Идея Фелана насчет замечательного судна могла означать что угодно, от галеона до мусоровоза. Но думаю, я знаю, какое судно он имеет в виду.

— «Флатус»? — Моя улыбка стала еще шире. Мне нравится, как все идет.

Кузен кивнул.

— Я подумал, что он подойдет. Не беспокойся, Квентин. На «Флатусе» ты будешь в безопасности, как в руках своей матери. Тебя же не беспокоит запах дохлой рыбы, нет?

— Что за «Флатус»? — По голосу стало понятно, что он может туда пойти, ничего не зная.

Улыбка Фелана хранила много секретов.

— Там много всего. Этот корабль… Для начальника порта это рыболовная приманка. Ты же знаешь, маленькая рыбка используется для приманки большого количества крабов.

Квентин снова побледнел.

— Я знаком с этим.

— Судно названо в честь милоранского бога ветров. — Фелан усмехнулся. — И кто говорит, что я — невежа?

Фелан позаботится о Квентине. Моя задача — позаботиться о себе. Уже столько всего, чем мне не удается управлять, и это только начало.

Как официальный представитель короны эльфов, Маркус Севелин обладал большими полномочиями, вплоть до оказания дипломатической помощи, которая мне могла понадобиться в ближайшее время из-за висящей у меня на шее вещички — вероятного источника инцидентов между королевствами. Но именно сейчас для меня была гораздо важнее помощь моего крестного. Маркус мог вытащить меня из неприятностей. Гарадин мог помочь мне остаться в живых.

Те, кому я досадила сегодня ночью, не пойдут по дипломатическим каналам, чтобы вернуть обратно то, что они считают своей собственностью. Теперь они могут направить стрелы прямо мне в спину. Как бывший маг Конклава, Гарадин мог мне что-нибудь рассказать о хранителе-эльфе. Я начинала осознавать, что они оба являлись ключом к моему дальнейшему существованию — если не жизни вообще.

Я отодвинула проблемы, связанные с Сарадом Нукпаной, на второй план. Слишком трудно решать все одновременно.

Комнаты Гарадина Уайна находились над магазином канцтоваров «Пергамент и чернила» на Локк-стрит, которая шла параллельно безымянному каналу квартала магов. Хотя крестный мог позволить себе жилье уровня Нигеля и имел хороший вкус, у него отсутствовали какие-либо особые требования. На Локк-стрит было все, что нужно было моему крестному на пенсии: бумага, чернила, табак, таверна, в которой алкоголь не разбавляли водой, и соседи, которые занимались своими делами.

Многие хорошие маги обосновались в Мермейе после выхода в отставку. Близко к острову Мид, но без бюрократии и политических дебатов, которыми он так утомлял. Владелец дома Гарадина сам лишь недавно переехал сюда. Его магазину приносили бешеный доход маги, уже покинувшие службу. Большинство из них были учеными, и им нужны были бумага и чернила для ведения записей своих исследований или корреспонденции. А еще он получал прибыль, предлагая переплетные услуги для завершенных работ.

Если кто-то хотел воспользоваться услугами мага (и имел деньги), Мермейя была именно таким местом, хотя следовало быть осторожным. Поверите или нет, многие практикующие магию были не совсем честны в оценке своих способностей. Я сталкивалась со всем — от откровенного шарлатанства, когда разыгрывали для убедительности целое шоу, до уставших от суеты магов — вроде Гарадина, — которые не хотели, чтобы их нанимал кто ни попадя, и преуменьшали свои способности. Но даже если вам удалось бы убедить их выслушать ваши предложения, скорее всего, у вас все равно не хватило бы золота, чтобы оплатить такие услуги. Гарадин задрал свои расценки непомерно высоко — просто для того, чтобы его не беспокоили.

Узкая улица между двумя магазинами на краю квартала магов выходит к каналу Великого герцога — и кварталу гоблинов на противоположной стороне. Здания были построены из камня и блестящего мрамора, одновременно как темного, так и не поднимающего бодрость духа у посетителей. Уличные фонари давали тусклый голубой свет. Цвет был выигрышным для гоблинов, но коже любой другой расы придавал нездоровый оттенок трехдневного трупа. У следующего изгиба канала виднелась резиденция Мал’Салина, а рядом — посольство гоблинов. Мне не было нужды смотреть в ту сторону; я знала, что там сейчас. И, конечно, совсем не хотела приближаться к каналу. У меня с водой договор — я к ней даже не подхожу, а она меня не топит.

