Выглядел он просто потрясающе, но так, будто собирался принять участие в параде, а не в загоне скота, подумала Шелби, невольно сравнивая его наряд с поношенными джинсами и простыми рабочими рубахами ковбоев.

— Извините, мистер Мердок, но мисс Шелби поедет со мной, — послышался из-за спины голос Коди.

Шелби резко обернулась, удивленная фамильярной резкостью его ответа гостю, но, увидев, что он улыбается, удивилась еще больше.

— Что ж, Шелби, думаю, у нас все еще впереди. — Взгляд Ланса многозначительно скользнул от глаз девушки к ее груди и обратно. — Жаркий, потрескивающий в ночи костер, полная летняя луна над головами, убаюкивающие трели сверчков и глухое уханье сов… Звучит неплохо, а?

— Там видно будет, — мягко ответила Шелби, всем своим существом ощущая присутствие Коди.

Джейк подвел к ним двух лошадей с сидевшими на них гостями, и Шелби едва успела отвернуться, чтобы не рассмеяться. Эва Монтальво, светская львица из Нью-Йорка, которой стукнуло никак не меньше пятидесяти, была одета в ярко-желтый комбинезон с кожаной бахромой, сбегавшей по боковым швам рукавов, брюк и пересекавшей внушительный рельеф груди. Посреди ее белокурых кудряшек угнездилась белая ковбойская шляпа с жесткими полями, а на ногах красовались вычурные белые ковбойские сапоги с непомерно высокими каблуками.

Шелби так и уставилась на эту неуместно модную обувь, надеясь про себя, что у Эвы все же хватило здравого смысла положить в седельную сумку пару более подходящих к случаю башмаков.

— О, нам предстоит неплохо поразвлечься! — заявила та, ослепив Коди широкой улыбкой и взмахнув пару раз своими длинными, изрядно умащенными тушью ресницами.

Шелби оглянулась как раз вовремя, чтобы заметить ее кокетливый взгляд, брошенный управляющему ранчо, и ответную улыбку Коди. И снова отвернулась, подумав вдруг, что ей, должно быть, тоже стоило одеть что-нибудь более экстравагантное, чем простые джинсы и пеструю ковбойскую рубашку. Рубашку эту она нашла в магазине при ранчо, когда устраивала смотр его товарам, и буквально влюбилась в нее. Теперь же Шелби думала о своем гардеробе, полном роскошной одежды, которую она накупила перед самым отъездом из Сан-Франциско. Жажда приобретения новых вещей охватила ее тогда внезапно, и она отдалась ей целиком, стремясь хоть как-то притупить обрушившееся на нее горе и чувство одиночества. Но, несмотря на обилие нарядов, этим утром она пришла в ужас, поскольку обнаружила, что у нее нет сапог для верховой езды. Тогда она принялась лихорадочно рыться в вещах Кэти и в конце концов нашла то, что искала, — к счастью, у них с сестрой был один размер. Шелби так до сих пор и не нашла в себе силы взяться за разборку вещей Кэти, придумывая сама для себя массу отговорок и оправданий.

Мелодичный смех Эвы Монтальво снова привлек ее внимание и оторвал от мрачных мыслей.

— Перестань брюзжать, Рендолф! Тебе понравится, я обещаю, — говорила она своему лысеющему коренастому спутнику.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, во что мы втравились на этот раз, — проворчал он.

— Ну-ну, Рендолф! — рассмеялась Эва. — Не забывай, что ты мне только приятель, а не муж!

Шелби заметила, как его брови сдвинулись и между ними залегла глубокая складка. Видимо, этому неженке не нравилось разыгрывать из себя ковбоя. Или, возможно, его неудовольствие объяснялось как раз тем, что он, как прозрачно намекнула ему Эва, был ей не мужем, а всего лишь приятелем.

Несколько минут спустя ковбои привели остальных гостей, и они, возбужденно переговариваясь, собрались широким полукругом перед Шелби и Коди.

Коди привстал на стременах.

