— Зато его мнение ничего не значит для столичных модников! Шумахер надеется, что к нему будут приезжать постояльцы из Лондона. Пол не дотягивает до звания «настоящей знаменитости»… он, так сказать, половинная знаменитость, простите за каламбур! — Судя по лицу Гримсби, он был чрезвычайно доволен собой и своим остроумием. — Позвольте напомнить, что Фултон ведет передачу на телевидении, а женат на самой Ли Келлер!

— Хватит! — решительно перебила его Хоуп Маппл. — Перестаньте, наконец, рассуждать о еде, когда опасность угрожает нашему историческому наследию! Мы отвлеклись. Итак, что мы намерены предпринять?

Темноволосая женщина в алом свитере, сидящая в дальнем углу комнаты, лениво потянулась, предлагая всеобщему вниманию свою стройную фигуру. На ее руках звякнули серебряные браслеты.

— Хоуп, — протянула она немного в нос, — у нас нет никаких идей!

Хоуп Маппл смерила Эллен Брайант откровенно неприязненным взглядом. Всем участникам общества было известно, что Хоуп и Эллен не ладят. Неприязнь была взаимной. Эллен часто поддевала Хоуп, причем намеренно. Скорее всего, неуклюжую мисс Маппл злил один лишь вид стройной, элегантной миссис Брайант. Кстати, мистера Брайанта никто никогда не видел. Зои часто задавалась вопросом: что он собой представляет? Эллен никогда не рассказывала о муже, и в Бамфорде он не появлялся. Но обручальное кольцо она носила; кольцо было таким широким, что Робин называл его кастетом.

— Идея есть у Хоуп! — неожиданно заявил Робин. — Ведь правда же, Хоуп, вы что-то задумали? Не стесняйтесь, выкладывайте!

Хоуп Маппл встала и откашлялась. Судя по всему, она собиралась объявить нечто важное. Члены общества насторожились. Никогда еще разница между Хоуп и миссис Брайант не была столь разительной. Зои едва заметно покачала головой. Зря Хоуп нацепила мешковатые штаны в цветочек на резинке. И ядовито-розовый вязаный топик на тонких бретельках — просто кошмар. Хорошо бы кто-нибудь намекнул ей, что при ее габаритах не мешает носить бюстгальтер. А то и смотреть как-то неловко.

— Ей уже ничто не поможет! — шепнул Робин на ухо Зои. Оказывается, он тоже внимательно наблюдал за Хоуп.

— Заткнись! — прошипела Зои.

В конце концов, заседания общества проходили в крошечной квартирке Хоуп, которая щедро угощала собравшихся чаем. Некрасиво оскорблять хозяйку дома. Однако надо сказать, в этом доме были свои неудобства. Мисс Маппл держала трех пекинесов. Вся квартира пропахла псиной, а одежда гостей очень скоро оказывалась облепленной собачьей шерстью. Эллен Брайант уже демонстративно сняла со своего алого свитера несколько шерстинок. Одна собачка пристроилась на диване, между Чарлзом Гримсби и подлокотником. Чарлз не смел шевельнуться, потому что собачка была кусачая. Неизвестно почему, но все три пекинеса особенно невзлюбили Чарлза.

Мисс Маппл театральным жестом протянула руку в сторону телевизора, на котором красовалась фотография трех ее любимцев.

— Они будут там в субботу! — произнесла она.

— Кто?! — брякнул Гримсби. — Ваши собаченции?

— Нет, не мои бедняжечки! Они боятся незнакомых людей! Чарлз, что на вас нашло? Нет, я имею в виду телевизионщиков. Пусть Шумахер и прочие толстосумы думают, что победили. Мы еще не сказали последнего слова! Мы не уползем смиренно зализывать раны, нанесенные подлыми торгашами, но стяжаем себе громкую славу! Мы им всем еще покажем! Мы устроим демонстрацию протеста, и ее покажут всей стране! Сорвем их торжественное открытие!

— Ничего себе! — Гримсби выпрямился, нечаянно задев пекинеса, который немедленно зарычал. — И выставим себя полными идиотами! Ставлю десять к одному, что всех приехавших знаменитостей будут надежно охранять. Вокруг Спрингвуд-Холла наверняка будут стоять громилы без шеи и с громадными плечами от стены до стены. Нас скрутят, не успеем и рта раскрыть! Нам не дадут развернуть транспаранты или расклеить плакаты… И каким же образом телезрители узнают, против чего мы выступаем?

— Я обо всем подумала. Я незаметно пронесу транспарант на себе, — заявила мисс Маппл. — Обмотаю его вокруг талии. Под платьем не будет видно.

Члены Общества защиты исторических памятников Бамфорда окаменели от изумления.

