— Винишия просто супер, но ничего у нас не вышло.
— Она не умела имитировать звуки взрывов?
— Нет, — засмеялся он. — Проблема была в другом. Дело в том… — Он вздохнул и принялся гонять по тарелке кусок стейка.
— Можешь не рассказывать, если не хочешь, — тихо произнесла я.
— Нет, Роуз, я хочу, правда. Я хочу с тобой поделиться, — печально повторил он.
Я глотнула минеральной воды.
— Так что же произошло?
— Дело в том, — смущенно проговорил он, — что была… — он с болью выдохнул, потом набрал воздуха сквозь зубы и выпалил: —… другая женщина.
Ничего себе. Это ничуть не похоже на Генри — он никогда не был бабником.
— И Винишия обо всем узнала?
— Да. Хотя все немного запутано. — Щеки у него пылали. — Вообще-то, Роуз… ты не возражаешь, если я буду говорить честно? Понимаешь, у меня есть одна маленькая… ну… не знаю… проблема, что ли.
Мое сердце упало, как суфле на сквозняке. Так вот почему он решил со мной увидеться — хотел спросить совета.
— Только не подумай, что я выманил тебя на свидание под ложным предлогом, — произнес он с виноватой улыбкой. — Просто я знаю, что тебе можно довериться. И знаю, что ты меня не осудишь. В тот вечер я был в такой депрессии, не мог уснуть и включил радио и, к моему изумлению, услышал, что это ты. И ты так здорово советовала всем этим людям, как поступить, что я решил: может, мне тоже к тебе обратиться?
При взгляде на его открытое, полное надежды лицо мое возмущение растаяло, как роса.
— Не переживай, Генри, — пробормотала я. — Конечно, я тебе помогу. Выкладывай, в чем дело.
— Понимаешь, — он сделал еще одну попытку, тяжело вздохнув, — эта другая женщина… Понимаешь, эта другая женщина, по существу… — Он прокашлялся. — Эта другая женщина…
— Да?
Он с тревогой покосился направо и налево, чтобы проверить, не подслушивают ли нас.
— Так вот, — прошептал он, нервно пробегая пальцем по воротнику, — другая женщина — это на самом деле… я.
— Что?
Генри стал пунцовым — его лицо излучало такой жар, что сыр бы расплавился. Он немного ослабил голубой шелковый галстук в крапинку и расстегнул пуговку на полосатой рубашке. Потом отодвинул край рубашки и продемонстрировал кусочек филигранного черного кружева. Я тупо вытаращилась на него. Генри? Да никогда в жизни. Генри? Быть такого не может! Генри? Бред собачий. С другой стороны, я вдруг вспомнила, что многие военные любят переодеваться в женское белье. Мне всегда это казалось странным. Только представьте этих здоровых мускулистых мачо, разряженных в платьица и туфли на высоких каблуках.
— Когда это… началось? — поинтересовалась я с профессиональным любопытством, пытаясь скрыть полученный шок.
— Примерно год назад, — ответил он. — Мне всегда безумно нравилась женская одежда, — шепотом признался он. — Когда я был мальчиком, часто «играл» в мамины нижние юбки. Тогда я, конечно, подавлял это в себе, но, когда вырос, эта игра превратилась в… необходимость. Я понял, что не могу одеться, прежде чем не натяну кружевные трусики. Но однажды Винишия поймала меня, когда я рылся в ее ящике с бельем, и взбесилась: утверждала, что я голубой, но это не так.
— Какой же ты голубой, — отмахнулась я. — Девяносто пять процентов мужчин, которые носят женское белье, гетеросексуальны; большинство из них женаты и имеют детей.
— Я знаю, что меня определенно привлекают женщины, — продолжал Генри. — Так было всегда, но иногда мне самому хочется стать женщиной. Не могу объяснить почему. Меня охватывает странный порыв, и я понимаю, что мне просто необходимо пойти и надеть платье. Но Винишию это напугало, и она от меня ушла.
— Что ж, некоторые женщины относятся к этому с большим пониманием, — произнесла я. — Это распространенное… — я чуть было не сказала «отклонение» —… явление. Ты и не представляешь, как много подобных писем я получаю, — беззаботно добавила я.
— Я так и думал, что ты уже с этим сталкивалась. Только никому не говори, — прошептал он.
— Ни за что на свете.
