Наступила гнетущая тишина. Фиби казалось, что ее сердце раздулось до размеров комнаты и, даже стены и половицы пульсируют в такт с его учащенным биением. Пот выступил на ее верхней губе и между лопатками, а она все так же стояла на месте с застывшей на губах глупой улыбкой.

— Фиби жена Дункана, — повторил Стоун после значительной паузы. Его задумчивый взгляд проникал глубоко и видел слишком многое.

Фиби бросила отчаянный взгляд на свекра и в то же мгновение поняла, что он знает о приезде Дункана. Возможно, он все это время собирался выдать своего младшего сына, обманутый чувством политической лояльности…

Джон Рурк глубоко вздохнул и протянул к ней руку, и Фиби, несмотря на все свои сомнения, подошла к нему. Он похлопал ее по руке и бросил на нее взгляд, полный нежности и печали.

— Боюсь, что моего сына нельзя считать джентльменом. Он женился на Фиби, повинуясь импульсу, а затем бросил ее на наше попечение.

— Вы знаете, где ваш муж? — спросил майор Стоун у Фиби, пересекая кабинет и остановившись в нескольких футах от нее.

Фиби боялась даже подумать о комнате наверху, где ждал Дункан и где он совсем недавно с таким упоением занимался, с ней любовью. Она боялась, что майор прочтет правду на ее лице.

— Нет, — пробормотала она, не отрывая взгляда от носа майора, чтобы не смотреть ему в глаза. Внутри нее нарастало напряжение, сопровождаемое щедрым выбросом адреналина, и она разрыдалась. — И я не хочу никогда больше слышать его имени, сэр, потому что он негодяй и мерзавец, и никогда не собирался быть мне верным мужем!

— Ну, ну, Фиби, — умоляюще сказал Джон Рурк, по-прежнему похлопывая ее по руке. — Дункан не стоит ваших слез, моя дорогая. — Он бесстрашно встретил взгляд майора. — Поверьте мне, Бэзил, когда Дункана наконец найдут, я хочу лично поговорить с ним.

— Вы понимаете, — сказал Стоун, отпив глоток бренди, — что давать убежище разыскиваемому преступнику преступление против короны? Даже когда этот преступник одной крови с вами?

— Бэзил, под небесами совершается много разных проступков, — ответил мистер Рурк. — Иногда приходится сравнивать их друг с другом и пытаться выбрать наименьшее зло.

Фиби затаила дыхание, наблюдая за майором краем глаза. Стоун дураком не был и в любой момент мог призвать своих людей и приказать им обыскать дом от винных подвалов до чердака.

— Если этот преступник здесь, — ответил Бэзил, — я найду его.

Рурк только махнул рукой, безмолвно приглашая его действовать. Если бы он не держал Фиби, она могла бы совершить что-нибудь безрассудное, например броситься из комнаты, крича Дункану, чтобы он спасал свою жизнь. Но сейчас все ее внимание было сосредоточено на том, чтобы не упасть в обморок и чтобы ее не стошнило на персидский ковер.

Стоун, с лицом холодным и застывшим, как мрамор, из которого был сделан камин, отставил бокал бренди и вышел из кабинета, не сказав ни слова. Больше говорить было не о чем.

Фиби повернулась к своему свекру. Ее глаза жгли слезы ярости.

— Как вы могли?! — прошептала она, высвобождая руку и отступая на шаг. — Как вы могли предать своего сына?

— Боже мой! — Восклицание вырвалось у мистера Рурка вместе с горьким вздохом. Его глаза были пустыми от отчаяния, он казался совсем старым и усталым до глубины души. — Он здесь, под этой крышей! И если Дункана не повесят за измену, его наверняка повесят за глупость.

Предсказание Лукаса, что майор Стоун слишком хорошо воспитан и никогда не позволит себе расстроить праздник, оказалось абсолютно неверным. Фиби и мистер Рурк вышли из кабинета как раз вовремя, чтобы услышать, как старый вояка делает ошеломляющее объявление толпе солдат и фермеров, тори и тайных патриотов.

Стоун, герой дня, стоял на лестнице, чтобы все его видели и слышали.

— Именем его величества короля Георга Третьего Английского, — объявил он, — я помещаю Джона и Лукаса Рурков под домашний арест! — Когда в толпе поднялся испуганный ропот, Стоун повысил голос. Его глаза были холодными, щеки побагровели от убежденности в своей правоте, жизни, проводимой на свежем воздухе, и пищи с большим количеством холестерина. — Взять их немедленно!

