С шестнадцати лет она узнала страх: ее страшили жители деревни и все семейство Макгратов, но страх перед дядей Мэтью перекрыл все другие страхи. Но одновременно в ней зарождалась и сила, способная этому страху противостоять. Тилли казалось, что они со стариком Портезом сошлись в жестоком поединке, наградой за победу в котором был Мэтью. Хотя он и без борьбы безраздельно принадлежал ей. Не проходило и дня, чтобы он не клялся ей в любви. Стоило им лечь в постель, как окружающий мир переставал существовать для них. Они забывали обо всем на свете, и не было ничего сильнее и ярче их страстной, всепоглощающей любви, описать которую не нашлось бы подходящих слов. А утром во время завтрака за одним столом с ними сидел высокий, с характерной внешностью испанца старик, который, казалось, только и ждал удобного случая, чтобы, как клинок, вонзиться между ними.

Но какая напасть поджидала их впереди? Как это сказала Луиза: «Спроси себя, насколько сильно ты любишь Мэтью». Значит Мэтью имел какое-то отношение к грядущей беде. Вероятно, что-то натворил, когда наведывался сюда раньше. Но что именно за поступок он совершил? Что мог он сделать такого, что заставило Луизу усомниться в постоянстве ее, Тилли, чувства к нему. Что за сюрприз ожидает ее, когда станет известна вся правда? Тилли низко и горько опустила голову, мысленно моля Бога, чтобы поступок Мэтью не оказался таким, с которым она не смогла бы примириться.

Ближе к полудню в ворота ранчо шумным потоком влилась группа запыленных и пропотевших всадников, радостным гиканьем и свистом возвещая о своем прибытии. Это был первый случай, когда Тилли не спустилась во двор встретить Мэтью. Она осталась наблюдать за происходящим из окна комнаты, расположенной под самой крышей. Кэти с ребенком были отправлены к Луизе, которая неизменно радовалась их появлению, и которая, как казалось, чувствовала себя свободнее в обществе девушки и ребенка, чем в обществе Тилли.

Грудь Тилли тяжело вздымалась. Больше двух часов провела она в ожидании, сидя скрючившись на полу этой комнатушки, где от пышущей жаром крыши дышать было почти нечем.

За час до этого Тилли в боковое окно увидела маленький караван, состоявший из нескольких повозок. Он появился из-за ближайшего холма и потянулся к дому Диего и Эмилио. Первым ехал крытый фургон с опущенным спереди пологом. Тилли не удалось разглядеть старый или молодой мужчина правил лошадью. Не смогла она разобрать и возраст сидевшей рядом с ним небольшого роста женщины. Следующую повозку тоже покрывал тент, но не так плотно, как первую. Третья повозка с высокими бортами, доверху нагруженная домашним скарбом, напомнила Тилли телеги, какими пользовались фермеры в далекой Англии. Навстречу каравану выбежали дети Эмилио и сын Диего. Ребятишки весело запрыгали вокруг повозок. Затем в поле зрения Тилли появился Мак Макнилл. Он некоторое время наблюдал за приехавшими, затем, не спеша, подошел поздороваться.

Тилли показалось, что между ним и возницей первого фургона возник спор.

И вот теперь вернувшийся с другими мужчинами Мэтью стоял посреди двора и искал ее глазами. Тилли не сомневалась, что он удивлен, поскольку во дворе не обнаружил не только ее, но и своего дядюшку.

Снова Тилли увидела Мака. Хромота мешала ему быстро ходить, но сейчас он почти что бегом приближался к Мэтью. Мужчины о чем-то возбужденно заговорили, и Мэтью сразу ссутулился. Сдернув с головы шляпу, он в сердцах хлопнул ею себя по коленям, поворачиваясь в сторону стоявших в отдалении недавно прибывших повозок. Затем он снова повернулся к Маку, резко склонил голову к плечу и прижал к ней руку, словно от внезапно пронзившей его боли в ухе. Круто повернувшись, он уже хотел рвануться к дому, но Мак остановил его, проявив недюжинную силу — Мэтью и раньше никогда не жаловался на здоровье, а за время пребывания на ранчо он стал еще крепче, не уступая в силе ни одному из местных силачей. К ковбоям, не торопившимся уйти со двора, присоединились Первый, Второй и Третий, на их темнокожих физиономиях и в широко раскрытых глазах застыло напряженное ожидание.

