— Располагайтесь, — сказал проводник, — заросли из осоки и тростника тянутся на многие километры вдоль гор. Нас тут никто не найдет. Можете спокойно отдохнуть.

— Михеич, а змей здесь много? — спросил Олег, с опаской опускаясь на теплый песок.

— Медведя можно встретить, когда он приходит на водопой, — проговорил задумчиво проводник, — а змей вовсе нет.

— Почему же болото так называется?

— Еще маньчжуры рассказывали, что в древности здесь водились гигантские змеи, которые поедали все живое. Потом сюда перестали приходить люди и животные. От голода змеи начали охотиться друг на друга, пока сами себя не истребили. Так что аспидов можно не бояться, — бросая рюкзак на землю, объяснил проводник.

— Олежа, накорми мула, — распорядился Кольцов.

Сам он, сделав небольшой факел из пучка сухого тростника, отправился обследовать пещеру. Олег снял с мула тяжелый вьюк, затем повесил животному на морду сумку с овсом, это был последний овес. Наконец вернулся Глеб.

— Там довольно сухо, — сказал он. — Расположимся в пещере. По крайней мере сможем костер развести и не бояться, что с воздуха заметят.

Им понадобилось немного времени, чтобы внести в пещеру пару спальных мешков и рюкзаки с продуктами. Затем Донцов затащил туда совсем обессилевшего Рената Тафулина. От красавца «ковбоя», пойманного месяц назад в таежном лесу, не осталось и следа. Теперь это был изможденный, до смерти испуганный человек с лицом мумии.

— Разожги спиртовку, свари кофе, — распорядился Глеб, развязывая рюкзак.

Олег быстро перелил воду из фляги в небольшой котелок и поставил на горящую спиртовку. Пока варился кофе, открыл банку с консервированным мясом, достал пачку галет. В пещеру вошел Михеич, лицо проводника оставалось бесстрастным. Поставив у стены свой «винчестер», он присел возле спиртовки, горящей бледно-голубым пламенем.

— Михеич! — позвал Глеб, улегшись на спальный мешок в углу пещеры. Когда проводник повернулся, сказал: — Через час проведешь меня через болото, надо встретить Янычара и Лопату с Викингом.

— Не стоит тебе идти, — проговорил проводник. — Одному через болото легче пробраться незаметно, чем вдвоем. Я пойду сам.

— Лады, — буркнул Глеб, прежде чем снова погрузиться в сон. Последние несколько часов Кольцов держался на одних нервах, и сон — это единственное, что могло хоть как-то восстановить силы. Проснулся он, услышав знакомый голос Лаптева. Силуэт Родиона чернел в проеме пещеры.

— Эй, есть кто живой? — крикнул пулеметчик.

— Все пока живы, — ответил Глеб, поднимаясь на ноги. Вслед за ним встал и Донцов. Когда они вышли из пещеры, то увидели Лаптева и Болонидзе, сидящих на песке в тени тростника. На противоположной стороне поляны Улнис кормил мула отсыревшими галетами. Проводник с жадностью пил воду из фляги.

— Ну, рассказывайте, — проговорил Глеб, щурясь от дневного света.

— Что рассказывать, — пожал плечами Улнис. — Все было как задумано. Сделали засаду по высшему разряду, прямо в пересохшем русле. Сняли без шума разведку, после чего основная команда сама забрела в ловушку: Нам оставалось лишь нажать на гашетку… Что тут началось! Тростник в русле горел часа полтора.

О том, как его чуть не задушил один из разведчиков, Владис умолчал.

— А ты что расскажешь? — спросил Кольцов, обращаясь к Болонидзе.

Грузин, до сих пор молча жевавший стебель травы, сплюнул его.

— Сделал, как договаривались. У предгорья меня атаковал «кукурузник». Мы с ним немного постреляли друг в друга. С самолета подстрелили одного мула. Старику Татенкову вновь не повезло, граната из подствольника разделила его тело пополам. Ноги остались привязанные к убитому мулу, а туловище я нашел в кустах, метрах в трех от попадания. Пришлось его там же зарыть. Уцелевших мулов я оставил, как договаривались, на берегу реки. Ну а у вас что, почему здесь, где Шлосов?

— Много вопросов, — сказал Глеб, прежде чем закурить, — а ответ один. На рассвете нас едва не окружили в брошенной деревне. Полковник нас прикрывал…

— Значит, не клюнули на ложный караван?

— Выходит, что так.