Лукас, в этот момент находившийся в центре бального зала и ведущий миловидную девушку в менуэте, издал громкое восклицание и, оставив свою партнершу, стал пробираться через толпу. Как и подобает Рурку, он не пытался скрыться, а приближался к Стоуну, возмутителю спокойствия, как будто он, Лукас, был неуязвим. Выражение его лица было чуть ли не кровожадным.

Джон Рурк неподвижно стоял рядом с Фиби, не выказывая ни гнева, ни какого-либо желания сопротивляться аресту. «Он ожидал чего-то подобного», — подумала Фиби, подавляя приступ истерики.

Мимолетное движение на верхней площадке большой лестницы, не более чем в десяти футах от Стоуна, усилило ее страхи во сто крат.

Дункан! «Пожалуйста, — умоляла она безмолвно и беспомощно, — не делай никаких глупостей!»

— Возьмите его, — приказал майор Стоун, когда Лукас подошел к нему.

Очевидно, это была семейная черта направляться прямо в пасть ко льву, когда любой дурак развернулся бы и убежал.

Люди в алых мундирах и бриджах из буйволовой кожи, озабоченные и бледные, неохотно отделились от остальных гостей, сосредоточившись на неприятной задаче лишить свободы Лукаса Рурка. Старший брат Дункана отчаянно боролся и в конце концов был утихомирен, но не усилиями шестерых насевших на него солдат, а тихим властным голосом отца.

— Хватит, Лукас, — сказал Джон Рурк, когда ему самому заломили руки за спину и связали. Он держал голову высоко, и голос его был таким же спокойным, как его взгляд.

«Пусть он и покорился судьбе, — подумала Фиби, — но ни его, ни его сына запугать не удастся». Однако он был гораздо мудрее Лукаса.

Вспыхнув, Лукас прекратил сопротивление явно против своей воли.

Филиппа, появившись как будто из ниоткуда, бросилась на несчастного юного лейтенанта, который схватил ее отца. Прыщавый, наверняка тоскующий по дому мальчишка-солдат был застигнут врасплох и поднял руку, намереваясь грубо отпихнуть ее. Увидев это, старший мистер Рурк заговорил снова. Его голос был таким же спокойным, как и несколько мгновений назад, когда он упрекал Лукаса.

— Только прикоснитесь к моей дочери, сэр, — сказал он, — и я убью вас.

Лейтенант услышал его и опустил руку. Фиби тем временем схватила Филиппу, отчаянно пытаясь оттащить в сторону. Затем появилась Маргарет, немного бледная, но сохранившая самообладание и полная достоинства.

— Что все это означает, Бэзил? — спросила она холодно. — Наш дом всегда хранил верность королю. Как вы осмеливаетесь обращаться с нами таким образом?

В проницательных глазах Стоуна мелькнула тень стыда и тут же пропала.

— Я приношу извинения, мистрисс Рурк. Однако времена нынче отчаянные, и, к сожалению, иногда требуются решительные меры. — Он сделал паузу, оглянулся, бросив взгляд на затемненную лестницу, отчего у Фиби остановилось сердце, и решительно продолжил: — Люди, дающие убежище врагу короля, не могут считаться друзьями его величества. Джон и Лукас Рурки должны быть доставлены в штаб-квартиру в Чарльстон, где их будут судить за измену.

— У вас нет доказательств! — яростно крикнул смертельно побледневший Лукас. Его руки были связаны, как и у отца. — Возможно, они правы, эти бунтовщики, когда обвиняют короля и его правительство в тирании! Только деспот может арестовать честных граждан без веских оснований!

Гости, до этого момента ошеломленно молчавшие, начали переговариваться между собой. Фиби удерживала Филиппу, которая беззвучно рыдала; она не осмеливалась еще раз взглянуть на лестницу, чтобы не раскрыть свою догадку: Дункан был там, прятался в тени, слушая, наблюдая и планируя, Бог знает что.

— Молчать! — крикнул майор. — Здесь нет никакой тирании. Закон нарушает Рурк, а не я и не мои люди.

— Британский закон, — заметила какая-то бесстрашная душа из толпы обескураженных гостей. — Не наш.