Я атаковала. Вот этого он явно не ожидал — и отступил, но недостаточно быстро. Мой узкий меч метнулся вперед, позволяя мне легко достичь цели. Только острие на дюйм в крови — но и этого вполне достаточно. Я нанесла удар туда, где амуниция стягивалась пряжкой на ноге у основания паха. Лицо гоблина побледнело от боли и удивления, и сквозь стиснутые зубы просочился низкий шипящий звук. Оружие со стуком шмякнулось о землю. Он собирался схватить рукоять моего меча, но вместо этого раздался глухой треск в одном и прекраснейших розовых кустов Нигеля. Так как я была в перчатках, то схватила левой рукой сломанную ветку и резко ударила. Изогнутые, как крючки, шипы роз прошлись колеей острыми краями по ничем не защищенному лицу гоблина, и на меня обрушились такие слова, которые он вряд ли выучил в храме.

Я успела отпрыгнуть назад, и сабля резанула воздух в том месте, которое я за мгновение до этого покинула. Боль и внезапное отсутствие мишени заставили гоблина потерять равновесие, а острие моего меча скользнуло под секцию армированных чешуек, соединяющих пластины, защищающие его грудную клетку и спину. Так как он двигался по инерции вперед, лезвие прошло насквозь. Рывок и поворот запястья извлекли мое оружие из повалившегося на землю мертвого тела.

Квентина прижали к яблоне, его обычно загорелое лицо теперь было мертвенно-бледным, потные светлые волосы почти закрывали глаза. Но на нем самом я не видела ни капли крови, чего нельзя было сказать о его противнике. Гоблин неуклюже валялся на траве с одним из метательных кинжалов Квентина в горле.

Фелан все еще сражался с одним гоблином, и этот был более осторожен, чем его мертвый товарищ. У кузена оставался лишь один метательный нож, его меч торчал в груди бездыханного гоблина, скорее всего зацепившись за ребро. Пока я думала, бросить ли Фелану один из моих клинков, противник начал атаку, двигаясь, как мне показалось, гораздо быстрее, чем на то имело право любое смертное существо. Фелан легко увернулся от первого взмаха, ловко схватив при этом оружие лежащего на траве гоблина. При падении на землю он тут же перекатился, а похожее на косу лезвие со свистом рассекло воздух там, где мгновение назад была голова моего кузена. Фелан схватил саблю и, резко выбросив вперед руку, легко вонзил скользящим движением в незащищенное доспехами бедро нападавшего. Удар был не смертельным, но позволял выиграть время.

Мой противник уже был испуган до того, как я его схватила. Высокие скулы и красота угловатых черт лица противника Фелана выдавали в нем древнюю кровь благородного происхождения. Гоблин не имел ни единого шрама на лице, которым, без сомнения, гордился. Вот туда-то мой кузен и сделал выпад. Гоблин удар парировал, но отклонить совсем не смог. Сабля Фелана отрезала ему торчащее ухо. Он упал на колени и заорал.

Тишина больше не была чьим-либо преимуществом. Гоблин корчился от боли на земле, среди своих мертвых собратьев, зажимая раненное ухо. Тут же залаяли собаки, и где-то раздался свист такой силы, что даже с этого расстояния его услышат в городском дозоре.

Я почувствовала, что вокруг нас в воздухе что-то сгущается, и посмотрела в сторону дома.

Шаманы не сделали ни движения, чтобы присоединиться к нам в саду. В этом не было необходимости. Я не могла расслышать сплетение слов и кружева заклинаний, но зато обладала способностью чувствовать, что происходит. Энергия начала наполняться силой и мощью, и нам не хотелось бы находиться здесь, когда они ее высвободят. Она могла превратить нас в тлеющие трупы, если не в пепел. А у меня совершенно не было настроения стать удобрением для роз Нигеля. Это было быстрое заклинание, но шутки ради шаманы собирались превзойти себя в скорости.

Я могла бы попытаться защитить нас, если бы представилась возможность. В моих силах было не позволить нас зажарить, но вот смогу ли при этом как-нибудь навредить шаманам Кринсани — это еще вопрос. Но сейчас не время для соревнований — пора убираться отсюда к черту. А в этот момент заклинание почти достигло кульминации, поэтому пришлось действовать по-другому.

