Коди казалось, что он сходит с ума. Все его существо изнывало от желания, а близость ее тела, ее ягодицы, трущиеся о его бедра при каждом шаге Солдата, только еще больше дразнили и распаляли его страсть.

Шелби ехала словно в тумане, и до ее слуха не сразу донеслись звуки далеких голосов. Она открыла глаза и увидела в нескольких стах футах слева небольшую поляну, в центре которой ковбои ранчо «К + К» разбивали лагерь.

Палатки были уже развернуты и закреплены, костер разведен, Том носил коробки из грузовичка, а остальные ковбои ставили столы и скамейки для ужина. Рядом Шелби заметила еще один открытый грузовичок с каким-то огромным прямоугольным сооружением, обтянутым брезентом. На секунду в ней вспыхнуло любопытство, но тут же погасло.

Язык Коди проник ей в ухо, и ее снова охватила истома желания. Она остро чувствовала его дыхание на своей щеке, учащенное биение его сердца, напряжение его ног, его нежную и настойчивую руку на своей груди… Мир вокруг нее опять начал таять, оставались лишь Коди и его чувственные, мучительные, сладостные прикосновения.

Солдат продолжал свой путь, и вскоре лагерь гостей остался далеко позади.

— Мы почти приехали, дорогая, — шепнул Коди.

Через несколько минут деревья расступились, открывая небольшой луг с высокой золотистой травой, из которой то здесь, то там выглядывали головки полевых цветов. Недалеко весело журчал ручеек.

Коди остановил коня, спрыгнул на землю и помог Шелби спешиться. Она прижалась к нему и обняла за шею. Другого поощрения Коди и не требовалось.

Их губы слились в долгом страстном поцелуе, а когда они расстались, Шелби уже знала, что ее мир никогда уже не будет прежним. Она и сама не могла точно сказать, когда и как Коди Фарлоу похитил ее сердце, но понимала, что рассталась с ним навсегда. Впрочем, ее это не беспокоило.

Продолжая удерживать ее одной рукой за талию, Коди отвязал от седла и сунул под мышку свернутое одеяло, а седельные сумки перекинул через левое плечо. Отпустив Солдата и Леди пастись, он отвел Шелби к берегу ручья, где лежал толстый ствол давным-давно упавшего дерева.

— Посиди здесь минутку, — улыбнулся он, — сейчас появятся декорации.

Декорации волновали Шелби меньше всего на свете, если не считать, конечно, того, что ими занимался Коди. Он же тем временем отошел на несколько метров в сторону и внезапно исчез из виду в густой тени огромной сосны. Шелби пришлось обхватить руками согнутые колени и переплести пальцы, чтобы не вскочить и не броситься вслед за ним. Ей хотелось только одного — быть в его объятиях.

Бросив седельные сумки у подножия сосны, Коди расстелил на земле одеяло.

Словно почувствовав ее настойчивый взгляд, он оглянулся. Их глаза встретились, и на его губах заиграла мягкая, призывная улыбка.

Шелби охватила дрожь нетерпения.

Коди собрал немного сухого валежника, разжег костер и вернулся к ней.

Она встала, взяла его за руку, и он повел ее под низко нависшие ветви сосны.

— Ты прекрасна, Шелби, — ласково шепнул Коди, чуть касаясь ее уха губами, и заключил ее в объятия.

Шелби привстала на цыпочки и крепко прижалась к нему; его слова, его прикосновение заставляли ее сердце биться чаще.

— Я хотел сказать это с тех самых пор, как впервые увидел тебя, — продолжал шептать он. — А еще мне чертовски хотелось тебя поцеловать… — Его губы скользнули вниз и остановились на маленькой ямочке у основания шеи. — И обнять тебя… — Его руки сжали ее сильнее. — И любить тебя.

Губы Коди впились в ее, даря неистовый, требовательный поцелуй, не оставлявший никаких сомнений в клокочущем в нем бешеном желании обладать ею. Где-то внизу живота у Шелби появилось томительное, тянущее чувство, напоминающее острый голод, которое росло и ширилось с каждым движением рук Коди, гладивших ее тело. А его пальцы уже расстегнули перламутровые пуговки ее рубашки, подняли майку и теперь занимались крючками тонкого кружевного лифчика. Наконец он взял ее обнаженные груди в свои ладони и провел большими пальцами по напрягшимся розовым соскам.

