Их окутал непроходимый мрак. Кроны высоких сосен не пропускали лунный свет, а батарейка в карманном фонарике Эммы уже садилась. Эмма светила себе под ноги. Двигаться по узкой тропинке было трудно. Ноги пружинили на подстилке из сосновых игл, заглушающей шаги, голова кружилась от густого смолистого воздуха, к которому примешивался слабый запах тлена. Они спотыкались, но брели дальше. Эмме казалось, что они идут уже целую вечность, но наконец она услышала журчание воды и поняла, что они вышли к ручью. Во время своей разведывательной прогулки она предусмотрительно отметила нужный поворот, натаскав кучку камней и сосновых шишек. Когда слабый луч фонарика выхватил из темноты ее самодельную веху, Эмма готова была петь от радости. Она потянула за повод, и Мод следом за ней зашагала в чащу.

Вот и шалаш! Эмма ликовала. У них все получилось! Они устали и измучились, но все же добрались до цели! Значит, она старалась не зря.

— Мод, теперь все будет хорошо! — прошептала она в длинное ухо ослицы.

Видимо, Мод не была согласна с девочкой, потому что попятилась и топнула задним копытом.

Эмма откинула край брезента и посветила внутрь. Хотя слабого лучика хватило только на то, чтобы осветить узкую полоску у самого входа, Эмма надеялась, что Мод смирится. Она поймет, что здесь хорошо. Девочка потянула за повод.

Мод вскинула голову и уперлась. Эмма, пыхтя, тащила ослицу вперед. Мод, фыркая, сопротивлялась и тянула девочку назад. Эмма выключила фонарик и сунула его себе за пояс, чтобы освободить обе руки. Ценой нечеловеческих усилий ей наконец удалось затащить ослицу в тесный, темный и вонючий шалаш.

Вдруг брезент у входа упал, шлепнув по веткам. Эмма вздрогнула. Теперь снаружи не проникал никакой свет, и они остались в кромешной тьме. Вонь была ужасающая; Эмме показалось, что в прошлый раз, когда она ходила на разведку, здесь не так сильно воняло. А сейчас… Какой омерзительный, какой гнетущий запах! Девочка испугалась, что не выдержит и ее стошнит. И тут она услышала шорох рядом со входом.

Сначала Эмма подумала, что это Мод топнула копытом. Она прижалась к ослице, но та стояла неподвижно, прядая ушами. Шорох послышался снова; Эмме показалось, что кровь застыла у нее в жилах. Сердце готово было выскочить из груди. Какой-нибудь лесной зверь? Кто там может быть? Барсук или лиса? Вряд ли. Они прячутся в норах. Птица, которая случайно залетела сюда и не может вылететь? Летучие мыши? Брр, какая гадость! Одно Эмма поняла точно. Они с Мод в шалаше не одни.

Девочка опустила руку и попыталась нашарить на поясе фонарик; тут существо, вошедшее в шалаш, снова задвигалось. Оно направлялось к ним. Эмма чувствовала его запах, затхлый и неприятный, и, что самое страшное, слышала хриплое, затрудненное дыхание. Мод предупредительно фыркнула, вскинув голову, и шагнула вперед, словно заслоняя Эмму от пришельца.

Наконец девочка дрожащими пальцами нащупала фонарик. Надо вытащить его из-за пояса и сразу включить…

Но прежде, чем она успела что-либо сделать, из темноты протянулась рука и схватила ее за запястье.

День у Маркби выдался утомительный. Послав Пирса в Спрингвуд-Холл к горничной Дидре, он взял у экспертов пленку, снятую телевизионщиками в тот роковой день, и просматривал ее.

Вернувшийся Пирс с радостью присоединился к своему начальнику. Сержанта не было в Спрингвуд-Холле, когда Хоуп Маппл устроила свою демонстрацию протеста, и он очень жалел о том, что пропустил такое зрелище. Однако Пирс был настоящим профессионалом; он понимал, что смотреть надо не на голую толстуху с транспарантом… вернее, не только на нее, но и на то, что происходит вокруг нее и на заднем плане.

Они прокручивали запись снова и снова. Маркби прикрывал рукой лоб и щурился, глядя на экран.

— Дальше! — бормотал он.

Тихо стрекотала пленка; фильм начинался снова. Группки людей на лужайке то сходились, то расходились; потом бежала раздетая догола Хоуп Маппл. Что и говорить, такое увидишь не каждый день!

