— Да, да, я тебе звякну, — проговорил он. — Не забудь — у нас ланч.

— Спасибо, что пришла, Роуз, — сказала Белла.

Мне стало ее жалко.

— Хорошо, что мы увиделись, — ответила я. — И очень рада знакомству, Эндрю. Спасибо за ужин.

— Не за что, Роуз. Надеюсь, не в последний раз.

Не надейся, чертов клоун, сердито подумала я, потащившись домой на метро. По кольцевой линии, почти обогнув полный круг, с пересадкой на Северную линию. А потом еще долго ждала на холоде тридцать шестой автобус. А потом еще десять минут шлепала пешком до дома. Я посмотрела на часы. Без пяти двенадцать. У Беверли на первом этаже все еще горел свет, но в моем доме было темно и тихо. Я открыла дверь, но куртки Тео на вешалке не было — значит, он до сих пор у Бев. Дела… Я сняла цепочку, чтобы он не трезвонил в дверь и не будил меня, потом накрыла клетку Руди и отправилась спать.

Из-за выпитого я плохо спала и глубокой ночью проснулась, умирая от жажды. Сквозь сон я слышала какие-то неясные звуки внизу, но не запаниковала, как в Рождество, потому что знала, что это всего лишь Тео. Мне стало любопытно, как прошел его вечер с Беверли, но я опять задремала и, погружаясь в сон, вычислила, что анаграмма имени Эндрю — это предостережение: «Будь осторожен» [35]…

Я проснулась в семь, с туманом в голове, и спустилась на кухню приготовить чаю. Похоже, Тео вчера устроил настоящий беспорядок — все лежало не на своих местах. Ящик столика в прихожей был открыт — наверное, он искал ручку, — одна из картин на стене висела криво. И — о дьявол! — входная дверь! Этот балбес не только не закрыл ее на цепочку, он вообще оставил ее нараспашку! Безответственный придурок! Придется надавать ему по ушам, разозлившись, подумала я, подошла и закрыла дверь. И только я начала придумывать, как бы поговорить с ним повежливей — не хочется с ним ссориться, — как что-то в гостиной привлекло мое внимание. Я пригляделась. В комнате царил бедлам. Я догадывалась, что Тео неряшлив, но как можно было устроить такой погром? Кофейный столик перевернут, компакт-диски валяются по полу, секретер открыт, а его содержимое вывернуто наружу, и какого черта?.. О. Проклятье. На месте, где стоял телевизор, зияла пустота.

— ЧЕРТ! — закричала я. — МЕНЯ ОГРАБИЛИ!

— Роуз! Что с тобой? — Тео загремел вниз по лестнице и ворвался в гостиную. На нем было только белое полотенце, обернутое вокруг талии.

— Извини, — смущенно проговорил он. — Я был в ванной — что произошло?

— Меня ограбили — вот что произошло!

— О нет! — Он был в шоке.

— О да! И воры смогли вломиться в дом потому, что ты не закрыл эту чертову цепочку!

— Но я снял цепочку, потому что ты еще не вернулась.

Что?

— Но я думала, что ты тоже еще не вернулся. Пришла в двенадцать, свет нигде не горел, и я подумала, что ты до сих пор у Беверли. И куртки твоей на вешалке не было.

— Куртка в моей комнате. Я вчера очень рано лег.

— Когда?

Он скорчил рожу.

— Пришел я в десять, посмотрел немножко телевизор, потом лег спать в пол-одиннадцатого. Я так устал, что сразу же заснул. Я же знал, что тебя еще нет дома, поэтому и не закрыл на цепочку.

Я обхватила голову руками. Боже мой.

— А я подумала, что ты еще не вернулся. Прости, Тео. Это я виновата, не ты. Я не закрыла дверь на цепочку, и воры проникли в дом.

— Но дверь-то ты заперла?

— Разумеется. Но это же профессионалы — у них целые связки ключей. Я слышала какие-то звуки, но не стала проверять, потому что подумала, это ты.

