание Азии! Есть у них где-нибудь нефть? Надо, чтоб была…
«Умные» речи, ничего не скажешь. Но назови его дураком — и он укажет на величину своего банковского счета, якобы опровергающего обвинение.
Бижу вспомнил Саида, который до сих пор отказывается есть свинину.
— Свинья — нечистое животное, брат. Я мусульманин, я занзибари, я теперь американи…
Он показал Бижу кварцевые часы в виде мечети. Пять раз в сутки часы принимались причитать:
«Аллаху Акбар, Ля иляха илля-Ллах, ва Аллаху Акбар…»
С верхушки игрушечного минарета сыпались слова, овеянные песчаными бурями аравийских и африканских пустынь, слова, укрепляющие веру, не дающие упасть в расщелину между нечистыми обычаями разных народов. Бодренько, как на дискотеке, мигали из арок мечети зелененький и белый огонечки.
*
— Но почему?
Одесса отказалась поверить своим ушам. С чего ему вздумалось уйти? Такие шансы, такие возможности открывались перед ним в ее заведении… Совершенно безмозглый, не способен оценить своего счастья.
— Ему вряд ли что светит в Америке с таким мировоззрением, — с надеждой поддакнул Баз.
*
Бижу покинул «Бриджит» иным человеком, полным желания начать новую жизнь, ограниченную, но чистую. Ограниченную чистотой.
*
— Вы готовите говядину?
— А как же! «Филли-стейк в тесте», — почти обрадованно сообщил владелец очередного заведения.
— Извините.
Выходя на улицу, Бижу услышал:
— Они коровам поклоняются. — Кто-то из кухни просвещал владельца ресторана.
*
«Копченый Джо».
— Говядина?
— Ми-и-и-илый, жаль тебя обижать, но я сама говядина. Без бифштекса я ни дня! Без бифштекса я не я.
*
Мэрилин. Плакаты, фото Мэрилин Монро на всех стенах.
Владелец — индус!
Он за стойкой, у громкоговорящей связи.
— Раджнибхаи, кем чо?
— Чё?
— Раджнибхаи?
— Ти кто? Ти што?
Этот индиец изо всех сил старается американизироваться.
— Кем чо? Саару чо? Теме самджо чо?
— Ч-ч-ё-ч-ё-ё-ё?
— Вы говорите на гуджарати, сэр?
— Нет.
— Но вы ведь гуджаратец?
— Нет.
— Но у вас имя гуджаратца, сэр.
— Ти кто?
— Значит, вы не гуджаратец, сэр?
— Да кто ти такой?
— «Америкэн телефон энд телеграф», сэр, льготные тарифы на разговоры с Индией.
— Я не с кем говорить в Индии.
— Совсем не с кем? А родственники?
— Йес, родственники… — подчеркивается американский акцент. — Но я не о чем говорить с родственниками.
Удивленное молчание. Собеседник пытается понять.
— Не о чем говорить с родственниками?
После паузы:
— Всего сорок семь центов за минуту, сэр!
— Какая разница сколько центов? Я уже сказал, что не звоню в Индию. — Он растолковывает медленно, как идиоту.
— Но вы из Гуджарата?
— Мы из Кампала, Уганда, Типтон, Англия, Роуноук, штат Виргиния! Я был в Индии лишь всего только один раз, и больше ни за какие деньги, никогда!..
*
Снова на улице. Ужасно преображаются иные индийцы вне Индии. Но заметить это дано только другим индийцам. Мелкий секрет мелких грызунов. Бижу не сдается. Он ощущает зов страны, зов седой старины, вековых традиций. Он чует судьбу носом. По запаху сворачивает за угол — видит первую букву, G. Затем AN. Сердце подсказывает ему: DHI! Кафе «Ганди». Воздух можно резать ножом. Плотный запах, неподвижный. Запах многих и многих блюд, не сдуваемый ветрами с океана, не смываемый дождями, не тающий в летнюю жару. Внутри темно, но дверь не заперта.
*
В полутьме, среди столов, усеянных чечевицей, еще неубранных, сидит Хариш-Харри. Он и его братья, Гориш-Гэри и Дансукх-Дэнни, управляют цепью из трех кафе «Ганди» в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Коннектикуте. На вошедшего Бижу хозяин даже не посмотрел, авторучка его застыла над просьбой о пожертвовании от коровьего убежища под Эдисоном, штат Нью-Джерси.
Пожертвуй сто долларов, и — кроме доброго дела, которое зачтется в балансе твоих реинкарнаций — мы вышлем вам подарок по вашему выбору (просим отметить соответствующий пункт):
миниатюру Кришна-Лила «Жаждет она Господа и вопиет» в рамке;
экземпляр «Бхагавадгита» с комментариями пандита такого-то, члена того-то и того-то, доктора, лауреата, президента… только что вернувшегося из поездки по шестидесяти шести странам мира;
компакт-диск с любимыми духовными мелодиями Махатмы Ганди;
купон индийской ярмарки; «Удиви госпожу сердца своего чудным чолицветов лукового, нежно-розового и масляного ленга.Для женщины, которая делает твой дом уютным, необходимый на кухне набор из двадцати пяти герметически закрывающихся контейнеров для специй. Пополни запас отборных орехов Нагпур Чана…»
Авторучка медлит, медлит, потом опускается к бумаге.
Услышав вопрос Бижу, он оживляется:
— Вы с ума сошли! Какая говядина? Мы чисто индийское заведение. Без пакистани, без бангладеши. Мы готовим как следует… Вы не были в тех кабаках на Шестой улице, гм… Билкуль бекаар…
И вот Бижу священнодействует на кухне под звуки любимых мелодий Ганди, доносящиеся из аудиосистемы.
Глава двадцать третья
Любовь Джиана и Саи расцветала, параллельно вспухали и фоновые политические дрязги.
Поглощая момов чатни,Джиан приговаривал:
— Ты моя момо.
— Нет, ты мой момо, — отвечала Саи.
Пельменная стадия любви. Изобретение прозвищ и кличек. Выдуманные ласкательные имена и сравнения преподносились ими друг другу в качестве сувениров. Момо,баранья пельмешка, превращалась в символ уюта, привязанности, защищенности.