Я легко различала реющий над посольством гоблинов флаг. Мне не нужно было присматриваться. Герб дома Мал’Салинов представлял собой двух сплетенных в клубок сражающихся змей, увенчанных коронами. Вряд ли нашелся бы лучший вариант. Появление змеиного герба на флаге означало, что в резиденции Сатрик Мал’Салин — и Сарад Нукпана вместе с ним.

Стоя в тени, я осматривала канал, и вдруг почувствовала сильную усталость. Слишком многое произошло ночью, и слишком мало понятного. Я посмотрела на отражение голубых ламп на поверхности воды, затем перевела взгляд на флаг Мал’Салина, развевающийся от ночного бриза, дующего на лагуну, — создавалось странное впечатление реальной битвы. Я сделала шаг к воде и вышла из тени, не отрывая взгляда от флага. Но тут же пришла в себя и резко отпрянула назад. Какого черта? Что я творю?

Я поспешила обратно к Локк-стрит, к Гарадину. Он должен быть дома, но если его нет, мне надо его дождаться и попытаться найти какую-нибудь еду. Подобно большинству ученых, Гарадин в кладовке в основном хранил не продукты, а снадобья, чтобы не забродили, но, может быть, я смогу что-нибудь добыть, чтоб совсем не умереть с голода. Хотя обычно еда была так «искусно» приготовлена, что было лучше ее оставить другим. Мой крестный признавал, что талант к приготовлению пищи у него отсутствует, и большинство своей стряпни просто выбрасывал.

Мне не было и года, когда убили мою мать. Как ее самый близкий друг, Гарадин взял меня к себе и обнаружил, что столкнулся с не такой уж маленькой задачей воспитания маленькой девочки. Брат моей матери, его жена и его семья жили в Лаерине. Гарадину не потребовалось много времени, чтобы решить, что они лучше всего подходят для такой миссии. Дядя Рин был мореплаватель, почтенный бизнесмен и устроил свою жизнь очень хорошо. Но однажды Гарадин обнаружил, что дядя Рин, оказывается, считал мореплаванием то, что во всех семи королевствах называется пиратством. К этому времени я была достаточно большой, называла Лаерин домом и отказывалась переезжать. Дядя Рин, может быть, и пират, но он создал удивительно нормальную и моральную семью — или, скорее всего, это сделала моя тетя Дера. В этот раз, чтобы прийти к такому выводу, Гарадину потребовалось много времени.

Принимая во внимание все обстоятельства, думаю, что я получилась наполовину неплохой.

Узкая деревянная лестница от черного хода лавки канцтоваров вела к двери Гарадина. Я наступила сразу на третью ступеньку, пропустив первые две — они были сломаны. Те, против чьего визита Гарадин не возражал, знали это. Те же, чей визит был нежелателен, не знали. Это была своего рода сигнализация, если приходили незваные гости. Я постучала. Ответа нет. Гарадин обычно спал чутко — скорее всего, его нет дома. У меня были оба ключа — металлический и магический, — поэтому я могла войти. Охрана здесь превосходила любую самую новейшую защиту Нигеля. Мой крестный не держал ничего ценного, кроме своих секретов, но его тайны были дороже всего остального.

Гарадин занимал две комнаты: поменьше — для сна, побольше — для всего остального. Все остальное — в основном причудливые диковины, которые он коллекционировал многие годы. Мертвые существа — засушенные, в банках, в стеклянных контейнерах с прозрачными крышками — и чучела животных и птиц. Там же хранились книги и бумаги. Любая плоская поверхность в комнатах Гарадина была словно выставка. Кому-то другому показалось бы, что в этом месте производили обыск, но Гарадин знал, что где искать, и не поздоровится тому, кто посмеет здесь что-нибудь передвинуть.

Массивные кожаные кресла знавали лучшие деньки, но до сих пор оставались мягкими и удобными. Для Гарадина комфорт был превыше всего. Я всегда любила эти комнаты. Когда была ребенком и проводила здесь все лето, мне всегда удавалась отыскать то, что казалось интересным. Сейчас все, чего я хотела, — это найти что-нибудь поесть и расчистить место, где можно сесть. Хотя сказать легче, чем сделать.