И тут меня пронзила кошмарная догадка. Воры вломились в дом, когда мы спали, — они могли бы убить нас в кроватях. Постоянно слышишь истории о том, как к кому-то в дом вломились среди ночи, вошли в спальню в поисках денег и драгоценностей и — о боже! О боже! Я бросилась наверх с бешено бьющимся сердцем и резко рванула ящик для нижнего белья. Вытащила аккуратно уложенные лифчики и трусики и в самой глубине нащупала кожаную шкатулку для драгоценностей. Здесь были мои старые кольца и сережки и самая, самая драгоценная моя вещь. Если бы вы увидели, что это, то засмеялись бы — подумаешь, безделушка, — но для меня эта вещь дороже, чем все золото на свете. Дрожащими пальцами я открыла маленькую голубую пластиковую коробочку, приподняла кусочек ваты и вздохнула с облегчением. Положила шкатулку обратно, спустилась вниз, все еще дрожа, как промокший чихуахуа. Тео звонил в полицию.

— Они приедут через десять минут, — сказал он, положив трубку.

— У тебя ничего не украли?

— Нет. Телескоп и компьютер в моей комнате. По-моему, пропал только телевизор и видеомагнитофон.

— И сто фунтов, которые лежали в ящике стола. Хорошо, что я не оставила внизу сумочку, а то они забрали бы и кредитные карточки. Могло быть намного хуже, — добавила я, теперь уже успокоившись. — А телевизор можно купить подержанный.

— У тебя нет страховки?

Я покачала головой.

— Я пыталась экономить. Но, если подумать, — я вспомнила свою шкатулочку с драгоценностями, — могло быть в сто раз хуже. По крайней мере, они не взяли ничего, что имело бы какую-то ценность.

— Роуз, по-моему, кое-что все-таки исчезло. Фото твоих родителей — его нет.

Я взглянула на буфет. Фотография пропала.

— Что поделать. — Я пожала плечами.

— Ты, наверное, очень расстроена. Мне жаль.

— Ничего страшного — рамка не из чистого серебра. Ладно, я приготовлю чай. По-моему, так обычно делают в подобных случаях. В чем дело, Тео?

Он как-то странно на меня смотрел.

— Ну… ни в чем. Пойду оденусь.

Я слегка оправилась от шока и только теперь заметила, какая у него тонкая талия и широкие плечи, какая мускулистая, гладкая грудь, и мне вдруг пришло в голову, что это ему нужно было пойти на бал «Давидом» Микеланджело — и одного фигового листочка ему явно не хватило бы! Когда он обернулся, я увидела, что верхнюю часть его спины покрывала россыпь бледных веснушек, словно россыпь звезд в далекой галактике, а икры ног у него были сильные и мускулистые. На кухню я вошла в легком смятении и открыла холодильник, чтобы угостить Руди фруктами.

— Хочешь виноградинку, Руди? — бросила я через плечо. — Или, может, персик? Тут еще есть половинка банана. И симпатичная груша. Как думаешь, Руди? — Что-то он сегодня притих. Даже странно. Совсем на него не похоже. Я медленно повернулась и, к своему ужасу, увидела, что клетка и Рудольф Валентино исчезли.

— Мне так жаль, — сказала я Беа, сообщив ей о том, что произошло с Руди, на следующий же вечер. Мы печально уставились туда, где раньше висела его клетка. — Я чувствую себя отвратительно.

— Ты не виновата. Странно, что ты не услышала, как он кричит: «Меня похитили! Помогите!»

— Он, наверное, был в шоке и потерял дар речи. Думаю, воры приподняли его покрывало, увидели, что птица редкая, и решили его тоже забрать. Констебль сказал, что его описание уже передано в восемьдесят три зоомагазина в Юго-восточном районе.

— Ты сказала полиции, что птица говорящая? — спросила Беа, пока я разливала вино в бокалы.

— Да. Сказала, что он то и дело повторяет обрывки программ Радио-четыре, это поможет его опознать.

— И сцены твоих скандалов с Эдом. Надеюсь, кто-нибудь его отыщет, — добавила она, откусывая шоколадное печенье. — Белла очень расстроится. Но не вини себя, Роуз: такое случается сплошь и рядом. Ты обязательно должна установить сигнализацию. Надо же, какой у тебя бардак, — добавила она, оглядев кухню. — Наш юный друг Тео так насвинячил?

— Нет, это не он, — виновато признала я. — Это я. — На кухне высились горы грязных тарелок и немытых кружек. — Что-то у меня нет настроения прибираться.

— Нет настроения? — переспросила Беа и как-то странно на меня посмотрела. — Не волнуйся — ты пережила потрясение. У тебя посттравматический стресс, — уверенно объявила она.