Они не ожидали, что будут атакованы, поэтому не тратили свою энергию на создание защитного поля. Они не собирались даже пошевелить своими магическими задницами, чтобы сдвинуться с того места, где они находились сейчас. А мне и не нужно было разрушать их заклинание — только концентрацию. Мой нос уже подсказал мне, что садовник Нигеля сегодня удобрял почву, а глаза обнаружили, что он великодушно оставил ведро этого эликсира — пользуйтесь и развлекайтесь.

Я свободно могла передвигать небольшие предметы силой мысли. Ведро с навозом было для меня маленьким объектом.

Я толкнула ведро — и его содержимое — прямо к балкону. Обычное заклинание, оно не имело особой силы и было не очень приятным, но ведь сработало же. По меньшей мере шаманы отвлеклись. А это уж точно прервало попытку нас поджарить. У них был такой вид, как будто превращение меня в перегной для роз станет лучшим моментом в их жизни, но я не собиралась оставаться поблизости и выяснять, что будет дальше.

В окнах ближайших домов загорелся свет, а из сада, перемахнув через стену за ним, показались гоблины. Их амуниция была из кожи и голубой стали, из той же превосходной стали были выкованы их мечи — такого рода доспехи имеют только приближенные к королевскому двору. А на балконе к шаманам присоединились охранники храма. Как это ни странно, гоблины из дома не выглядели счастливыми, увидев гоблинов из сада. Столкновение интересов разных структур? Противостояние группировок? В любом случае, нам не улыбалось здесь больше оставаться и приветствовать вновь прибывших.

Фелан ногой уперся в тело мертвого гоблина и, с силой выдернув свой меч, направился к стене. Взобраться наверх было гораздо легче, чем в первый раз: желание выжить — мощная мотивация. Переулок тянулся по другую сторону стены. Но у меня было ощущение, что гоблины будут преследовать нас только до этого места. Я знала Мермейю. И Мермейя была битком набита людьми и эльфами, которые с радостью дезориентируют храмовых стражей Кринсани.

Я спрыгнула на землю с другой стороны стены, поскользнувшись на чем-то, но у меня не было времени наклониться и определить, что это. Квентин — следом за мной, и я воспользовалась стечением обстоятельств, чтобы врезать ему как следует. Рука у меня тяжелая, а после сражения с гоблином, который хотел моей смерти без какой бы то ни было причины, кроме той, что я знала Квентина, я не была в слишком мягком расположении духа.

Квентин тяжело дышал, пытаясь прийти в себя.

— Мне надо добраться до Саймона Стокена.

— Что ты взял?

На лице Квентина отразилось нечто среднее между паникой и первобытным ужасом — возможно, навеянным гоблинами, но не мною.

— Что ты имеешь в виду?

Я хорошо его встряхнула.

— Что в коробке?

Он вытащил из-под рубашки цепочку. На ней — плоский серебряный амулет.

— Ты имела в виду это?

Я вздрогнула, ожидая повторения своих ощущений, как в переулке. Но боли не было. Никакого толчка, предвещающего недомогание. Я не поверила своим глазам.

— То, что там быловместе с ожерельями!

Сверху к нам спрыгнул Фелан. Он не ожидал, что мы все еще тут.

— Бежим!

Я не собиралась связываться с Саймоном Стокеном и не знала, какие планы были у Квентина. Но если это приведет его к еще одному отсиживанию в болотах Дайта, он сделал этот выбор сам. Дружба здесь уже ни при чем.

Некоторые события пробуждают защитные инстинкты человека подобно добытым нечестным путем товарам.

Для тех, у кого здесь не было никакого бизнеса, восточный район Мермейи, вблизи порта, был тем самым местом, которое после наступления темноты лучше обойти стороной. Конечно, если, скажем, ты убил с целью грабежа и при этом не испытываешь угрызений совести, у тебя есть высокий шанс стать здесь своим. Кроме того, можно придержать добытое и подольше не выставлять на продажу, по крайней мере до тех пор, пока не представится случай сбыть все с большей выгодой.