Семейный психолог не помог. Хуже того — я должна была понять все сразу. Эд предложил, чтобы мы обратились в консультационный центр «Гармония», который я потом прозвала «Дисгармонией», потому что возненавидела нашего психолога Мари-Клер Грей с той самой секунды, как я ее увидела, она стала раздражать меня до чертиков. Ее детское личико, искусное мелирование, вздернутый нос и крошечные ножки. Я попала в яму, которую сама и вырыла, подумалось мне, когда мы смущенно уселись в приемной. Но к тому времени мы с Эдом уже так сильно ругались, что мне казалось, психолог сможет помочь. Было бы неплохо, если бы мисс Грей внушала хоть каплю доверия, но эта идиотка была на такое не способна. Ей было тридцать пять (с гаком), она была в разводе и раньше работала в социальной сфере, как она сообщила нам своим умирающим хриплым голосом.

— Для начала, — проговорила она с наивной улыбочкой, — я просто выслушаю вас обоих. И затем интерпретирую — или, если пользоваться медицинским термином, синхронизирую ваши слова. Понятно?

Я впала в кататонию от стыда и уже возненавидела ее всем сердцем, но все равно кивнула, как послушный ребенок.

— О'кей, Эд, — сказала она. — Вы будете говорить первым. — И она на полном серьезе хлопнула своими толстыми ладошками, будто мы были малышами в детском саду.

— Роуз, — тихо начал Эд, взглянув на меня. — У меня такое ощущение, что я тебе больше не нужен.

— Эд хочет сказать, — вмешалась Мари-Клер, — что ему кажется, будто он вам больше не нужен.

— Мне кажется, — Эд с трудом выговаривал слова, — что те неудачники, которые тебе пишут, заботят тебя куда больше, чем я.

— Эд думает, что те неудачники, которые пишут вам, Роуз, заботят вас куда больше, чем он.

— Я чувствую себя брошенным и разочарованным, — печально продолжал Эд.

— Эд чувствует себя брошенным и…

— Разочарованным? — не выдержала я. — Послушайте, может, мой брак сейчас и переживает проблемы, но со слухом у меня проблем нет!

И после этого, не знаю почему, все вдруг пошло кувырком. Потому что, когда настала моя очередь выговориться, Мари-Клер, похоже, оглохла и не воспринимала ни одного моего слова.

— Эд, мне очень жаль, что у нас проблемы, — начала я, проглотив комок в горле.

— Роуз признает, что у вас серьезные проблемы, — переврала Мари-Клер с преувеличенно озабоченным видом.

— Но мне нравится моя новая работа, — продолжала я. — Мне она очень… нравится, и я не могу отказаться от нее, лишь бы ты был счастлив.

— Роуз хочет сказать, Эд, — мило прощебетала Мари-Клер, — что она не хочет, чтобы вы были счастливы. — Видите?

— Понимаешь, до того как я стала вести колонку, я не чувствовала, что в полной мере реализую свои профессиональные возможности.

— Роуз имеет в виду, — встряла Мари-Клер, — что способна реализовать себя лишь в профессиональной сфере, но не в семье.

Каково, а?

— И наверное, я действительно слишком многого от тебя требую, — с сомнением продолжала я, — и понимаю, что это тоже проблема.

— Эд, — утешительным тоном произнесла Мари-Клер, — Роуз сама признала, что стала… — драматическая пауза, символизирующая печаль и сожаление, — … маньяком, стремящимся к тотальному контролю, — прошептала она.

Какого черта она несет?

— Но я люблю тебя, Эд, — я героически продолжала, игнорируя мисс Грей, — и верю, что все закончится хорошо.

— Роуз пытается сказать, Эд, — «интерпретировала» Мари-Клер со снисходительным видом, — что, собственно говоря, у вас все кончено.

— Я этого не говорила! — закричала я, вскочив на ноги. — Я имела в виду, что мы должны попробовать еще раз!

Мари-Клер окинула меня взглядом, сочетающим в себе смирение и жалость. Через три недели мы с Эдом разъехались.