— Давай дальше! — снова приказал Маркби. — Нет, погоди! Крути назад… нет, это слишком… да, вот!

Он наклонился вперед и снова начал всматриваться в экран. Пирс подошел к телевизору и ткнул в фигуру, стоящую в толпе почти за спиной Хоуп.

— Вы правы, сэр. Вон она, Зои Фостер!

Маркби кивнул:

— Ладно, сержант, выключайте. На сегодня хватит. По-моему, Зои можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Она вместе со всеми побежала за Хоуп, как и сказала нам, и могла спуститься в погреб только после всех остальных. Потом она выбралась в боковую галерею и нашла труп. Она нас не обманула. На то, чтобы убить Эллен, у нее просто не было времени.

— Убийца действовал молниеносно, — с сомнением в голосе возразил Пирс. — Если они с Эллен договорились встретиться и Эллен уже ждала ее в условленном месте…

— Зои не убила бы ее, зная, что совсем рядом целая толпа свидетелей! Когда все ввалились в погреб следом за Хоуп, Эллен была уже мертва. И все-таки я очень рад, что мисс Фостер попала в поле зрения камеры. Сегодня я было усомнился в ней, когда она начала бормотать о завещании Эллен. Она совсем не похожа на убийцу, но… она действительно обожает своих старых кляч, а мы ведь с вами знаем, что мотивы для убийства бывают самые странные. Теперь у нее есть отличное алиби, так что беспокоиться не о чем.

— Кстати, говорят, молодой Хардинг горячо за нее заступался! — Пирс расплылся в улыбке.

— Как он меня раздражает, этот юнец! — Маркби вздохнул и посмотрел на часы. — Что ж, пора и по домам… Точнее, вы идите. А я поеду к Гримсби. Он велел мне явиться к нему домой точно без четверти семь. Сказал, что в начале седьмого закроет магазин, но исключительно из-за меня. Обычно он уходит домой в половине седьмого, после того как наведет там порядок.

— Разве нельзя было прийти к нему прямо туда? — удивился Пирс.

— Гримсби был не в восторге. У меня создалось впечатление, что приход инспектора полиции он расценивает как подрыв своей деловой репутации. Может, он боится, что я не вытру ноги при входе или громко, на весь зал, спрошу, торгует ли он порнографией. Пока мы с ним договаривались, мне все время казалось, что ему хочется обратиться ко мне как к прислуге: «Эй, любезный».

— Напыщенный болван, — сказал Пирс.

— Пирс, он рядовой обыватель и член местной торговой палаты. С ним нужно обращаться бережно. Я даже рад, что он пригласил меня к себе домой. Интересно будет взглянуть на него в домашней обстановке. О человеке многое можно сказать, увидев, какие книги стоят у него на полках и какой узор у него на ковре. Однако, строго между нами, мне уже начинает надоедать это Общество защиты исторических памятников Бамфорда. Многовато их для одного дня. Включая Гримсби, я за двадцать четыре часа успел опросить всех оставшихся в живых членов общества, а такого и врагу не пожелаешь!

Маркби раздраженно покачал головой.

— Знаете, что напоминает мне это дело? В молодости мы с друзьями ходили в паб, где было пианино. Мы положили на музыку стихотворение Лонгфелло Excelsior и сопровождали пение всякими жестами — иногда приличными, иногда не очень. Если помните, стихотворение начинается строчками: «Тропой альпийской в снег и мрак шел юноша, державший стяг». На его стяге, говорится дальше, был «странный девиз». Так вот, можно сказать, что на стяге, который несла Хоуп Маппл, тоже был странный девиз. И «альпийская тропа» тоже к месту, ведь Эрик родом из Швейцарии. Но все остальное теряется в тумане, как и цель героя стихотворения.

— А что случилось с тем парнем из стиха?

— Его вместе со стягом завалило лавиной. Повезло же ему! Мне предстоит сражаться со всеми членами Общества защиты исторических памятников! Кстати, как прошла беседа с горничной?

— Ее зовут Дидре. — Пирс закатил глаза. — Я бы не стал верить всему, что она рассказывала о Хоуп Маппл.

Он поведал Маркби о карточке, прикрепленной к коробке конфет.

— «С наилучшими пожеланиями, Чарлз»! — медленно повторил Маркби. — Значит, Хоуп была в союзе с Чарлзом Гримсби, а Зои — с Робином Хардингом. Эллен Брайант оставалась одна. Интересно, имеет ли это какое-то значение. Время покажет. Ну, спокойной ночи, идите домой!