Как–то раз я плавал в маске и ластах возле Торуайгыра. Озеро волновалось, и видимость в воде была плохой, подымалась илистая взвесь. Я решил возвратиться на берег. И вдруг прямо по моему курсу я заметил на дне стоящий вертикально кувшин, довольно большой: около восьмидесяти сантиметров в высоту и около полуметра в диаметре. В той мутной воде я не мог найти его иначе, как только столкнувшись с ним лоб в лоб. Я поднялся на поверхность озера и посмотрел на берег. До него было метров сто. Встав краем ласт на горло кувшина, я мог свободно дышать. Значит, до дна было около двух с половиной метра. Не так уж и много. Отдышавшись, я вновь погрузился в воду.
Толстостенный кувшин, наполовину обросший какими–то солевыми отложениями, внутри был заполнен грунтом. Я попробовал раскачать кувшин, но он стоял неподвижно, словно осколок скалы. Видимо, весил он довольно много. Я еще раз попробовал сдвинуть находку с места и, не добившись результата, поплыл к берегу.
Мне вспомнились и другие мои интересные находки. Однажды, проплывая мимо городища, я заметил нечто, напоминавшее человеческий череп. Черепа меня не интересовали, но что–то в его облике заставило меня поднять предмет. Чем–то он отличался от обычного человеческого черепа. И действительно, это была керамическая миска. Округлая, она напоминала верх человеческой головы. Миска не была украшена каким–либо орнаментом, была незатейлива, но то, что она была совершенно целой и тысячу лет назад из нее ел какой–то человек, делало ее для меня необыкновенной и наполненной таинственного смысла. Вещь, в моем представлении, как бы вмещает в себя частицу души того человека, который ею пользуется.
В другой раз поднятый невзрачный осколок, обтертый волнами Иссык–Куля, оказался изнутри украшен разноцветными узорами и глазурью. Эти узоры рисовал древний мастер. Они пришли из другого мира, который давно исчез даже из памяти людей.
Но такой большой кувшин мне встретился впервые. Я горел желанием вытащить его на свет божий.
Я вернулся на то место через неделю вместе с женой и своим родственником Сергеем, в котором было роста около двух метров. Я надел гидрокостюм, потому как был уже октябрь, и вода в Иссык–Куле была градусов всего на 15–16 выше нуля. Мне предстояло сначала найти кувшин в водах озера, что было занятием не из легких. Я надеялся, что за прошедшее время кувшин не занесло песком и илом. Нашел я его на удивление быстро. Я подал знак Сергею, чтобы он двигался мне на помощь.
Пока он ко мне добирался, я снова попытался сдвинуть кувшин с места. Теперь, ободренному возможной помощью Сергея, мне удалось слегка качнуть кувшин в сторону. Вынырнув, я увидел, что Сергей, не доплыв до меня, развернулся на сто восемьдесят градусов и направился обратно в сторону берега. Видимо, холодная вода, сводящая конечности, пришлась ему не по вкусу. А гидрокостюма на его рост у меня не было. На Сергее был костюм серфингиста, который защищает лишь от водяных брызг и сквозь него свободно струится холодная вода. Правда, Сергей так и не вышел из воды: моя жена уговорила его вернуться обратно, сказав, что мне без его помощи не обойтись. Сергей обреченно устремился ко мне, кружащему в ста метрах от берега.
Я вновь погрузился под воду, к кувшину, и стал раскачивать его из стороны в сторону. Подплывший Сергей помог его перевернуть. Но дальше дело не пошло. Я был в ластах, а Сергей без, кроме того, нам постоянно приходилось выныривать на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Все это создавало несогласованность действий, и кувшин не трогался с места. Я уже стал сомневаться в успехе, но тут, Сергей, видимо окончательно замерзший в холодной осенней воде Иссык–Куля, отчаянно схватил тяжелый кувшин и побежал с ним по дну в сторону берега. Только на мелководье, где мне было по грудь, я сумел догнать его и помог вытащить находку на прибрежный песок.