Вспоминая то время, я думаю, что меня загипнотизировал писклявый, тянучий голосок Мари-Клер — будто Мелани Гриффит, нанюхавшаяся гелия. Иначе я не удержалась бы и врезала ей как следует. Но по какой-то причине я не нашла в себе сил противостоять ее идиотским интерпретациям. До меня дошло только потом…

Я опять спускаюсь вниз и слышу, как на кухне Белла и Беа спорят по поводу отделки полов:

— Твердая древесина — то, что надо.

— Нет, натуральный камень в сто раз лучше.

— Но представь, как здорово будет смотреться кленовый ламинат!

— Чушь собачья! Она выберет сланец!

Нужно им назвать свою фирму «Двое — это слишком», подумала я, заходя в гостиную. Я развернула пару хрустальных подсвечников — свадебный подарок от моей тети. Рабочие из компании по перевозке завернули их в газету «Дейли ньюс», и, когда я разворачивала желтеющую бумагу, меня вдруг охватило странное ощущение дежавю. «Роуз Костелло разводится!» — гласил заголовок на пятой странице в моей руке.

— Сука! — крикнула я, вытаращившись на соперницу.

— Еще какая! — поддержали меня близнецы. — О боже, — проговорила Белла, увидев, что я сжимаю в руке статью. — Хочешь платок? — Я кивнула. — Вот, держи.

Я промокнула глаза бумажной салфеткой.

— Она должна была занять нейтральную позицию, — прохныкала я.

— Ты должна была вышвырнуть ее, — отрезала Белла.

— Нет, нужно было ее прикончить.

— Зачем ты вообще предложила ему пойти к психологу? — спросила Беа.

— Я-то искренне думала, что это поможет! Эд все время нудил из-за моей работы, о том, как он ненавидит то, что я делаю, что, когда он на мне женился, я была другой и как ему «невыносимо тяжело». И мне в тот день как раз прислали книжку по семейной психологии, так что это вертелось у меня в голове. Поэтому, желая пойти на компромисс, я и ляпнула: «Пойдем к психологу». Так мы и сделали — и вот что вышло.

Близняшки избавились от несчастной газеты. Я нервно стала давить пузырьки на оберточной пленке.

— Умри, мисс Грей, — огрызнулась я, с ненавистью взрывая пузырьки, которые лопались со звуком автоматной очереди.

— Мисс Гадина, — подхватила Беа.

— Мисс Вонючка, — присоединилась Белла.

— Мисс Воровка, — поправила их я. — Сами посудите, — злобно прошипела я. — Сидит и строит Эду глазки. Вся такая миленькая. Хлопает ресничками, как Бемби. Во всем ему поддакивает и ставит с ног на голову все, что я говорю. К концу сеанса можно было подумать, что я — дьявол во плоти! Она знала, чего добивается, и шла напролом, и вот теперь благодаря ей я развожусь!

Я подумала о тех позорно прервавшихся браках, о которых иногда читаешь в «Хэлло!». Кейт Уинслет и Джим Триплтон — три года; Марко-Пьер Уайт и Лиза Бутчер — десять недель. Дрю Бэрримор так быстро рассталась с первым мужем, что им даже на медовый месяц времени не хватило.

— Ты вышла замуж слишком…

— Рано? — с горькой иронией спросила я.

— Хмм, нет. Поспешно, — ответила Беа. — Но мы же тебя предупреждали, — добавила она, покачивая головой, как такса.

— Да, — горько проговорила я. — Предупреждали.

— Хотя, — заметила Беа, — раньше сядешь…

— … раньше выйдешь. Я развожусь всего через шесть с небольшим месяцев!

Но близняшки правы. Все на самом деле произошло слишком стремительно. Но чем старше становишься, тем острее интуиция. Ведь мне уже тридцать шесть… с небольшим. О'кей, на самом деле мне тридцать восемь. Ладно, ладно, тридцать девять. И я никогда не верила в любовь с первого взгляда, но Эд доказал, что я ошибалась. Мы познакомились на рождественском коктейле, который устраивали мои соседи на Метеор-стрит. Я мило болтала у шведского стола с одним симпатичным специалистом по озеленению и вдруг увидела Эда. Он светил в толпе, как маяк, и явно обратил на меня внимание, потому что тут же подошел, представился, и пошло-поехало. Я чуть не задохнулась от страсти. Меня накрыло с головой. Я была ранена в самое сердце. У меня скулы свело от желания, может, даже слюнки потекли. Эд невероятно привлекателен.