— А теперь, ребята, послушайте меня. — Он выждал, пока все успокоятся, и продолжил: — Нам предстоит много работы, но, надеюсь, вам удастся и поразвлечься. На пастбище около двухсот коров, которых надо перегнать с восточной равнины к западному хребту. Чтобы до них добраться, потребуется почти весь день. Мы остановимся на обед, затем, когда проделаем половину пути, устроим привал, а на ночь разобьем лагерь среди холмов. Утром мы погоним стадо на запад. Весь завтрашний день, а также послезавтра нам предстоит провести в седле, направляя коров к хребту. На третий день мы его достигнем, а в воскресенье, к ужину, вернемся на ранчо… Если, конечно, никто из вас не потеряется.

Его губы тронула недобрая усмешка, а среди гостей послышалось нервное хихиканье.

Шелби увидела, что несколько рабочих ранчо отвязали своих лошадей, вскочили в седла и подъехали к гостям. Она повернулась к Коди:

— Вы уверены, что Том на своем грузовичке разыщет нас, где бы мы ни остановились на обед?

Коди снова усмехнулся и развернул лошадь.

— Не волнуйтесь, хозяйка. Когда мы туда приедем, он наверняка уже успеет расстелить пледы, приготовить еду и даже разложить столовые приборы.

Коди тронул своего коня, и Леди послушно последовала за ним.

Шелби так вцепилась в луку седла, что костяшки ее пальцев побелели.

— Коди!

Он был дюймов на восемь-девять выше ее, а Солдат дюйма на четыре крупнее Леди, так что девушке пришлось задрать голову, чтобы поймать взгляд ковбоя.

— Да?

— Вы не могли бы прекратить называть меня хозяйкой?

— Хорошо, мисс Шелби.

В его тоне Шелби снова послышалась насмешка, и ей вдруг страшно захотелось ударить нахала. Этот человек просто сводил ее с ума. За последние шесть дней, с того самого момента, как Коди поздоровался с ней у дома, он вызывал в ней то смех, то негодование, то ярость. Она могла легко и непринужденно болтать с кем угодно на ранчо — от работников до гостей, — но только не с Коди Фарлоу.

— Послушайте, Коди, зовите меня просто Шелби.

— Согласен, если вы станете называть меня мистер Фарлоу.

Она просто опешила от изумления.

Коди от души расхохотался, и приятный, ласкающий слух звук его смеха проник прямо в душу Шелби и прокатился теплой волной по всему телу, с ног до головы. Его веселье было столь заразительно, что девушка тоже невольно рассмеялась, и ее мягкий мелодичный смех смешался с его заливистым хохотом, нарушая безмятежную тишину утра.

Затем больше часа они молча ехали рядом; остальные следовали за ними, и нестройный гул их голосов и неожиданные взрывы смеха разносились далеко окрест. Работники ранчо смешались с гостями, следя за тем, чтобы ничто не мешало их приятному времяпрепровождению и чтобы никто из них не отстал от группы.

Бескрайняя равнина, поросшая высокой травой, сменилась пологими холмами и небольшими долинами; пейзаж дополняли сосны, Мамонтовы деревья и низкорослые дубы. Шустрые белки сердито цокали с веток на проезжавших мимо людей, а в небе кружил ястреб, выражая громким клекотом свой протест против вторжения в его охотничьи угодья.

Шелби была очарована первозданной красотой этих мест, ясной голубизной неба и свежестью воздуха. Она так долго жила в крупном городе, что стала уже забывать о красоте дикой природы. Никакого смога, удушливых испарений, дыма или грязно-серых туч на горизонте… Она вздохнула полной грудью. Да, ее племянникам было здесь хорошо. Эта мысль пронзила сердце острой болью, и она поспешила отогнать ее, зная, что в противном случае слез не миновать.

— Вам кто-нибудь уже говорил, что у ваших глаз цвет молодых распускающихся листьев? — спросил вдруг Коди.

Удивленная его словами, Шелби взглянула на него, но он смотрел прямо перед собой, чуть нахмурив брови.

— Я хочу проехать немного вперед, хозяй… Шелби, — добавил он. — Пару месяцев назад тропу, что огибает следующий холм, закрыл оползень. Ее уже расчистили, но я все же проверю, все ли там в порядке и не осталось ли поваленных деревьев.

Сказав это, Коди тронул каблуками бока Солдата, и тот перешел на размашистый шаг.

Не желая, чтобы Леди снова последовала за Солдатом, Шелби резко натянула поводья. Лошадь мотнула головой и исполнила нечто вроде танца негодования, давая таким образом понять, что она отнюдь не намерена еле плестись, тогда как ее приятель ускакал вперед.