Горловина кувшина была украшена рубчиком, на боках виднелись узоры в виде двойных дуг, но большая часть кувшина была скрыта под толстым слоем солевых отложений. Кое–как сбив часть наростов с помощью подобранной палки, мы понесли немного полегчавший кувшин к машине. Дома, счистив отложения, мы обнаружили, что на боку кувшина нанесена большая шестиконечная звезда. Конечно, звезда Давида тут ни при чем. Шестиугольная звезда – довольно распространенный символ. Он составлен из двух равносторонних треугольников, один из которых вершиной своей направлен вверх, а другой – вниз. Это один из древних знаков, образ которого, наверное, запечатлен в памяти каждого человека на генетическом уровне. Он понятен многим народам. Треугольник, указующий вверх, является символом Неба, высшего божества. У многих народов, в том числе и у киргизов, такой треугольник используется в качестве оберега–тумара. Этот же знак присутствовал в символике масонов и христиан. Возьмите долларовую купюру. Вы обнаружите там изображение глаза, заключенного в треугольник, – знак масонской ложи. В христианстве треугольник – символ Святой Троицы: Бога–Отца, Бога–Сына и Святого Духа. Кроме того, у многих народов такой треугольный знак обозначает мужское начало.
Треугольник, обращенный вниз, связан с силами земли. И, конечно же, он символизирует женское начало, женское лоно. Шестиконечная звезда – символ нерушимой связи небесных сил с земными, символ равновесия в природе возвышенного и земного, мужского и женского. Этот знак такой же древний, как и свастика – солярный знак, символ солнца и бесконечного движения жизни. Причем вращение солярного знака против часовой стрелки обозначает женское начало, по часовой – мужское. Свастика – очень распространенный символ в Азии. Его можно увидеть на статуях Будды в Индии, Непале, Тибете. Он красуется на автомашинах, сундуках, украшениях. На старых киргизских вышивках я часто нахожу различные формы свастики – от знакомых с прямоугольными хвостами до завуалированных изображений солнца с загнутыми лучами. Такие изображения можно найти на резных деревянных дверях юрты или сундуках, в которых хранятся продукты питания или одежда. Поэтому нет ничего странного в том, что на нашей находке был изображен символ шестиконечной звезды, но с какой целью он был нанесен и что хранилось в этом кувшине под защитой магического знака, теперь это вряд ли кто поведает.
Я люблю пройтись по берегу Иссык–Куля зимой. Светит солнце, снег лежит только в горах, цепочкой окаймляющих незамерзающее аквамариновое озеро. В нем мирно плещется вода, нет бриза, как это бывает летом. На солнце так тепло, что кажется, раздевайся и беги купаться. Но, окунув руки в воду, понимаешь, что она очень холодная. Правда, есть на Иссык–Куле любители зимнего купания. Они утверждают, что купание зимой вполне обычная вещь и к тому же очень полезная для организма. Человек забывает о болезнях. Приводят массу примеров из жизни, когда моржевание спасало людям жизнь. Например, известному Порфирию Иванову, основателю целого учения под названием «Детка». У него был рак, и врачи признали его безнадежным. От болей Иванов не находил себе места и, вконец измучившись, решил разом прекратить свои мучения. Он залез в прорубь и сидел в ней, пока не окоченел. Он надеялся замерзнуть насмерть, но, выйдя из проруби, почувствовал себя значительно лучше. На следующий день Иванов опять полез в прорубь. Через некоторое время оказалось, что он абсолютно здоров. Всю оставшуюся жизнь, а прожил он более девяноста лет, Порфирий Иванов обливался холодной водой в любую погоду, зимой стоя босыми ногами на снегу, купался в проруби, и, в довершение ко всему, у него открылся дар лечить людей. Вот что такое зимнее купание!
Если бы я жил вблизи Иссык–Куля, то, наверное, тоже купался бы зимой. Потому как если ты вчера купался в озере, то почему бы и сегодня не искупаться? А сегодня уже осень, завтра – зима. Привычка – большое дело. Народная мудрость гласит: заставляй себя делать что–то до тех пор, пока это не войдет в привычку. Ведь из привычек складывается характер, а характер влияет на судьбу. То есть от воли делать или не делать какие–то не совсем приятные дела, оказывается, зависит ваша судьба.