— Понимаешь, мне даже не с кем больше посоветоваться.
Я взглянула на честное лицо Генри, потом опустила глаза на его крупную руку, похожую на медвежью лапу, и попыталась представить на ногтях лак оттенка «Руж нуар». И нитку жемчуга на толстой мускулистой шее. Потом открыла сумочку, достала листок бумаги и начала писать.
— Тебе нужно сходить на занятия общества «Бомон» — это группа поддержки для трансвеститов. — Так часто приходится давать этот телефон, что я его уже наизусть выучила. — Позвони им, и тебе пришлют информационные буклеты. Настоящее имя называть необязательно. Еще есть «Трансформация» — специальные курсы в Юстоне, где учат набивать лифчик, ходить на высоких каблуках, делать круглую попу и всякое такое.
— Значит, мне придется покупать женские вещи, — простонал он. — И где же я возьму босоножки на шпильке одиннадцатого размера? Как же косметика? Я понятия не имею, как этим пользоваться. Конечно, можно спросить маму или сестру, но они с ума сойдут.
— Ну, если хочешь, я пойду с тобой. Можем пойти в супермаркет и притвориться, будто все покупаем мне. Я такого же роста, так что никто ничего не заподозрит.
— Ты на самом деле согласна мне помочь?
Я улыбнулась Генри.
— Да. Конечно, согласна.
Огромные голубые глаза Генри поблескивали от слез безмолвной благодарности.
— Спасибо, Роуз, — прошептал он. — Ты прелесть!
Глава 5
Ну и письма мне приходят! Вы только послушайте!
Дорогая Роуз, я условно освобождена по обвинению в поджоге, но у меня новый инспектор для условно освобожденных, и опять чешутся руки. Мне так хочется что-нибудь поджечь, что я все время покупаю горючее и спички, — умоляю, помогите!
Господи! Я не очень-то люблю подставлять читателей, конфиденциальность — это святое, но иногда необходимо что-то предпринять. Так что я позвонила инспектору этой женщины, и она немедленно пришлет к ней кого-нибудь.
Вот еще одно, не лучше, — зелеными чернилами, естественно:
Дорогая Роуз, марсиане посылают мне сообщения через батарею в спальне. Но это еще ничего. Самое худшее — что они делают это на полной громкости, и по ночам я не могу уснуть. Я просила их не шуметь так сильно, но они и слышать не хотят. Что же сделать, чтобы они не мешали мне спать?
Дорогая Филис, — ответила я. — Спасибо за письмо. Нет ничего более раздражающего, чем назойливые марсиане и шум в батарее. Но, знаете, современная медицина достигла потрясающих результатов, поэтому мой совет — немедленно отправляйтесь к врачу. Желаю вам всего хорошего, Роуз.
Следующее письмо было на шестьдесят страниц, на гербовой бумаге и с подписью «Король Георг». Еще три — о проблемах с соседями по комнате. Все как обычно. Всю ночь торчит перед телевизором… никогда не моет посуду… всегда запаздывает с квартплатой… постоянно водит к себе мужиков…
Сочиняя ответы, я подумала о своем соседе Тео. Несмотря на мои первоначальные — и полностью оправданные — тревоги, я его почти не вижу. Тео в точности как тот знаменитый корабль, который проходит порт ночью. Иногда по ночам я слышу, как он шагает у меня над головой, — с тех пор как мы с Эдом расстались, я страдаю бессонницей. Иногда вечером он куда-то уходит, но, как ни странно, только когда сухо и нет дождя. Все это довольно жутковато, особенно после этого его странного замечания про фонари. Вроде он не похож на Джека-Потрошителя, но кто знает, в тихом омуте…
Я разрешила проблему назойливых соседей, приложив к письмам буклет «Учимся жить вместе», и распечатала одно из столь редких писем благодарности. Письмо было от Колина Твиска по прозвищу Одинокий Молодой Человек.
Дорогая Роуз, — писал он. — Большое спасибо за очень, очень доброе письмо. Я все время ношу его с собой. И каждый раз, когда мне становится грустно, достаю его и перечитываю. Мысль о том, что такая популярная — и очень красивая — девушка, как вы, считает меня симпатичным, внушает мне уверенность в себе. Я делаю все, что вы мне посоветовали, и — представьте себе — по-моему, я уже нашел ту самую Особенную Девушку! С любовью, Колин Твиск. Целую.
