— Роуз, я в этом не сомневаюсь, но остается вопрос: почему?

— Почему? — Я вытаращилась на него.

— Да. Почему ты хочешь помогать людям?

— Потому что… у меня это хорошо получается. И потому что я знаю, что реально могу изменить их жизни. Я спасла сотни браков, — произнесла я. Мне вспомнился случай с поджигательницей. — И возможно, жизней. Я сумела спасти моих читателей от неприятностей. Они зависят от меня.

— Извини, Роуз, но я думаю, это неправда. Мне кажется, это ты зависишь от них — причем не на шутку.

— Ну спасибо, Тео, — как мило с твоей стороны!

— Послушай, в этом нет ничего плохого. У всех у нас есть скрытые, глубинные мотивы, побуждающие к действиям. Я только говорю, что не надо стыдиться. Признай это.

— Понятно. Значит, ты предлагаешь рассказать всему свету о том, что истинная причина, по которой я веду колонку скорой помощи, в том, что я жалкий урод с комплексом неполноценности?

— Нет, я этого не говорил.

— Я делаю это из альтруизма.

— Неужели?

— Естественно! Да какому идиоту придет в голову целый день разгребать отвратительные, занудные, постыдные и жалкие проблемы других людей по своей собственной воле?

— Именно об этом я и говорю. Какой идиот согласится на это? Разве только этот человек не получает удовольствия от сознания собственной нужности. И я думаю, у тебя как раз такой случай.

— Ничего подобного!

— Да, Роуз. Приятно чувствовать, что в тебе нуждаются. В этом нет ничего плохого. В конце концов, ты страдала оттого, что не нужна своей матери…

— Ты прав, — с горечью произнесла я. — Я была ейне нужна. Совсем не нужна. Я была ей не нужна, и она меня выбросила!

— Так, может, при мысли о том, что ты нужна своим читателям, тебе становится легче? Это же естественно.

— Ну, спасибо большое. Слушай, прекрати меня изводить! — огрызнулась я, рванув молнию на юбке. — Мне и так сегодня хватило.

— Я тебя не извожу, Роуз, — произнес он и поднялся на ноги. — Я думаю, что ты — потрясающая женщина. Я просто хочу сказать, что ты должна разобраться в себе. Сама посуди, тебе почти сорок. А ты до сих пор ничего о себе не знаешь.

— Я очень хорошо себя знаю! Я всегда анализирую свои поступки.

— Я в этом не уверен. Ты многое упускаешь из виду. Роуз. Ты не замечаешь очевидных вещей. Очень важных вещей.

— Так-так, — сказала я. Пульс бешено колотился. — Значит, я не только решаю чужие проблемы из эгоистических соображений, а еще и делаю это из рук вон плохо? Судя по твоим словам, я не умею анализировать поступки!

— Почему же. Я этого не говорил. Но ты не прирожденный психолог, как Бев, например.

— Бев? — Мне будто врезали пощечину.

— Да. Она очень проницательна. Видит людей насквозь. Может, ее недуг сделал ее таким внимательным наблюдателем. Она — психолог от Бога.

— Ну спасибо, — фыркнула я, надевая рубашку. — Мне очень приятно. Значит, я не просто дерьмовый психолог, который занимается своей работой из самодовольства и наживается на чужих проблемах, чтобы не чувствовать себя такой ущербной из-за того, что моя мать бросила меня сорок лет назад, так я еще и не иду ни в какое сравнение с Бев, не так ли?

— Я не это имел в виду.

— Раз Бев такая замечательная, почему бы тебе не переспать с ней? — процедила я сквозь зубы, застегивая рубашку. — Мне всегда казалось, что ты к ней неравнодушен. Я многие месяцы была убеждена, что она тебе нравится. Ты называл ее «дружочек»! — выпалила я.

— Да, мне нравилась Беверли. И до сих пор нравится. Но не в том смысле.

— И ты ей явно нравишься — раз она зовет тебя «мой сладкий»! Знаешь что — после того, что ты мне сегодня наговорил, флаг ей в руки!

— Роуз, уверяю тебя, у Беверли нет ко мне никакого романтического интереса, и никогда не было.

— Послушай, — сказала я, надевая туфли. — Давай забудем об этом. Ты занимаешься со мной любовью, а потом набрасываешься на меня, поливаешь меня грязью и лезешь из кожи вон, чтобы мне стало совсем хреново. Я знаю, что йоркширцы любят резать правду в глаза, но всему же есть предел.

— Я не поливал тебя грязью, Роуз. Я думаю, что ты чудесный человек.

— Тогда почему ты так отвратительно себя ведешь?

— Вовсе не отвратительно.