— А что со Шлособым? — спросил Лаптев.

— Возможно, он жив.

— Это надо выяснить, — подал голос Владис.

— Да, — согласился Лаптев. — Если он жив, мы должны его вырвать из лап этих уродов.

Никто не пытался возразить. Это главный неписаный закон войны. Каждый из них был готов к лишениям и к смерти. Каждый не задумываясь добил бы раненого товарища или родного брата, если нет возможности его спасти и тому грозит мучительная смерть в плену. Но никто из них не бросит товарища по оружию, если есть хоть какая-то надежда на спасение.

— Необходимо убедиться, что Полковник жив, — проговорил Кольцов.

— Я это сделаю, — сказал, подымаясь с песка, Болонидзе.

— И еще, — добавил Глеб. — Когда мы вырывались из окружения, у нас подстрелили мула. А на нем была основная часть боеприпасов и оружия. Так что… придется рассчитывать на то, что есть.

— Ладно, вы пока рассчитывайте, а я пойду посмотрю, что там творится, — сказал Бодонидзе, поправляя на себе комбинезон.

— Я тебя выведу, — подал голос проводник.

— Не стоит, старина Михеич, — добродушно отмахнулся следопыт. Видя в глазах Михеича неуверенность, добавил: — Если думаешь, дорогой, что я заблужусь в этом болоте, то зря. Я выучил все ориентиры. Если хочешь, назову их тебе.

На это Михеич лишь махнул рукой. Вано, подхватив свой «РПК», исчез в зарослях осоки и тростника.

Бросив окурок на песок, Глеб наступил на него каблуком ботинка.

— Ну что, произведем учет огневых средств, — наконец сказал он.

Из огневых средств у наемников оказалось два гладкоствольных помповых ружья, двенадцатого и шестнадцатого калибров, десятизарядная снайперская винтовка Драгунова, два пистолета-пулемета «узи» и стомиллиметровый станковый гранатомет. Из боеприпасов было пять реактивных гранат — две фугасные и три осколочные, две сотни девятимиллиметровых патронов, подходящих к пистолетам-пулеметам, девять винтовочных патронов от «СВД», по три дюжины охотничьих патронов под каждый калибр. А также две «лимонки», три дымовые шашки, связка динамитных патронов. И последнее — две небольшие магнитные мины с трехминутным химическим взрывателем. Кинжалы и пистолеты, находящиеся у каждого, Глеб не учитывал, впрочем, как «арисану» и «винчестер» проводника.

Разложенный арсенал сейчас не радовал глаз. Глеб понимал, что отбить Шлосова у вооруженных до зубов преследователей — почти утопия. Но произнести это вслух он не решался, об этом знали все, но сказать вслух — значит проявить малодушие. Армейское братство такого не прощало.

Пока Кольцов рассматривал оружие, Улнис перевернул весь нехитрый скарб в поисках снаряженных пулеметных лент, но ничего не нашел, коробки с пулеметными лентами остались на том взорванном муле. Теперь мощность двух пулеметов «ПК» не большая, чем двух дубин дикарей.

— Что теперь делать? — негодующе спросил Владис.

— Разбери и утопи их в болоте, — коротко ответил Кольцов.

Пока наемники чистили оружие и снаряжали магазины, на болото опустились сумерки, в воздухе повис писк мошкары и москитов. Глеб посмотрел на часы, с момента ухода Вано прошло три с половиной часа. Еще час прошел, прежде чем из зарослей тростника выскользнула сутулая фигура следопыта.

— Ну что? — в один голос спросили наемники, окружив грузина.

— Шлосов жив, его допрашивают, сам видел, — проговорил Болонидзе, поставив ударение на слове «допрашивают», так, что ни у кого не возникло сомнений, что Георгия пытают.

— Они там останутся до утра, — продолжал Вано. — По крайней мере к вечеру караулы они удвоили. И приняли все возможные меры для отражения внезапного нападения.

— Судя по твоему тону, Янычар, ты уже продумал все детали предстоящей операции, — сказал Глеб, обняв его за плечи. — Идем в пещеру, при свете костра доложишь, что замыслил.

Наемники прошли в пещеру. Улнис быстро завесил вход пятнистой плащ-палаткой. Лаптев, склонившись над кучей сухого тростника, щелкнул зажигалкой, тростник вспыхнул, как порох. Сразу в пещере стало светло как днем. Сухие тростниковые стебли горели ярко и почти бездымно. За день Михеич собрал много тростника, можно было не экономить.