Заботливо придерживая Мэтью, Мак повел его в дом, а все, наблюдавшие во дворе за этой сценой, занялись своими делами.

Наконец-то, сидевшая в неудобной позе, Тилли встала и размяла затекшее тело. И как когда-то в детстве и в ранней юности, охваченная тревожными раздумьями, она сунула руки под мышки и принялась расхаживать по комнате, раскачиваясь при каждом шаге. «В чем дело? Что произошло? — задавала она вопросы. — В чем замешан Мэтью?» Но сколько она не ломала голову, желанный ответ так и не приходил. Хотя возможность найти его одновременно пугала Тилли. В одном она не сомневалась: все прояснится после разговора с Мэтью.

Тилли не могла бы точно сказать, сколько времени она мерила шагами комнату. Ее размышления прервали доносившиеся снизу приглушенные голоса. Поспешно покинув комнату, она быстро спустилась по ступеням пологой лестницы и замерла внизу, услышав слова Мэтью:

— Зачем вы это сделали?

— Я уже сказал тебе, что не имею к этому никакого отношения.

— Это ложь. Несколько недель назад вы отправили с разведчиком-индейцем послание Жозе Карденасу.

Альваро Портез ответил не сразу.

— Не знаю, с чего ты это взял, но у того, кто тебе это сказал, явно богатая фантазия.

— Но если это выдумки, то почему они снова оказались здесь?

— Очевидно, по собственной воле решили вернуться. И очень может быть, что Леонильде снова захотелось увидеться с тобой.

— К чему эти слова. Вы же не хуже меня знаете, что они уехали по вашему распоряжению и о возвращении не было и речи. На что вы надеетесь? Хотите разрушить мою жизнь?

— Нет, Мэтью, нет. Твоя жизнь — это твоя жизнь, — с чувством возразил Альваро Портез.

— Но отравляя жизнь Матильде, вы причиняете вред и мне, — горько откликнулся Мэтью. — Удар, нанесенный ей, ранит и меня.

— Ну, кого эта история больше заденет, еще посмотрим. Вопрос в том, сможет ли она примириться с твоей малышкой-любовницей и вашим ребенком.

Услышав эти слова, Тилли потрясенно ахнула и похолодела. Силы покинули ее, она поникла, едва удержавшись, чтобы не осесть на ступени, но тут же взяла себя в руки. Постояв минуту, она как во сне, прошла по коридору к двери черного хода.

К счастью, на заднем дворе никого не было, и Тилли в изнеможении прислонилась к шершавой стене дома. Теперь ей стало ясно все. У Мэтью раньше была любовница-мексиканка, и у нее от него был ребенок. Но как он мог, не уставая, твердить ей, что кроме нее никого не любил, и что она живет в его сердце, сколько он себя помнит, и останется там до конца его дней.

Как бы там ни было, но у него очень молоденькая любовница и ребенок.

А взять их с Марком. Она двенадцать лет оставалась его любовницей. Так в чем тогда разница?

Разница была и большая. Мэтью все знал о ней, а вот ей ничего не было известно о том, как он жил раньше, до того как вернулся на родину в прошлом году.

Но что же ей делать? Стараниями этого старого дьявола, который спит и видит, как бы разрушить их брак, любовница Мэтью и его ребенок оказались практически у них на пороге.

Усилием воли Тилли заставила себя выпрямиться и сразу же ее пронзила мысль, подсказанная накануне Луизой: не повлияют ли открывшиеся обстоятельства на ее отношения с Мэтью?

Ответ пришел с небольшой задержкой, но все же он был несомненно отрицательным. Правда, это решительное «нет», тем не менее не помешало ревности заполнить сердце Тилли. Да, она ревновала Мэтью к той девушке, которая была в его жизни до нее. И снова ей пришлось поправить себя. Именно она, Тилли всегда оставалась в сердце Мэтью, и не стань она любовницей его отца, он уже давно бы проявил свои чувства. И она уже давно носила бы имя миссис Мэтью Сопвит. Но кто знает, возможно, она не устояла бы перед его обаянием и оказалась бы в роли его любовницы.

Повернув голову, Тилли увидела направлявшуюся к ней Луизу и усилием воли оторвалась от стены. Луиза молча взяла ее за руку и увлекла мимо кухни к своему флигелю. Там, внутри, закрыв поплотнее дверь гостиной, она повернулась к Тилли.