— Нет, отвратительно! Ты грубиян и подлец, ты обидел меня, и я не собираюсь больше терпеть! С меня хватит за один день! Мало того, что Эд обошелся со мной как ублюдок, я еще должна выслушивать оскорбления от тебя! Пошел ты… В ЗАДНИЦУ! — Он вздрогнул. Похоже, я его шокировала. — Пошел в задницу! — еще раз выкрикнула я.

— Не нервничай, — ледяным тоном произнес он. — Так я и сделаю. Ты права, Роуз. Это была ошибка.

Мы сверлили друг друга глазами, и сердце мое билось так громко, что я боялась, что он услышит. В напряженной тишине заиграла тихая мелодия: «Хочешь покачаться на звезде, принести лунный лучик домой в рукаве?» Тео нащупал мобильник в кармане рубашки.

— Алло? Да, это я. О, привет. Серьезно? О. Замечательно. Я думал, завтра. Отлично, меня это устраивает как нельзя лучше. Да, я уже в пути.

— Куда ты идешь? — требовательно спросила я.

— В агентство недвижимости. Звонил мой адвокат, только что решились все вопросы с квартирой — на день раньше, чем я ожидал. Я еду забрать ключи.

— Ты потом вернешься?

Он надел джинсы и натянул рубашку.

— Нет. Сразу поеду в квартиру. Я собирался уехать завтра, но все мои вещи упакованы, так что можно покончить с этим сегодня. Тем более что теперь я понял, что ты невыносима. Давай забудем, что случилось, Роуз, — сказал он, положив телефон в карман. — Надо держаться от тебя подальше. Ты чудовище.

— Да! — закричала я, когда он вышел из комнаты. — Давай! Давай сделаем вид, будто ничего не было, а ты можешь… проваливать! Притворяешься, будто я тебе небезразлична, — добавила я, а он открыл дверь в свою комнату, — но делаешь все, чтобы меня обидеть.

— Я тебя не обижал, — сказал он, появившись на пороге с одеялом в руках. — Я просто хотел заставить тебя быть честной с самой себой.

— Но это тебя не касается!

— Нет, — согласился он. — Не касается. Ты права, Роуз. Это не мое дело. Ладно, мне пора. У меня еще куча дел.

— Да уж, лучше иди! — заорала я, когда он спустился вниз. — И не забудь сказать: «Прощай, любовь моя!» Ты любил меня и бросил!

— До свидания, Роуз.

— До свидания? Выматывайся, грязный ублюдок! Проваливай отсюда! Выметайся вон и НИКОГДА не возвращайся!

Я слышала, как он выносит коробки и складывает их на заднее сиденье машины. Потом он с треском захлопнул дверь, послышался скрип калитки, и я подумала, не побежать ли за ним вслед, но тут зазвонил мой мобильник. Это была Бев.

— Роуз, ты не придешь? — беспокойно спросила она. О, черт. Я посмотрела на часы: уже четыре.

— Боже… думаю, уже нет, я чувствую себя ужасно.

— Но у меня тут полный завал. Мне без тебя не обойтись, — сказала она.

— Прости, Бев, но у меня был адский день, и чем дальше, тем хуже.

— Послушай, Роуз, — сказала она. — Не знаю, что там у тебя стряслось, но, я так понимаю, тебе сейчас не до работы?

— Это точно, — согласилась я. — В моей жизни нынче происходит слишком много всего, чтобы еще думать о чужих проблемах.

— Не хочешь об этом поговорить? Может, я смогу помочь.

— Нет, спасибо, Бев, я не хочу разговаривать. Хочу забраться под одеяло, уснуть и больше никогда не просыпаться. Тео только что уехал, мы поругались, но дело в том, что он моя судьба.

— Кто-кто?

— Он моя судьба. Тео Шин. Моя судьба. — В дверь позвонили. — Извини, мне нужно идти. — Я бросилась к двери и распахнула ее, надеясь увидеть Тео с распростертыми объятиями и раскаянием на лице, но это был вовсе не Тео.

— Добрый день, мадам. — Это были они. Они опять взялись за свое.

— Вы слышали Добрую Весть? — Я уставилась на них. — Вы слышали Добрую Весть? — вежливо повторили они, протягивая мне брошюрку соответствующего содержания.

— Нет, — резко ответила я. — Не слышала. Я не слышала добрую весть. У меня сегодня только плохие вести. Мне так плохо — может, зайдете в дом? — Они шагнули через порог и последовали за мной в кухню. — Хотите чаю? — спросила я. Поставила чайник, и взгляд упал на полупустую полку. В груди резко закололо, как будто кто-то пилил грудину бензопилой. — Понимаете, он — моя судьба. Раньше я этого не понимала. Но теперь я знаю.