— Хоуп, а вы хорошо подумали? — осторожно спросила Зои. — Я имела в виду… как вы его достанете?

Робин трясся от еле сдерживаемого смеха, но Зои, стараясь не глядеть в его сторону, продолжала:

— Ведь тогда вам придется раздеться на виду у всех!

Все снова замолчали. Отсмеявшись, пораженный до глубины души Робин поднял голову:

— Господи, Хоуп! Неужели вы собираетесь?..

— Вот именно! — воскликнула Хоуп Маппл, и в ее голосе послышались истерические нотки. — Я ни перед чем не остановлюсь!

— Хоуп! — хором закричали члены общества.

— Я пробегусь нагишом в знак протеста! — объявила их председательница.

Почувствовав, как накалилась атмосфера в комнате, все три пекинеса проснулись и яростно затявкали.

— А по-моему, тебя просто унизили! — с жаром заявила Лора Данби.

Пол Данби, который как ни в чем не бывало взбивал в большой миске майонез, поднял голову и ласково улыбнулся грозно подбоченившейся жене. Утром, перед уходом на работу, Лора являла собой образец современной деловой женщины-адвоката, но после утомительного рабочего дня и купания младшей дочери ее внешность претерпела довольно существенные изменения. Светлые волосы растрепались и встали дыбом вокруг раскрасневшегося лица. Из сшитого на заказ строгого костюма, который приличествует адвокату, она переоделась в шорты и матроску.

— Выглядишь очень сексуально, — заметил Пол.

— Денис Фултон! — Его жену не так-то просто было сбить. — Что он понимает в кулинарии? Он украл у тебя рецепт!

— Он спросил у меня разрешения, и я с радостью позволил ему опубликовать мой рецепт. В конце концов, какая разница? После публикации кулинарный рецепт все равно становится общим достоянием. Ты ведь юрист. Как ты можешь с такой легкостью разбрасывать необоснованные обвинения?

— Необоснованные, как же! Пусть твой Фултон и не нарушил закон, он поступил нечестно. Присвоил твой замысел! Мог бы, по крайней мере, упомянуть о тебе. Человек, который не сознается в таком мелком обмане, скорее всего, не скрывает и более серьезные преступления! — Лора тряхнула головой.

— Но Денис Фултон в самом деле крупный специалист в области высокой кухни, он много знает и пользуется большой известностью.

— Ты ничем не хуже его! А если твой Фултон такой ловкач, пусть-ка сочинит собственные рецепты!

Видя, в каком состоянии жена, осмотрительный Пол Данби не стал напрасно тратить время на спор. Он решил перевести разговор на другую тему.

— Я скажу тебе, кто лучше, чем мы с Денисом Фултоном, вместе взятые, — заявил он, постучав ложкой по краю миски и стряхнув остатки майонеза. — Улли Рихтер, шеф-повар Эрика. Лично я жду не дождусь субботы. Даже если торжественное открытие и не совсем удастся, мы, по крайней мере, погуляем по Спрингвуд-Холлу. Говорят, Эрик не поскупился на реставрацию. Он пригласил консультантом Виктора Мерля, ну, знаешь, знаменитого искусствоведа. Везде все только самое лучшее! Да, вечер будет незабываемым!

— Как вы можете? Как вы можете шутить на такую тему?

Крик послышался из-за спины Лоры. На кухню ворвалась Эмма Данби в грязных бриджах для верховой езды и свитере с вышитой на нем лошадиной головой; она злилась, как только способны злиться одиннадцатилетние девочки. Ее веснушчатое лицо раскраснелось от возмущения. Судя по слабому запаху конюшни, проникшему на кухню вместе с девочкой, она только что вернулась после работы в приюте Элис Батт. Родители посмотрели на нее с ужасом.

— Милая, он не шутит на такие темы, — поспешно заявила Лора. — Мы с папой понимаем, что ты сейчас чувствуешь…

— Ничего вы не понимаете! Ни о чем другом говорить не можете, только о еде! — Последнее слово Эмма произнесла с крайним отвращением, отчего ее отец вздрогнул. — Тот страшный человек собирается закрыть приют! — Из глаз Эммы ручьем хлынули слезы. — И всех животных придется усыпить, потому что никто не хочет их брать! Они очень старые, и некрасивые, и не могут работать! Посмотрим, как вы запоете, когда сами станете старыми, некрасивыми и не сможете работать, и никто не захочет взять вас к себе! Я ненавижу Эрика Шумахера и искусствоведа, и вообще их всех! Надеюсь, в субботу случится что-нибудь ужасное и их поганое торжественное открытие сорвется! Вот бы кто-нибудь отравился их едой и умер!