С губ Шелби сорвался сдавленный стон; все ее тело, подобно молнии, пронзил горячий клинок желания, причиняя каждой клеточке, каждому нерву сладостную боль.

— Позволь мне любить тебя, Шелби, — охрипшим от нетерпения голосом произнес Коди.

Шелби не могла ничего произнести, и вместо слов Коди ответило ее тело. Она обвила руками его шею и жадно припала к его губам. На какую-то долю секунды в ее затуманенном сознании блеснуло сомнение. Не слишком ли откровенно и доступно она себя ведет? Ведь раньше такого не случалось… Но раньше она ни с кем не чувствовала себя так уверенно и спокойно. Сама не зная почему, Шелби твердо знала в этот момент, что Коди Фарлоу именно тот мужчина, которого она ждала всю жизнь, с которым готова разделить свою судьбу, создать семью, растить детей, быть рядом до конца…

— Люби меня, Коди, — прошептала она, — люби меня!

Ей ответили его жаркие, страстные губы, и ее тело словно превратилось в изнывающую от жажды пустыню, по которой текли реки жидкого огня.

Каждое движение рук Коди на ее груди доставляло ей неизъяснимое наслаждение, какого она никогда еще не испытывала, и когда его большой палец внезапно перестал ласкать ее сосок, она почувствовала себя брошенной, несмотря даже на то, что поцелуй все еще длился. Его руки скользнули ей на талию, мягким, но настойчивым движением призывая лечь.

Коди опустился на землю, и Шелби последовала за ним. Где-то в глубине его сознания возник слабый голос предостережения, но он не заметил его, слишком поглощенный желанием, чтобы думать о прошлых ошибках и потерях.

Он не хотел торопиться, желая насладиться каждым прикосновением, каждой лаской, узнать ее так, как только мужчина может узнать женщину, дать ей то, что никто никогда не давал и никогда не даст.

Их губы еще не расстались, когда его пальцы расстегнули пряжку пояса ее джинсов, а затем металлическую пуговицу и «молнию». Вечерняя прохлада коснулась ее бедер, но не смогла остудить жара, сжигающего их. Губы Коди скользнули ей на грудь, затем на живот, потом ниже… а потом все кончилось. Шелби готова была закричать от разочарования, позвать его, снова почувствовать его руки на своем теле.

Коди поднялся на колени, снял с ног Шелби сапоги, а за ними — джинсы и трусики.

Устыдясь вдруг своей наготы, она запахнула на груди рубашку и согнула ногу в колене, прикрывая темный треугольник между бедрами.

Коди положил ей руку на колено и мягко вернул ее ногу в прежнее положение.

— Не прячься от меня, дорогая. — Его пальцы скользнули по ее бедру вверх. — Ты слишком красива для этого, слишком совершенна. Позволь мне видеть всю тебя, Шелби. Позволь узнать тебя всю…

Пламя потрескивающего костра бросало в сгущавшихся сумерках желтоватые отсветы и золотило кожу девушки. На ее теле плясали тени и шафрановые отблески огня, странные, призрачные искры вспыхивали в ее волосах… Коди она казалась неземным, нереальным созданием — слишком прекрасным, слишком изысканным, чтобы существовать на самом деле.

— Боже, как ты красива! — с восхищением промолвил он.

Не сводя с нее горящего взора, он рванул ворот рубашки, и, сверкнув в свете костра, пуговицы посыпались вниз серебряным дождем. Вслед за ними на землю полетела и сама рубашка, а за ней — сапоги и джинсы.

Лунный свет окутал обнаженное тело Коди, превращая его в бронзовый памятник мужской красоте, в Адониса, получившего ради нее, Шелби, свое земное воплощение. У нее перехватило дыхание, и огонь, полыхавший в ней все это время, разгорелся с новой силой, грозя поглотить ее всю без остатка. Она протянула руки, зовя его, и Коди опустился рядом с ней. Их губы вновь слились.

Из горла Шелби вдруг вырвалось то ли всхлипывание, то ли стон: пальцы Коди проникли ей между ног. Ее тело инстинктивно изогнулось вверх — навстречу его жаркой ласке, острому наслаждению, которое она в ней будила. Она провела руками по его плечам, чувствуя бугры мышц под шелковистой кожей, а затем, в приливе какой-то новой, необычной для нее смелости, ее руки заскользили вниз по его могучему торсу, гладя и массируя напряженную плоть, давая ему то же удовольствие, что он давал ей.